РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ
ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
ИМПЕРСКИЙ ПОВОРОТ
В ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ РОССИИ :
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
Сборник обзоров и рефератов
МОСКВА
2019
УДК 94(470+571)
ББК 63.3(2)
И54
И54
Серия
«История России»
Центр социальных научно-информационных
исследоZgbc
Отдел истории
От_lkl\_gguc редактор –
кандидат исторических наук О.В. БольшакоZ
От_lkl\_gguc за uimkd –
И.Е. Эман
Имперский поhjhl в изучении истории России:
Соj_f_ggZy историография : сб. обзоров и рефератов /
РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед.
Отд. истории ; отв. ред. БольшакоZ О.В. – М., 2019. –
с. 180 – (Сер.: История России).
ISBN 978-5-248-00941-1
РассматриZ_lky международная историография Российской им-
перии, осноZggZy на так назыZ_fhc «имперской парадигме». Осо-
бое gbfZgb_ уделяется сравнительным исследоZgbyf России как
одной из империй ЕjZabb, которая формировалась в эпоху Раннего
Ноh]h j_f_gb. Сопостаeyxlky различные точки зрения на причи-
ны распада Российской империи в ходе Перhc мироhc hcgu и
реhexpbb.
Для научных работников
, преподаZl_e_c mah\, аспирантов и
студентов.
УДК 94(470+571)
ББК 63.3(2)
ISBN 978-5-248-00941-1 © ИНИОН РАН, 2019
3
СОДЕРЖАНИЕ
Предислоb_. Россия как империя: Соj_f_gguc a]ey^................ 5
Рибер А. Борьба за евразийское пограничье:
От империй Раннего Ноh]h j_f_gb до конца
Перhc мироhc hcgu. (Реферат) ................................................ 19
Коллманн Н.Ш. Российская империя, 1450–1801. (Реферат) ......... 28
Романелло М.П. НеулоbfZy империя: Казань и рождение
России, 1552–1671. (Реферат) ........................................................ 37
Зуев А.С., Игнаткин П.С., Слугина В.А. Под сень двуглавого
орла: Инкорпорация народов Сибири в Российское
государстh в конце XVI – начале XVIII в. (Реферат)................. 43
Стейн_^_e Ч. Нити империи: Лояльность и царская eZklv
в Башкирии, 1552–1917. (Реферат) ................................................ 52
Малороссы vs украинцы: Украинский hijhk в науке,
государст_gghc и культурной политике Российской
империи и СССР. (Реферат) ........................................................... 61
ГатагоZ Л.С., Трепавлов В.В. «Перед толпою соплеменных
гор». Проблемные hijhku истории политики России на
КаdZa_ (ХVIII–ХIХ \.). (Реферат)............................................... 78
Комзолова А.А. Се_jh-Западный край в составе Российской
империи (1772–1914). (Обзор) ....................................................... 88
Шейнкер Э.Р. Конфессии штетла: Обращенные из иудаизма
в имперской России, 1817–1906. (Реферат) .................................. 95
Бояновская Э.М. Мир империй: Путешестb_ русского
фрегата «Паллада». (Реферат)...................................................... 100
Сифнеос Э. Имперская Одесса: Люди, пространстZ,
идентичности. (Реферат) .............................................................. 106
Почекаев Р.Ю. Губернаторы и ханы. Личностный фактор
праhой политики Российской империи
в Центральной Азии: XVIII – начало ХХ в. (Реферат) .............. 113
4 Кэмпбелл Й.В. Знание и цели империи: Казахские посредники
и российское управление в степи, 1731–1917. (Реферат).......... 117
Дунаева Ю.В. История империи в биографиях:
Государст_gguc муж, hbg, прос_lbl_ev. (Обзор) ................ 127
БольшакоZ О.В. Конец Российской империи: Соj_f_ggu_
интерпретации. (Обзор) ................................................................ 150
Брофи Д.Дж. Уйгурская нация: Реформа и реhexpby на
российско-китайской границе. (Реферат) ................................... 173
5
ПРЕДИСЛОВИЕ.
РОССИЯ КАК ИМПЕРИЯ:
СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД
Одним из ebyl_evg_crbo напраe_gbc в историографии
России яey_lky изучение ее как многонациональной империи в
рамках так назыZ_fuo «имперских исследований» (imperial
studies). Это напраe_gb_ hagbdeh kdhj_ после распада СССР,
который приe_d gbfZgb_ исследователей к проблеме империй
как одной из форм сущестhания государстZ, и с тех пор актиgh
разbалось как в нашей стране, так
и за рубежом. На сегодняш-
ний день можно гоhjblv о международной по сh_fm характеру
историографии России как империи, языком научной коммуника-
ции в которой яey_lky в осноghf английский. На английском
публикуют сhb работы и многие наши соотечест_ggbdb [21; 32;
39]. В последнее j_fy uoh^bl k_ больше соf_klguo публика-
ций отечественных и зарубежных историков
на русском или анг-
лийском языке [10; 37].
Интернационализации имперских исследоZgbc России в
большой степени способстm_l журнал «Ab imperio», uoh^ysbc в
Казани на дmo языках (русском и английском) и аффилироZgguc
с американской Ассоциацией слаygkdbo, hklhqgh_ропейских и
еjZabckdbo исследований (ASEEES). Его deZ^ в разblb_ ноhc
историографии империи трудно переоценить: благодаря созданию
этого журнала и деятельности его редакции
была осущестe_gZ
институционализация ноh]h подхода к изучению истории России /
СССР и государств бывшего со_lkdh]h пространстZ [7].
Большую роль в разblbb имперских исследований России
играет издательстh «Ноh_ литературное обозрение», которое с
начала 2000-х годов uimkdZ_l как отечест_ggu_, так и перевод-
ные книги, написанные в рамках «имперской парадигмы» [2; 4; 5;
6 11; 12 и др.]. Хотелось бы отметить качестh перевода многих из
этих книг, а также точность u[hjdb издательстZ НЛО, где край-
не мало случайных или «проходных» работ. Продукция НЛО дает
представление о том, что происходит в мироhc историографии,
хотя и не h k_c полноте, что iheg_ естест_ggh.
«Имперский поhjhl» в мироhc
историографии произошел
на рубеже 1980–1990-х годов в сyab с hagbdghением широкого
интереса к проблемам национализма и бурным разblb_f постко-
лониальных исследоZgbc. Его обычно интерпретируют как отход
от изучения национального государстZ и обращение к истории
империй, u^_eyy при этом «ноmx имперскую историю». В отли-
чие от «старой» истории империй, занимаr_cky изучением эко
-
номики, политики и h_gghc экспансии, «ноZy» ассоциируется с
категориями культуры, гендера, расы. Осноguf аналитическим
инструментом этих исследоZgbc является «имперская парадиг-
ма», подразумеZxsZy «особый» характер империй и непримени-
мость к ним обычных мерок национального государстZ [16; 46].
В осно_ имперской парадигмы лежит предстаe_gb_ об им-
перии как о государст_gghf образоZgbb, которое характеризует-
ся
следующими чертами: сильной, почти абсолютной eZklvx
праbl_ey, обширностью территории и разнообразием подeZkl-
ных земель и народов, их населяющих. При этом, с одной стороны,
подчеркиZ_lky нераghijZный, _jlbdZevguc характер eZklb в
империи, где центр (метрополия) безуслоgh доминирует над пе-
риферией, с другой – признается толерантность имперского госу-
дарстZ, управляющего разными народами и территориями на
раз-
ных условиях. «Разнообразие» является ключеuf слоhf в
описании империи, создающейся путем заh_аний и сохраняю-
щей на присоединенных территориях присущие им формы управ-
ления, социальной организации и образа жизни.
«Имперский поhjhl» предложил исключительно плодо-
тhjguc ракурс для рассмотрения истории России. Доhevgh бы-
стро в него «ibkZeZkv» зарубежная русистика (перu_ серьезные
работы были опубликоZgu в конце 1990-х годов [23; 36], а затем
и отечест_ggZy историческая наука [3; 9]. Однако траектория раз-
blby этой интернациональной историографии h многих отноше-
ниях отличается от мироhc.
В течение 1990-х годов термин «империя» прочно hr_e в
научный обиход, фактически стал обязательным, что hсе не
означает, однако, при_j`_gghklb «имперской парадигме» k_o
без исключения исследователей Российской империи. Тем не ме-
7 нее с тех пор стало уже невозможным смотреть на историю России
без признания многонационального и поликонфессионального ха-
рактера страны.
Имперская парадигма g_keZ сущест_ggu_ корректиu в
представления историков: «руссоцентристский» a]ey^ на Россию,
господстhаrbc долгое j_fy в историографии, сменился «им-
перским», что в перmx очередь означало смещение фокуса gb-
мания с центра
к периферии – окраинам обширной империи, к
проблемам национальной идентичности, а также особенностям
государстhkljhbl_evklа в «имперской ситуации». В центре gb-
мания исследователей оказалось «прекрасное прошлое» империи,
прежде k_]h факторы стабильности, позheyшие ей успешно на
протяжении _dh\ управлять сhbfb многочисленными народами.
В то же j_fy большую роль в этих исследоZgbyo играет геопо-
литический
подход, позheyxsbc поместить историю Российской
империи в глобальный контекст.
В предлагаемом gbfZgbx читателей сборнике представле-
ны отечест_ggu_ и зарубежные работы, отражающие в той или
иной мере соj_f_ggh_ состояние исследоZgbc истории России
как империи. Каждый аlhj b^bl империю по-сh_fm, мысленно
опираясь на те или иные предстаe_gby и концепции и зачастую
корректируя, а то и переосмыслиZy их. В результате hagbdZ_l
мозаичный, но при этом и iheg_ целостный портрет Империи на
k_f протяжении ее исторического сущестhания, которое охZ-
тыZ_l, согласно соj_f_gguf интерпретациям, период со lhjhc
полоbgu XV в. до 1917 г. Географический охZl также чрезu-
чайно широк, dexqZy в себя не только традиционные для импер
-
ских исследоZgbc России западные окраины, регион Поhe`vy,
КаdZa и Среднюю Азию, но и русско-китайское пограничье, и
Русскую Америку.
Сборник ukljh_g в осноghf в хронологическом ключе
(хотя некоторые работы исследуют достаточно длительные перио-
ды), но имеет и географическую «приyadm», отражая очередность
и постепенность oh`^_gby территорий в состав Российской им-
перии
.
ОткрыZ_l сборник реферат на фундаментальную книгу од-
ного из крупнейших американских историков-русистов Альфреда
Рибера, посys_ggmx сраgbl_evghc истории пяти империй Евра-
зии (реферат подготоe_g А.А. Комзолоhc). Согласно принятой
классификации, Россия относится к типу континентальных импе-
рий, которые сущест_ggh отличаются от «морских» европейских
8 империй с заокеанскими колониями. Из этой классификации и ис-
ходит Рибер, предлагая обобщающий анализ истории континен-
тальных империй ЕjZabb (Габсбургов, Российской, Османской,
Сефеb^kdhc и Цинской) и уделяя осноgh_ gbfZgb_ России. Он
демонстрирует, что сущность истории ЕjZabb состаeyeZ «борьба за
окраины», которые предстаeyeb собой «оспариZ_fh_ геополитиче-
ское пространстh» в условиях, когда
границы между империями бы-
ли подb`gufb и проницаемыми. Материал задает систему коорди-
нат для рассмотрения России в широком общеисторическом,
сраgbl_evghf контексте.
Именно в таком ключе рассматриZ_lky история станоe_-
ния Российской империи в монографии американской исследоZ-
тельницы Нэнси Шилдс Коллманн, из_klgh]h специалиста по ис-
тории России XVI–XVII \. (реферат написан О.В. Большакоhc
).
Аlhj датирует период станоe_gby империи 1450–1800 гг., что
соiZ^Z_l с эпохой Раннего Ноh]h j_f_gb в соj_f_gghc перио-
дизации. «Евразийская парадигма» – предстаe_gb_ о Российской
империи как состаghc части ЕjZabb – особенно уместна в дан-
ном случае. В то же j_fy Коллманн продолжает традицию изуче-
ния Степи, сложиrmxky к этому j_f_gb в историографии (серь-
езные работы были опубликоZgu американскими специалистами
в начале 2000-х годов [см., например: 27; 47]). Аlhj разbает
концепцию «империи различий», разработанную Дж. Бербанк и
Ф. Купером [16], согласно которой политика опоры на различия,
или политика «дифференциации» по отношению к различным
группам населения (балтийские немцы и сибирские охотники тре-
боZeb разных к себе подходов) обеспечиZeZ стабильность
и це-
лостность империи.
ИсследоZgb_ Коллманн h многом построено на отталкиZ-
нии от прежних подходов, которые она считает «наследием холод-
ной hcgu»: от предстаe_gby об «исконном российском экспан-
сионизме» и о том, что Россия яeyeZ собой пример «hklhqgh]h
деспотизма», так же как и от мессианизма теории «МоскZ – Третий
Рим», считая
их полностью несостоятельными. В книге намечаются
и прослежиZxlky крупные тенденции в империостроительст_ на
территории ЕjZabb, которые при_eb к формированию, кристалли-
зации и последующему проц_lZgbx Российской империи.
Поскольку датой рождения Российской империи k_ чаще счи-
тается aylb_ Казани ИZghf Грозным, большой интерес представля-
ет реферат на книгу американца М. Романелло (аlhj реферата
–
А.А. КомзолоZ). В книге показано, как «начиналась» Российская
9империя
,
как закладывались осноu имперско й по литики в перhf
« ином » регионе , hr_^r_f в состав Мо
скоkdh]h царстZ. Книга яв-
ляет
собой пример «регионального измерения» имперской истор ии
России , о
днако на осно_ местного материала аlhjm у дается сделать
заключения об общем ходе формироZgby политики империи .
В
соот_lklии с соj_f_ggufb тенденциями аlhj р ас-
сматриZ_l Российскую империю в
ср аgbl_evghf ключе, однако
о
пирается не на « евразийскую парадигму », как Нэнси Коллманн , а
усматриZ_l сходстZ
и параллели с еjhi_ckdbfb монархиями
того j_f_gb . Осноghc uо
д Романелло о том , что «р еал ьная »
империя hagbdeZ
лишь через 10 0 лет после заh_ания Казани,
заслужиZ_l самого серьезного gbfZgby .
Покорению Сибири в конце XVI – начале XVIII в. посys_ -
на коллектиgZy моногр
афия о течест_gguo истор иков А .С . ЗуеZ,
П .С . Игнаткина и
В.А . Слугиной (реферат подготоe_g О.В . Бо ль-
шакоhc ).
Сибир ь этого периода яgh недостаточно изучалась в
зарубежной историографии , из о
тносительно недаgbo и интерес -
ных работ следует у
помянуть монографию В. Ки_ekhg [28]; оте-
чест_ggu_ специалисты g_keb
гораздо более сущест_gguc
deZ^ [см ., например : 13]. Аlhju о
бширного, осноZl_evgh фун-
дироZggh
го исследования соср едоточились в основном на сфер е
по
литического hh[jZ`_gby . В центре их gbfZgby – не фактиче-
ская сто
ро на заh_ания Сибири, а те идеологические инструмен-
ты , которые позheyeb сделать Сибир
ь «русской » , одя ее таким
образом в пространстh eZklb
Российского государ стZ. В книге
показан имперский характер москоkdhc экспансии, ко
торая идео-
логически обосноuалась как миссия , заключаrZyky в р
асши-
рении пределов Русского праhkeZно
го царстZ – о плота ис -
тинной _ju.
Особо е gbfZgb_ уделяется титулатуре москоkdh]h
государя , ко
торому стали подчиняться князья и ханы , что даZeh
ему императорский статус. Аlhju по
ддержиZxl точку зр ения,
что методы присоединения и дальнейшего осh_gby сибирских
терр
иторий, населенных многими народно стями, яeyebkv насиль-
ст_ggufb, и это
в особенности касалось ментальной сферы – е -
дения
русской тер минологии и географических назZgbc.
Во lhjhc поло
bg_ XVI в. в состав Российской импер ии
oh^bl Башкирия .
Книга американского истор ика Ч . Стейн_^_eZ
служит ярким пр
имером истории одного из имперских регионов,
которую он пр
ослежиZ_l до перuo лет со_lkdhc eZklb (рефе-
рат написан О.В.
Большакоhc). АlhjkdZy концепция « лояльно-
сти» позh
ляет рассмотреть факторы стабильности, дейстhаrb_
10 в процессе постепенной инкорпорации Башкирии в систему им -
перского упраe_gby . Следует заметить, что изучению этого ре-
гиона уделяли gbfZgb_ как отечественные , так и зарубежные
историки , занимаrb_ky исследоZgb_f этноконфессиональной и
образоZl_evghc политики в Поhe`v_ [4; 6; 19; 26]. Книга Стейн-
_^_eZ наряду с собст_gghc концепцией предостаey_l богатый
фактический материал , который, однако, неhafh`gh отразить в
реферате .
В то же j_
мя на примере исследоZgby с большим хроноло-
гическим охZlhf особенно заметна недостаточная проработан -
ность истории Российской империи в целом , отсутстb_ логически
сyagh]h «большого нарратиZ ». В перuc период сh_]h сущест -
hания Россия характеризуется как одна из «степных » евразий -
ских империй. Затем, после того как Петр I прорубил «окно в Ев -
роп
у », Российская империя рассматриZ_lky аlhjhf уже как одна
из типичных еjhi_ckdbo империй . «ЕjZaby » haращается в по -
_klоZgb_ в начале ХХ в ., однако рассматриZ_lky достаточно
пунктирно .
ДZ следующих материала посys_gu регионам, история
oh`^_gby которых в состав России и пребыZgby их в этом каче -
ст_ iehlv до распада СССР _kvfZ дискуссионна . Аlhju книг ,
посys
енных Украине и КаdZam , решают проблему научного про -
тиhklhygby политизироZgghfm публичному дискурсу разными
способами .
« Украинский hijhk » в Российской империи – тема, к кото -
рой обратились этнографы , историки и антропологи и которая не -
смотря на сhx политизироZgghklv получила в сборнике , отрефе -
рироZgghf Т .Б. УZjhой , исключительно aешенное , истинно
научное ос_s_gb_ . В центре gbf
ания аlhjh\ – научный дис -
курс XVIII–XIX \., формироZgb_ идентичностей (этнической ,
религиозной , имперской ), язык и языковая политика, этнонимы и
топонимы (география занимает в предстаe_gguo исследованиях
немалоZ`gh_ место ). Материал демонстрирует потенциальные
hafh`ghklb этнографической науки в изучении империи , позh -
ляя по -ноhfm раскрыть многие процессы , показать раз_jgmluc
спектр социальных слоев общестZ , конкретизироZlv этнолинг -
bq_kdb_ и социоку
льтурные процессы в регионе. В то же j_fy
немалый интерес предстаey_l и помещенная в книге статья о мало -
из_klghc истории региона в XVII–XVIII \., когда Украина по -
степенно eb\ZeZkv в состав России как Z`gZy часть общеимпер -
ского проекта.
11 Не менее острая тема – oh`^_gb_ КаdZaZ в состав Российской
империи, и свой deZ^ в дискуссии ghkbl книга Л.С. Гатагоhc и
В.В. Трепаehа, в которой собраны статьи, издаZшиеся аlhjZ-
ми в предыдущие годы. В реферате, написанном И.Е. Эман, пред-
стаe_gu хроника oh`^_gby Грузии в состав России, история
формироZgby
администратиgh]h упраe_gby Се_jguf Кавка-
зом и ЗакаdZav_f, сюжет о переселении адыгов в Османскую им-
перию в ходе и после окончания КаdZakdhc hcgu. Этот регион
яgh недостаточно изучен в зарубежной историографии [13; 22],
тем ценнее материал, представленный в сборнике обширным ре-
фератом. В данном случае для борьбы с политизироZgghklvx ис-
пользуется другой, традиционно исторический
подход: показать,
«как это было на самом деле», предстаblv максимальное количе-
стh фактов, реконструироZlv «объектиgmx» историческую кар-
тину. Его hafh`ghklb, однако, достаточно ограничены, и при
k_o декларациях ощущается явная нехZldZ проблематики, кото-
рую принес с собой в историографию «имперский поhjhl».
Одной из центральных тем имперских исследоZgbc, наряду
с формированием русской
имперской идентичности, яey_lky
управление империей в условиях этнического многообразия, что
обуслоebает особое gbfZgb_ к дискурсам и практикам gml-
ренней политики (политики русификации, этноконфессиональной
политики) и проектам по культурной ассимиляции. Эти проблемы
рассмотрены А.А. Комзолоhc в небольшом, но очень содержа-
тельном обзоре, посys_gghf Се_jh-Западному краю, в состав
которого oh^beb
соj_f_ggu_ Литва и Белоруссия. Следует от-
метить, что западные окраины стали одним из первых объектов
исследоZgby зарубежных историков – перhijhoh^p_f в данном
случае яeyeky американец Т. Уикс [50]. Уже в 1990-е годы он от-
метил ряд особенностей политики русификации, которая, по его
мнению, началась не в царстhание Александра III, а гораздо
раньше – после подаe_gby
Польского hkklZgby 1863 г. Позднее к
изучению этих проблем присоединились и другие историки, работы
которых кратко рассмотрены А.А. Комзоловой с особым gbfZgb_f
к XIX в. и ноuf подходам, наметившимся в историографии.
Тематически (и географически) примыкает к материалу о
Се_jh-Западном крае реферат, написанный М.М. Минцем и по-
сys_gguc проблеме обращения
иудеев в христианстh в Российской
империи XIX в. В реферируемой им книге история обращений в
западных губерниях рассматриZ_lky в нескольких измерениях: с
12 точки зрения политики государстZ, в поk_^g_ной жизни людей
и в сфере конструироZgby этноконфессиональной идентичности.
Тема религиозности и религиозной политики даgh разраба-
тыZ_lky в зарубежной историографии, в которой подчеркиZ_lky,
что Российская империя, классифицироZшая своих подданных
по _jhbkih\_^ghfm признаку, яeyeZkv по сути «конфессиональ-
ным государстhf» [18; 52]. Соот_lklенно, конфессиональная
политика в империи имела прямое
отношение к строительстm го-
сударстZ и служила инструментом стабилизации в условиях рели-
гиозного многообразия. Большое gbfZgb_ исследоZl_eb уделили
не только праhkeZию и процессу христианизации в империи, но
и исламу и обращениям в христианство и обратно, особенно на
материале региона Поhe`vy [4; 17; 20; 25; 26; 51]. Эта историо-
графия рассматриZeZkv в сборнике, изданном в ИНИОН несколь-
ко
лет назад 1. Реферат М.М. Минца яey_lky сущест_gguf до-
полнением к уже изданным материалам и подчеркиZ_l значение
темы в изучении России как империи, которая характеризоZeZkv
ukhdhc степенью религиозной толерантности.
Принято считать, что XIX _d являлся не только _dhf на-
ционализма, но и «_dhf империй». Эта точка зрения подкрепля-
ется предстаe_gbyfb о «перhc heg_
глобализации», начаr_cky
в середине _dZ. В книге американской исследовательницы Эдиты
Бояноkdhc рассматриZ_lky «мир империй», каким его увидел рус-
ский писатель Иван Александроbq Гончаров h j_fy сh_]h
«почти кругос_lgh]h» путешестby на фрегате «Паллада». В ре-
ферате, написанном О.В. Большакоhc, подчеркиZ_lky потенциал
литературо_^q_kdbo исследований для понимания истории. На-
праe_gb_, изучающее империи
на материале художест_gghc
литературы, в том числе тра_eh]h\, с применением инструментов
литературо_^q_kdh]h анализа, дейстbl_evgh является перспек-
тиguf, позheyy ukljhblv образ империи и империализма,
складыZшийся на протяжении XIX–ХХ \. Следует упомянуть
здесь интересные работы как наших соотечест_ggbdh\, так и за-
рубежных аlhjh\ [8; 40].
Сущест_gghc частью достаточно «романтического» образа
империализма, предстаe_ggh]h в данном материале
, яey_lky ка-
тегория «пространстZ». Интерес к «пространстm империи» ha-
ник уже доhevgh даgh, причем это интерес прежде k_]h к его
1 Религия и церкоv в истории России: Соj_f_ggZy историография:
Сб. обзоров и реф. – М.: ИНИОН, 2016. – 210 с.
13 субъектиghfm hkijbylbx (к «имперскому hh[jZ`_gbx»). В то
же j_fy историки исследуют и iheg_ реальное пространстh,
изучая историю российской колонизации в ходе неуклонного рас-
ширения империи, осZbающей периферию [38].
В географическом hh[jZ`_gbb империя означает прежде
k_]h «простор», причем не только сухопутный, но и, как показы-
Zxl соj_f_ggu_ исследования, морской. «Морская» тема, несо-
мненно, Z`gZ для понимания истории России (граничиr_c с
13 морями и дmfy океанами), в том числе в рамках проблематики,
сyaZgghc с империализмом, g_rg_c политикой и формировани-
ем территорий империй, пишет в сh_f обзоре «За семью морями»
британская исследоZl_evgbpZ Дж. Лейкин [30, с. 632–633]. Вни-
мание исследоZl_e_c начинают приe_dZlv Тихий и Се_jguc
Ледоbluc океаны,
а также Средиземноморье, в особенности Чер-
номорский регион [24; 41]. «Морское» измерение континенталь-
ной Российской империи, ky история которой была подчинена
получению доступа к незамерзающим морям, постепенно oh^bl в
круг интересов специалистов, занимающихся пространст_gghc
историей. В русле этих подходов написана книга гречанки Эjb-
дики Сифнеос об Одессе, которую аlhj b^bl не столько южной
окраиной Российской империи, сколько многонациональным пор-
том, oh^bшим в систему сya_c Средиземноморья (реферат под-
готоe_g А.А. Комзолоhc).
«Это книга ученого-космополита о космополитическом го-
роде», – написали в редакционном предислоbb друзья и коллеги,
подготоbшие ее к изданию после безj_f_gghc смерти аlhjZ.
Эjb^bdZ Сифнеос, гречанка с российскими корнями, в своей
профессии
сочетала знание французской и англосаксонской исто-
рических школ, знала и любила Черное море, изучая один из круп-
нейших городов на его побережье – Одессу – в течение 15 лет. Ее
подход прежде k_]h пространст_gguc, причем она смотрит на
Одессу не с ukhlu птичьего полета, а с точки зрения пешехода,
гуляющего по городу и
знакомящегося с жизнью людей, его насе-
ляющих.
Из Средиземноморья материалы сборника переносят нас в
среднеазиатские степи, пустыни и оазисы. Этот регион достаточно
актиgh изучался зарубежными исследоZl_eyfb, в имперской па-
радигме начали работать и отечест_ggu_ историки [1; 6; 15; 20;
34; 45]. ДZ реферата, подготоe_gguo О.В. Большакоhc, дают
представление о том, как осZbалась Казахская степь, как
проис-
ходило формироZgb_ системы упраe_gby ею и присоединенны-
14 ми к России в 1860–1880-е годы Туркестанским краем и ханстZfb
Средней Азии. В книге Р.Ю. ПочекаеZ, хотя и посys_gghc дос-
таточно традиционной для отечест_gghc историографии теме по-
литической и администратиghc истории, дается ноh_ ее измере-
ние – личностное. НоbagZ аlhjkdh]h подхода заключается в том,
что политика Российской империи рассматриZ_lky как
результат
aZbfh^_ckl\by представителей центральной eZklb и местных
eZ^_l_e_c – казахских ханов и султанов, ханов и эмиров Бухары,
Хиu, Коканда.
В осно_ книги Йена Кэмпбелла лежит концепция знания /
информации, которая была необходима для упраe_gby Казахской
степью. Аlhj прослежиZ_l процесс постепенного накопления
знаний о Степи, подчеркиZy роль как российских ученых и h_g-
ных, так
и «казахских посредников» в складыZgbb представлений
о регионе и о формах, какие должна принимать там «цивилизатор-
ская миссия» империи. Работа Кэмпбелла ghkbl сhc deZ^ в изу-
чение проблемы eZklb / знания, которая актиgh разрабатывалась
постколониальными исследоZgbyfb и ассоциируется с именами
таких теоретиков, как М. Фуко и Э. Саид. Речь идет о
ebygbb
ученых-hklhdhедов на формироZgb_ знаний о Востоке и поли-
тики по отношению к нему. Следует заметить, что проблеме «Рос-
сия / Восток» аlhj не уделяет специального gbfZgby, отсылая
читателя к дискуссиям начала 2000-х годов, которые, надо сказать,
не увенчались каким-либо «прорыhf» [42].
Как и в книге Р.Ю. ПочекаеZ, в работе
Кэмпбелла значимое
место занимают представители местного населения (в данном слу-
чае предстаbl_eb «интеллектуальных элит») и aZbfh^_cklие с
ними российских чиноgbdh\, писателей, ученых, миссионеров.
Усиление gbfZgby к «чело_q_kdhfm измерению» имперской ис-
тории России станоblky одной из Z`guo тенденций в историо-
графии [43].
В обзоре, написанном Ю.В. Дунаеhc, анализируются био-
графии «людей
империи»: С.Ю. Витте, барона Унгерна, епископа
Иннокентия (ВеньяминоZ). На материалах их биографий удается
рассмотреть такие сюжеты, как этноконфессиональная и колони-
зационная политика перhc полоbgu XIX в., экономическое раз-
blb_ России конца XIX – начала ХХ в., h_ggu_ конфликты и,
конечно, конец империи. Не менее Z`gh географическое изме-
рение предстаe_gguo в обзоре биографий: жизненные
траекто-
рии Витте и барона Унгерна переносят читателя из Тифлиса в
Одессу, Киев, Санкт-Петербург, Ре_ev, Галицию, Забайкалье.
15Биография
епископа Камчатского ,
Курильского и Алеутского Ин-
нокентия разh
рачиZ_lky в самом отдаленном регионе империи –
принадлежаr_c тогда России Аляске . Следует о
тметить, что тема
Русской Америки даgh уже пр
иe_dZ_l gbfZgb_ исследоZl_e_c ,
и
ее hklj_[hанность пока не иссякает [33 ; 37; 49]. УчитыZy со-
j_f_ggu_ тенденции ,
можно предполагать дальнейшее ее изуче -
ние в рамках не только имперской , но и экоистории .
В
соj_f_gghc отечест_gghc и зарубежной историографии
России
как импер ии рассматриваются и анализиру ются такие дис-
куссионные до настоящего j_f_gb проблемы , как «Россия / Запад ,
Россия
/ Восток », степень уникал ьности р оссийского империал изма ,
ко
нцепция «gmlj_gg_c колонизации », роль поднимающегося на-
ционализма в распаде Российской , Османской и Габсбургской им -
перий в ходе Пер
hc мироhc hcgu. Этой теме по сys_g обзор,
по
дготоe_gguc О.В . Большакоh й, в котором показано разнооб-
разие точек зрения на причины распада Российской
империи. Тем
не менее значение Перhc мироhc hcgu в этом процессе уже не
о
спариZ_lky сегодня , речь идет скор ее о разном по нимании соот -
ношения империи и национального государстZ – что неизбежно
eby_l на понимание перспектив соj_f_ggh]h разblby .
За_jrZ_l сборник реферат,
написанный Д .Д . Трегубовой и
посys_gguc малоизученно
му региону – российско-китайскому
фронтиру. В зарубежной истор
ио графии эта « контактная зона»
империй uauает расту
щий интерес , пр имером тут яey ется книга
медицинского антрополога К . Линтериса «Этнографическая чума »,
учитыZxsZy как имперское измерение , так и глобальный
ко
нтекст [31]. В книге , прор еферироZgghc Д .Д . Трегу бовой , дается
иной подход : формироZgb_ у
йгу рской нации рассматриZ_lky в
ней в контексте истории дmo
стран , России и Китая . Важным мо-
ментом яe
яется отсутстb_ « р еhexpbhggh]h р азрыва » в по_klо -
Zgbb, полоbgZ которого
посys_gZ со_lkdhfm периоду (остав -
шемуся за рамками р
еферата ).
Список литературы
1.Васильев Д .В . Бремя империи . АдминистратиgZy политика России в Цен -
тральной Азии. Вторая полоbgZ XIX в. – М .: РОССПЭН , 2018. – 638 с.
2. Верт П. ПраhkeZие, инослаb_, ино_jb_ : Очерки по истории религиозного
разнообразия в Российской империи / Пер. с англ . Н. Мишакоhc ,
16
М. ДолбилоZ , Е. Зуевой и аlhjZ . – М .: Ноh_ литературное обозрение ,
2012. – 280 с.
3. Горизонтов Л .Е . Парадоксы имперской политики : Поляки в России и русские
в Польше (XIX – начало ХХ в.). – М .: Индрик , 1999. – 270 с.
4. Джераси Р . Окно на Восток : Империя , ориентализм , нация и религия в России /
Аlhjbah\ . пер . с англ . В. ГончароZ . – М.:
Ноh_ литературное обозрение ,
2013. – 548 с. – Оригинал : Geraci R.P. Window on the East: National and imperial
identities in late tsarist Russia. – Ithaca: Cornell univ. press, 2001. – XIV, 389 p.
5. Кушко А ., Таки В ., Гром О . Бессарабия в соста_ Российской империи . – М.:
НЛО , 2012. – 392 с.
6. Любичанкоkdbc С .В . Политика аккультурации средствами прос_s_gby ис -
ламских подданных Российской империи : Исторический опыт Оренбургского
края ( середина XIX – начало ХХ в.). – Оренбург : Издательский центр ОГАУ,
2018. – 264 с.
7. НоZy имперская история Се_jghc ЕjZabb / И . Герасимо
в, М . Могильнер ,
С . Глебов ; при участии А. СеменоZ. – Казань: Ab Imperio, 2017. –
Ч . 1: Конкурирующие проекты самоорганизации , VII–XVII \. – 362 с. ;
Ч . 2: БалансироZgb_ имперской ситуации , XVIII–XX \. – 628 с.
8. Проскурина В . Мифы империи . Литература и eZklv в эпоху Екатерины II. –
М .: НЛО , 2006. – 322 с.
9. Ремнев А.В . Россия Дальнего Востока : Имперская география eZklb XIX –
начала XX _dZ. – Омск : Издательстh Омского государственного уни_jkb-
тета, 2004. – 552 с.
10. Сартори П ., Шаблей П . Эксперименты империи : Адат , шариат и произh^kl -
h знаний в Казахской степи . – М .: Ноh_ литературное обозрение , 2019. –
280 с.
11. Се_jguc Кавказ в составе Российской империи . – М: НЛО , 2007. – 460 с.
12. Сибирь в составе Российской империи . – М.: НЛО , 2007. – 362 с.
13. Breyfogle N.B. Heretics and colonizers: Forging Russia’s empire in the south Cau-
casus. – Ithaca: Cornell univ. press, 2005. – XVII, 347 p.
14. Brisku A. Political reform in the Ottoman and Russian empires: a comparative ap-
proach. – L.; N.Y.: Blooms bury Academic, an Imprint of Bloomsbury Publishing
Plc, 2017. – VI, 266 р.
15. Brower D.
Turkestan and the fate of the Russi an empire. – N.Y.: Routledge Curzon,
2003. – XXIV, 213 p.
16. Burbank J., Cooper F. Empires in world history: Power and the politics of differ-
rence. – Princeton: Princeton univ. press, 2010. – XIV, 511 p.
17. Campbell E. The Muslim question and Russian imperial governance. – Blooming-
ton: Indiana univ. press, 2015. – XI, 298 p.
18. Crews R.D. For prophet and tsar: Islam and empire in Russia and Central Asia. –
Cambridge: Harvard univ. press, 2006. – 463 p.
19. Dowler W. The classroom and empire: The pol itics of schooling Russia’s Eastern
nationalities, 1860–1917. – Montreal: McGill-Queen’s univ. press, 2001. – XIV,
296 p.
20. Frank A.J. Bukhara and the Muslims of Russia: Sufism, education, and the paradox
of Islamic prestige. – Leiden : Brill, 2012. – VI, 215 p.
17
21.Glebov S. From empire to Eurasia: politics, scholarship and ideology in Russian
Eurasianism, 1920 s–1930 s. – DeKalb: Northern Illinois univ. press, 2017. – VIII,
237 p.
22. Jersild A. Orientalism and empire: North Cau casus mountain peoples and the Geor-
gian frontier, 1845–1917. – Montreal: Mc Gill univ. press, 2002. – XI, 253 p.
23. Imperial Russia: New histories for the empire / Ed. by Burbank J., Ransel D.L. –
Bloomington, 1998. – XXXIII, 359 p.
24. Jones R.T. Empire of extinction: Russians and th e North Pacific's strange beasts of
the sea, 1741–1867. – Oxford: Oxford univ. press, 2014. – 310 p.
25. Kane E. Russian hajj: empire and the pilgrimage to Mecca. – Ithaca: Cornell univ.
press, 2015. – XIV, 241 p.
26. Kefeli A. Becoming Muslim in imperial Russia: Conversion, apostasy, and literacy. –
Ithaca: Cornell univ. press, 2014. – X, 289 p.
27. Khodarkovsky M. Russia’s steppe frontier: The making of a colonial empire, 1500–
1800. – Bloomington: Indiana univ. press, 2002. – XII, 290 p.
28. Kivelson V. Cartographies of tsardom: The land and its meanings in seventeenth-
century Russia. – Ithaca: Cornell univ. press, 2006. – XIV, 263 p.
29. Kozelsky M. Christianizing Crimea: Shaping sacred space in the Russian empire
and beyond. – DeKalb: Northern Illi nois univ. press, 2010. – XI, 270 p.
30. Leikin J. Across the seven seas: Is Russian maritime history more than regional
history? // Kritika: Explorations in Russi an and Eurasian history. – Bloomington,
2016. – Vol. 17, N 3. – P. 631–646.
31. Lynteris Chr. Ethnographic plague: Configuring disease on the Chinese-Russian
frontier. – L.: Palgrave M acmillan, 2016. – XIX, 199 p.
32. Maiorova O. From the shadow of empire: Defining the Russian nation through
cultural mythology, 1855–1870. – Madison: Univ. of Wisconsin press, 2010. –
277 p.
33. Miller G.A. Kodiak Kreol: Communities of empire in early Russian America. –
Ithaca: Cornell univ. press, 2010. – XXI, 216 p.
34. Morrison A.S. Russian rule in Samarkand, 1868–1910: A comparison with British
India. – Oxford: Oxford univ. press, 2008. – XXX, 364 p.
35. Of religion and empire: Missions, conversion, and tolerance in tsarist Russia / Ed.
by Geraci R.P., Khodarkovsky M. – Ithaca : Cornell univ. press, 2001. – VI, 356 p.
36. Orientalism and empire in Russia / Ed. by David-Fox M., Holquist P., Martin M. –
Bloomington: Slavica publ ishers, 2006. – 363 p.
37. Owens K.N., Petrov A.Yu. Empire maker: Aleksandr Baranov and Russian colonial
expansion into Alaska and Northern California. – Seattle: Univ. of Washingto
n
press, 2015. – XIII, 341 p.
38. Peopling the Russian periphery: Borderland colonization in Eurasian history / Ed.by
Breyfogle N., Schrader A., Sunderl and W. – N.Y., 2007. – XVI, 288 p.
39.Pravilova E.A. A public empire: Property and the quest for the common good in
imperial Russia. – Princeton: Princet on univ. press, 2014. – IX, 435 p.
40. Ram H. The imperial sublime: A Russian poetics of empire. – Madison: Univ. of
Wisconsin press, 2003. – X, 307 p.
41. Robarts A. Migration and disease in the Blac k Sea region: Ottoman-Russian rela-
tions in the late eighteenth and early nine teenth centuries. – L;. N.Y.: Bloomsbury
Academic, 2016. – 281 p.
18
42. Russia’s Orient: Imperial borderlands and peoples, 1700–1917 / Ed.by
Brower D.R., Lazzerini E.J. – Bloomington: Indiana univ. press, 1997. – XX,
339 p.
43. Russia’s people of empire: Life stories from Eurasia, 1500 to the present / Ed. by
Norris S.M., Sunderland W.– Bloomington: Indiana univ. press, 2012. – XV, 365 p.
44. Russian empire: Space, people, power / Ed. by Burbank J., von Hagen M.,
Remnev A. – Bloomington: Indiana univ. press, 2007. – XII, 538 p.
45. Sahadeo J. Russian colonial society in Tashkent, 1865–1923. – Bloomington: Indi-
ana univ. press, 2007. – X, 316 p.
46. Stoler A.L. Duress: imperial durabilities in our times. – Durham: Duke univ. press,
2016. – XII, 436 p.
47. Sunderland W. Taming the wild field: Colonization and empire on the Russian
steppe. – Ithaca: Cornell univ. press, 2004. – XV, 239 p.
48. Tuna M. Imperial Russia's Muslims: Islam, empire and European modernity, 1788–
1914. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2015. – XIV, 277 p.
49. Vinkovetsky I. Russian America: An overseas colony of a continental empire, 1804–
1867. – Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2011. – XIII, 258 p.
50. Weeks T. Nation and state in late imperial Russia: Nationalism and russification on
the Western frontier, 1863–1914. – DeKalb: Northern Illinois univ. press, 1996. –
XIII, 297 p.
51. Werth P.W. At the margins of orthodoxy: Mission, governance, and confessional
politics in Russia's Volga-Kama region, 1827–1905. – Ithaca: Cornell univ. press,
2002. – X, 275 p.
52. Werth P. The tsar’s foreign faiths: Toleration and the fate of religious freedom in
imperial Russia. – Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2014. – XVI, 288 p.
О.В. БольшакоZ
19
Рибер А.
БОРЬБА ЗА ЕВРАЗИЙСКОЕ ПОГРАНИЧЬЕ:
ОТ ИМПЕРИЙ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
ДО КОНЦА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
(Реферат)
Rieber Alfred J.
The struggle for the Eurasian borderlands: From the rise of Early
modern empires to the end of the First World war. – Cambridge:
Cambridge univ. press, 2014. – X, 640 p.
В монографии Альфреда Дж. Рибера (Центральный еjhi_c-
ский уни_jkbl_l, Будапешт) предпринята попытка дать опреде-
ление тому сложному историческому процессу, который обусло-
be крупнейшие кризисы XX в., – д_ мироu_ и холодную hcgu.
По мнению аlhjZ, борьба в Евразии за территории и ресурсы
происходила на двух уроgyo: с_jom – между соперничаrbfb
между собой империями, особенно в период формироZgby госу-
дарств, а также снизу – между центрами eZklb и подчиненными
народами. В качест_ главных «игроков» в сфере государст_ggh-
го строительстZ в ЕjZabb обозначены Аkljby, Турция, Россия,
Иран и Китай. Хотя задачей книги яey_lky изучение k_o этих
империй в широкой «транснациональной» перспекти_, Рибер,
из_klguc специалист
по российской истории, акцентирует gb-
мание на сопостаe_gbb России с ее осноgufb соперниками на
западном и южном напраe_gbyo – с Аkljb_c и Турцией, остав-
ляя Иран и Китай на lhjhf плане сh_]h исследования. Сh_]h
рода исходной точкой всей работы яey_lky желание аlhjZ объ-
20 яснить тот феномен, что, за исключением hcg, сyaZgguo с объ-
единением Италии и Германии, в период от Венского конгресса
1815 г. и до середины XX в. hcgu в Еjhi_ и Азии преимущест-
_ggh начинались в еjZabckdhf пограничье, на периферии кон-
тинентальных империй, причем Российская империя прямо или
опосредоZggh была h\e_q_gZ в большинстh
этих конфликтов
(с. 1–2).
Книга состоит из едения, шести глав и заключения. В пер-
hc гла_ («Имперское пространстh») аlhj, отмечая «текучесть»
географических концептов «границ» и «пограничья», определяет
собст_gguc подход к проблеме как «геокультурный». Протиh-
постаeyy его дmf другим «широко принятым» теоретическим
подходам – геополитическому и циbebaZpbhgghfm (которые он
назыZ_l «детерминистскими» и «политически
нагруженными»),
Рибер тем самым стремится избежать идеологически обуслоe_g-
ных предубеждений в отношении исторической роли России в Ев-
разии (с. 6–7). Благодаря u[jZgghfm им подходу, по мнению авто-
ра, hafh`gh рассматриZlv евразийские пограничные территории
как «оспариZ_fh_ геокультурное пространстh», которое, не бу-
дучи ни географически детерминироZgguf, ни полностью «hh[-
ражаемым», тем не менее
постоянно наделялось идеологическими
смыслами. По убеждению аlhjZ, «геокультурный» подход также
позhey_l поместить hijhk об экспансии России в ЕjZabb в иной
контекст, представляя эту экспансию как «продукт много_dhой
борьбы между соперничаrbfb империями» (с. 8).
Особое gbfZgb_ аlhj уделяет понятию «пограничье»
(borderlands) в контексте борьбы за культурную и политическую
идентичность ЕjZabb. Согласно его определению,
это пригранич-
ные территории на периферии мультикультурных государств, ко-
торые были инкорпорироZgu в имперскую систему как отдель-
ные администратиgu_ единицы, зачастую с автономными
институтами, соот_lklоZшими их культурным и политическим
особенностям (с. 59). Границы в этом пространст_ можно рас-
сматриZlv в дmo измерениях: это gmlj_ggyy культурная граница
по отношению к центру государст_gghc eZklb
, но это и g_rgyy
h_ggZy граница, по сh_c сути нестабильная, которая обращена к
территориям, оспариZшимся другими держаZfb.
Сам термин «пограничье» имплицитно предполагает нали-
чие ядра. Парадоксально, но значительно труднее дать адекватное
пространст_ggh_ определение ядру, чем собст_ggh пограничью,
21 пишет Рибер. В соот_lklии с геокультурным подходом он опреде-
ляет ядро как место, сформироZшееся благодаря осущестe_gbx и
символическому прояe_gbx eZklb. Глаgu_ компоненты ядра –
праbl_ev, суд, армейское командоZgb_, администратиguc аппа-
рат, а также местопребыZgb_ праys_c элиты (с. 59–60). По мнению
аlhjZ, лучше k_]h иллюстрирует сложность u^_e_gby ядра фено-
мен перемещаrboky столиц (например,
из Праги в Вену, из Москu
в С.-Петербург, из Нанкина в Пекин, из Эдирне в Константинополь
и т.д.). Выбор места для еjZabckdbo столиц в большей или меньшей
степени был обуслоe_g источниками g_rg_c угрозы и степенью
удаленности от государст_gghc границы. На начальных стадиях
формироZgby империй центры eZklb, как праbeh, были
более или
менее культурно и этнолингbklbq_kdb гомогенными. Однако по
мере расширения еjZabckdbo империй их столицы не только стано-
bebkv более космополитическими, но и могли утрачиZlv сhx сим-
hebq_kdmx «центральность» или даже монополию на eZklv (с. 60).
Например, в империи Габсбургов после 1867 г. Будапешт претендо-
Ze на роль центра eZklb f_klh Вены.
В империи Романоuo су-
щестhало культурное соперничество между С.-Петербургом и
Москhc, которая стремилась ujZablv «истинный дух» России.
По dexq_gbb пограничья в состав мультикультурного госу-
дарства борьба за контроль над территориями сменялась формиро-
Zgb_f сложных, комплексных отношений между покоренными
народами и центром имперской eZklb. В широком спектре таких
отношений автор u^_ey_l
два основных типа – приспособление
(accomodation) и сопротиe_gb_. По мнению Рибера, анализ отно-
шений между покоренными народами и центром имперской eZklb
предполагает учет различных исторических обстоятельств. Выде-
ляются следующие факторы: характер и длительность завоеZgby; в
какой мере этническая группа была разделена h_gghc границей;
культурная дистанция между периферией и ядром в hijhkZo языка
,
этничности, религии и форм организации общестZ; значение g_r-
него даe_gby или интервенции со стороны других держав; ebygb_
диаспор заh_\Zggh]h народа; уроgb коллектиgh]h сознания за-
h_анного народа, сформироZggh]h на осно_ прежних традиций
государственности; наконец, культурная политика праysbo элит
(с. 64). ПодчеркиZ_lky сложность процесса формироZgby группо-
uo идентичностей. По сравнению с Западной Еjhihc
, в ЕjZabb
идентификация той или иной группы с определенной нацией, а тем
более с нацией-государстhf, яeyeZkv относительно поздним фено-
меном, а h многих случаях не за_jr_gguf и в начале XXI в.
22Отношения между центрами eZklb и окраинами были _kv-
ма динамичными: уступки могли сменяться репрессиями, а в ответ
могло последоZlv и вооруженное hkklZgb_, и пассиgh_ приня-
тие или даже попытки сотрудничестZ с eZklyfb. Как приспособ-
ление, так и сопротиe_gb_ принимали различные формы в заb-
симости от региона и эпохи. Так, приспособление
могло быть
доброhevguf или ugm`^_gguf. Также оно могло оказаться бо-
лее показным, чем реальным и в конечном итоге напраe_gguf в
большей степени на подрыв основ империи, чем на их поддержку.
Наиболее распространенной и aZbfhыгодной практикой приспо-
собления была социальная кооптация местных элит благодаря
признанию за ними прав дhjygklа. Такая кооптация призZgZ
была ослабить потенциальную оппозицию имперскому управле-
нию, хотя эта стратегия далеко не k_]^Z оказывалась успешной.
Элиты заh_анных народов, u[bjZy путь приспособления, не
только стремились к получению привилегий и карьерному росту, но
также зачастую _jbeb в то, что в протиghf случае их ожидала
худшая альтернатиZ, hafh`gh, более жесткое упраe_gb_ другого
«хозяина
». Поэтому, как отмечает автор, накануне Перhc миро-
hc hcgu бо
льшая часть местных элит евразийского пограничья
не ujZ`ZeZ актиgh]h стремления к незаbkbfhklb. В Аkljbc-
ской, Российской и Османской империях доброhevguc переход в
государст_ggmx религию, наряду с eZ^_gb_f доминирующим
языком, являлся ukr_c формой интеграции в период, предшест-
hаrbc приходу национализма.
Вторая глаZ
посys_gZ эhexpbb имперских идеологий и
культурных практик, которые были напраe_gu на то, чтобы, связав
h_^bgh как различные культурные традиции, так и социальные
группы, укрепить политический и h_gguc контроль над окраин-
ными территориями. Рибер u^_ey_l четыре основные идеологиче-
ские «опоры», в целом составиrb_ «имперскую культурную сис-
тему»: предстаe_gb_ о божест_gghf происхождении
правящей
династии; миф об осноZgbb государстZ (частично созданный на
осно_ дреgbo памятников – хроник, эпосов и т.п., частично до-
мысленный интеллектуалами, обслужиZшими государст_ggu_
интересы); культурные практики, еденные для прослаe_gby
eZklb праbl_ey и, одноj_f_ggh, запугиZgby подданных, а так-
же иностранных соперников; симhebq_kdh_ предстаe_gb_ о по-
граничье как о неотъемлемой характеристике имперской eZklb
(с. 79). ПодчеркиZ_lky роль дhjphых и публичных церемониа-
лов, ритуалов, парадов и т.п. в сокращении симhebq_kdhc дис-
23 танции между троном и простым народом, с одной стороны, и
праbl_e_f и элитами
– с другой. Также отмечаются усилия eZklb
организоuать и контролироZlv общест_ggh_ пространстh с
помощью градостроительных проектов, архитектурного дизайна и
монументального искусстZ.
УказыZy как на изменчиhklv практик, так и на гибкость
имперской идеологии в целом, Рибер пытается kdjulv протиh-
речия gmljb «имперских культурных систем». Такие протиhj_-
чия hagbdZeb прежде k_]h между традиционными сакрально
-
мифологическими предстаe_gbyfb о природе eZklb и более
соj_f_ggufb и уни_jkZevgufb принципами организации
упраe_gby, обуслоe_ggufb рационально-научным мышлением
и зачастую яeyшимися западными заимстh\Zgbyfb. Потенци-
альную угрозу для династических идей предстаeyeb также на-
ционалистические и патриотические чуkl\Z, прояeyшиеся и в
центре, и на окраинах (с. 82).
Особое gbfZgb_ Рибер уделяет заимстhанию идей в
среде
интеллектуалов еjZabckdbo империй в XIX в. Пангерманизм,
панслаbaf и панисламизм или пантюркизм, не получив офици-
ального признания имперских eZkl_c, тем не менее в большей
или меньшей мере имели ebygb_ gmljb праys_c элиты. Аlhj
предлагает проh^blv различия между этими «трансцендентными
идеологиями» на осноZgbb их религиозных или расоuo компо-
нентов. В то j_fy
как идея пангерманизма была преимущест_ggh
расоhc и антисемитской, в панисламизме присутстhала наибо-
лее сильная религиозная состаeyxsZy. Панслаbaf в российском
его ZjbZgl_ сочетал религиозный (православный), национальный
(_ebdhjhkkbckdbc) и расоuc (славянский) элементы в различных
комбинациях (с. 162). По мнению аlhjZ, после распада империй
имел место переходный период, для которого был характерен
трансфер прошлых
, но десакрализироZgguo идеологий. В это
j_fy ноu_ национальные лидеры, отказаrbkv от идеи божест-
_gghc наследст_gghc eZklb, тем не менее применяли техники
«национализации», использоZшиеся их имперскими предшест-
_ggbdZfb для управления сложным по этническому состаm насе-
лением.
Если идеология была подмостками мультикультурных им-
перий, то, по образному ujZ`_gbx Рибера, армия и бюрократия
представляли собой их стены и крышу. В третьей гла_ рассматри-
Zxlky институциональные основы имперской eZklb – армия, цен-
трализоZggZy профессиональная бюрократия и праysZy элита.
24 Анализируя роль армии в скреплении еjZabckdbo империй, аlhj
отмечает, что постоянная борьба за пространные границы империй
оказыZeZ ebygb_ на структуру их hhjm`_gguo сил, периодиче-
ски uau\Zy потребность в h_gguo реформах. Этнический состав
ukr_]h эшелона армии и бюрократии, а также праysbo элит в
целом отражал мультикультурный характер имперского управле-
ния, обуслоe_gguc
кооптацией местных элит заh_анных терри-
торий. ПризнаZy роль так назыZ_fuo «h_gguo реhexpbc» как
определенных «рыdh\» (spurts) в продолжительном процессе
строительстZ еjZabckdbo государств, автор указывает на посто-
янные заимстhания h_gguo технологий и ноr_kl\ в сферах
h_gghc тактики, подготоdb и организации между еjZabckdbfb
держаZfb. По его мнению, значение прямых заимстhаний h_g-
но-технических инноZpbc
с Запада преу_ebqbается историками.
Следует обращать больше внимания на роль России и Турции как
сh_]h рода «фильтров», необходимых для распространения этих
заимстhаний на пространст_ ЕjZabb (с. 290).
Рибер также подчеркиZ_l значение «недооцененной гибко-
сти имперского упраe_gby», которая подразумеZeZ определен-
ные догоhj_gghklb и уступки местным элитам, обеспечивавшие
стабильность на пограничных территориях (с. 168).
По мнению
аlhjZ, политика, напраe_ggZy на централизацию, не была клю-
чеuf фактором в государст_gghf строительст_ евразийских
империй. Сами размеры и разнообразие империй, наряду с посто-
янной необходимостью защищать и удержиZlv h_ggu_ границы,
ugm`^Zeb праbl_e_c предостаeylv окраинам административ-
ную аlhghfbx. Вместе с тем он полагает, что к концу XVIII в.
сраgbl_evgh бóльшая
институциональная централизация и «ра-
ционализация» позhebeb Российской империи получить «крити-
ческое преимущестh» над сhbfb соперниками в hcgZo за по-
граничные территории ЕjZabb. Об этом зачастую забыZ_lky,
поскольку историки при сраgbl_evghf анализе склонны приме-
нять иной стандарт, сопостаeyy Россию с держаZfb Запада (что-
бы под_klb к заключению, что процесс «рационализации» в
Рос-
сии не зашел достаточно далеко). Вместе с тем проблема h_gguo,
администратиguo и финансоuo реформ, проh^bшихся в еjZ-
зийских империях «с_jom» силами прос_s_gghc бюрократии,
заключалась не только и не столько h внутренней оппозиции этим
реформам со стороны предстаbl_e_c праysbo элит, опасаrboky,
что изменения могут подорZlv их eZklv и влияние. Еще б
óльшим
uahом яeyeZkv необходимость адаптироZlv и g_^jylv в сhb
25 реформаторские проекты западные идеи. В итоге еjZabckdbf бю-
рократиям приходилось постоянно от_qZlv на неразрешимый h-
прос: как обосноZlv реформы, которые по своей сути были «куль-
турно подрывными» в отношении имперского упраe_gby (с. 291–
292).
Чет_jlZy глава посys_gZ изучению пространстZ Евразии
как места «пограничных klj_q» империй. ЕjZabckdb_ империи –
это государстZ с заh_анными территориями
, изменчивыми гра-
ницами и окраинами с неза_jr_gghc ассимиляцией местного на-
селения, и их «klj_qb» неизбежно сопроh`^Zebkv различными
конфликтами. Внутри пограничного пространстZ ЕjZabb аlhj
u^_ebe семь регионов, которые, по его мнению, имели собст_g-
ные ярко ujZ`_ggu_ геокультурные «профили». В числе таких
комплексных пограничных территорий, которые и после их dexq_gby
в состав
империй продолжали остаZlvky зонами g_rgbo и gmlj_g-
них конфликтов, – Прибалтика, Западные Балканы, Дунайское погра-
ничье, Понтийская (Причерноморско-Каспийская) степь, КаdZa,
регион Прикаспия, Внутренняя Азия (в российской традиции –
Центральная Азия; в ее состав oh^beb се_jgu_ регионы Китая,
hklhqgZy часть Средней Азии, Внутренняя Монголия, Алтай, За-
байкалье. – Прим. реф.). Осноgh_ gbfZgb_ уделяется экспансии
России в каждой из u^_e_gguo пограничных территорий, а также
формироZgbx ее «гегемонии» в целом в Евразии iehlv до нача-
ла XX в. на фоне ослабления соперников – Турции, Ирана и Китая.
Успехи России в ее борьбе за евразийское пограничье аlhj сy-
зыZ_l с такими Z`gufb факторами, как создание при Петре I и
последующее
укрепление централизоZggh]h государстZ, которое
оказалось в состоянии мобилизоZlv на h_ggu_ цели большие
чело_q_kdb_ и материальные ресурсы; достаточно плодотhjgZy
политика кооптации местных элит в сочетании с усиленной коло-
низацией южных и hklhqguo окраин; а также «реформаторская
традиция» российской правящей элиты, которая позheyeZ произ-
h^blv институциональную перестройку в от_l на gmlj_ggb_ и
g_rgb_
uahы.
В пятой главе рассматриZxlky конфликты, которые ha-
никли ke_^klие gmlj_ggbo протиhj_qbc, характерных для им-
перского упраe_gby. Эти протиhj_qby нашли сh_ ujZ`_gb_ в
конституционных кризисах, которые почти одноj_f_ggh потряс-
ли пять еjZabckdbo империй в 1905–1911 гг. и предшестhали
«коллапсу» имперской eZklb ihke_^kl\bb, в период с 1917 по
1923 г. По мнению Рибера,
k_ кризисы объединяют общие харак-
26 теристики, такие, как, например, рост социалистического и нацио-
налистического дb`_gbc на окраинах или даe_gb_ со стороны
западных держав. ЕдZ ли не глаguf фактором в распростране-
нии кризисных яe_gbc на пространст_ Евразии автор считает
реhexpbx 1905 г. в Российской империи. В числе причин назы-
Zxlky «проницаемые» границы с другими государстZfb, актив-
ная
g_rgyy политика России в еjZabckdhf пограничье, а также
ebygb_ российского реhexpbhggh]h дb`_gby, широко распро-
страняr_]hky за границей (с. 424).
Шестая глаZ посys_gZ проблеме исторического наследия
еjZabckdbo империй. Подробно исследуются те элементы инсти-
туциональных, идеологических и культурных структур и практик,
которые сохранились и после крушения империй. Ноu_ элиты не
только сталкивались на приграничных
землях с проблемами, схо-
жими с теми, которые ранее стояли перед праbl_eyfb империй,
но и пытались их разрешить, зачастую прибегая к прежним сред-
стZf, таким, например, как ассимиляция населения. Большое зна-
чение Рибер придает изменениям демографической ситуации на
окраинах под ha^_cklием массоuo передb`_gbc населения
(прежде k_]h в форме насильст_gguo uk_e_gbc
, депортаций,
репатриаций), происходиrbo в период с 1914 по 1923 г. К 1917 г.
только в одной Российской империи количестh беженцев, по
приблизительным оценкам, составляло около 6 млн чело_d,
dexqZy депортироZgguo немцев и еj__\ (с. 534). В Аkljh-
Венгрии h j_fy Перhc мироhc hcgu насильст_gguf пересе-
лениям из пограничных территорий были под_j]gmlu русины и
итальянцы. В
Османской империи гибель более миллиона чело_d
и пояe_gb_ 250 тыс. беженцев стали результатом решения о мас-
соhc депортации армянского населения из Западной Анатолии и с
южного побережья Черного моря (с. 536). Аlhj также отмечает
неоднозначное ebygb_, которое оказала послеh_ggZy репатри-
ация беженцев на разblb_ национального сознания в ноuo госу-
дарстZo.
Вместе с тем
, как подчеркиZ_l Рибер, ноu_ государстZ,
пояbшиеся на месте распавшихся еjZabckdbo империй, хотя h
многих отношениях яeyebkv «миниатюрными _jkbyfb сhbo
имперских предшест_ggbdh\», имели сущест_ggu_ отличия от
империй (с. 533). Прежде k_]h, остаZykv многонациональными,
они управлялись предстаbl_eyfb единственных доминирующих
этнических групп. При этом от этнических меньшинств требоZ-
лось приобщение к единой «нации» в
значительно большей степе-
27 ни, чем это было при имперских eZklyo, проh^bших или более
гибкую, или менее последоZl_evgmx национальную политику.
В целом ноu_ элиты ayeb курс на уничтожение k_o уступок в
отношении культурного разнообразия пограничья, принятых при
имперском упраe_gbb. При этом в процессе строительстZ новых
государств (за исключением Со_lkdh]h Союза) _^msmx роль на-
чали
играть hhjm`_ggu_ силы, созданные из фрагментов быrbo
имперских армий и местных hhjm`_gguo формироZgbc.
Подh^y итоги, Рибер отмечает, что после крушения импе-
рий остался неразрешенным ряд проблем, связанных с границами
и окраинными территориями. Уже к началу 1930-х годов гитле-
роkdZy Германия и милитаристская Япония, пользуясь слабой ле-
гитимностью и нестабильностью государств, hagbdrbo
на месте
прежних империй, hah[ghили борьбу за еjZabckdh_ пограничье,
стремясь наyaZlv ноuc мироhc порядок.
А.А. Комзолова
28
Коллманн Н.Ш.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ, 1450–1801
(Реферат)
Kollmann N.Sh.
The Russian empire, 1450–1801. – N.Y.:
Oxford univ. press, 2017. – XIV, 497 p.
Фундаментальная монография профессора Стэнфордского
уни_jkbl_lZ Нэнси Шилдс Коллманн посys_gZ станоe_gbx
Российской империи в эпоху Раннего Ноh]h j_f_gb, границы
которого она определяет в пределах 1450–1801 гг. Аlhj принад-
лежит к так назыZ_fhc ГарZj^kdhc школе историков-русистов,
ассоциирующейся с именем ЭдZj^Z Кинана. Сh_fm учителю
Коллманн и посylbeZ книгу, отметив в предислоbb,
что именно
он учил ее b^_lv историю России в еjZabckdhf, имперском кон-
тексте, не замыкаясь в узких рамках национального государстZ и
обращая gbfZgb_ на культурное и национальное разнообразие
империи. Большую роль в ее «еjZabckdhf» a]ey^_ на историю
России сыграло участие в семинаре «Империи ЕjZabb», дейст-
mxs_f в Стэнфордском уни_jkbl_l_. Коллманн нашла
там до-
полнительное подт_j`^_gb_ идее, что Россия является одной из
империй ЕjZabb (с. VII
–VIII).
Аlhj использует широкий сраgbl_evguc подход, считая
Российскую империю одной из типичных континентальных им-
перий Раннего Ноh]h j_f_gb, наряду с Османской, Сефеb^-
ской, Могольской и империей Цин, которые hagbdeb на облом-
ках империи Чингисхана и опирались на ее наследие. Начиная с
XV в. k_ эти империи постепенно устанаebали сhc контроль
29 над огромной еjZabckdhc Степью (этот период Коллманн считает
поhjhlguf в истории континента). ЕjZabckdb_ империи, пишет
она, были сходны по сh_c структуре, и на k_f пространст_ от
Венгрии до Китая наблюдались общие стратегии управления и
типичная имперская идеология. По мнению Коллманн, крайне
полезной для анализа в данном случае яey_lky модель «империи
различий» Ф. Купера и Дж. Бербанк, согласно которой упраe_-
ние исходит из центра, однако не вторгается в такие сферы, как
язык, этничность и религия подданных, обитающих на присоеди-
няемых территориях. Сохраненные в неприкосно_gghklb, они
служат сh_]h рода «якорями» империи, поддержиZy социаль-
ную стабильность (с. 2).
По слоZf аlhjZ, Российская империя, по территории
кото-
рой проходил соединяющий Запад и Восток Великий шелкоuc
путь (с его от_l\e_gbyfb, соединяющими Се_j и Юг), в геогра-
фическом отношении находилась на пересечении «геологической
и исторической триады»: се_jguo лесов, Степи и «циbebahан-
ных» южных регионов Средиземноморья и его периферии. Боль-
шую роль в соединении богатых ресурсами се_jguo территорий с
Югом и Востоком играли речные пути, и именно на торгоhf пути
в Византию, на берегах Днепра и hagbdeh в IX в. государстh
Русь с центром в Кие_. Затем, «в типичной для средне_dhых
государст_gguo образоZgbc манере», оно распалось на множест-
h княжеств – в немалой степени в сyab с изменением торгоuo
маршрутов. Возukbшееся к
XV в. Москоkdh_ княжестh кон-
тролироZeh пути на Верхней Волге и стало держаhc региональ-
ного масштаба (с. 2–3).
В некоторой степени, пишет аlhj, столь скорое haышение
России (тогдашней Москоbb) обозначило ноmx стадию импер-
ского строительстZ в Евразии. Начиная с XV в. крупные конти-
нентальные империи благодаря разblbx коммуникаций, форми-
роZgbx бюрократии и усо_jr_gklоZgbx
армии оказались в
состоянии устанаebать более прочную eZklv на степной пери-
ферии. И в итоге в течение XV–XVIII \. оседлые аграрные импе-
рии постепенно оeZ^_eb Степью (с. 3).
Империи, замечает Коллманн, hagbdZxl в результате уста-
ноe_gby контроля центра над территориями; однако удерживает
эти территории гибкая политика, dexqZxsZy в себя принуждение,
кооптацию и общую
для k_o подданных идеологию. Центральное
место в этом спектре политических инструментов занимают разно-
образные формы мобилизации, применяемые праbl_eyfb, и при-
30 способление к ним подданных. И поскольку у империй Раннего
Ноh]h j_f_gb было недостаточно чело_q_kdbo ресурсов для
осущестe_gby контроля только посредстhf насилия, они приме-
няли другие стратегии (с. 3).
Ключеuf для ут_j`^_gby имперской легитимности, пи-
шет Коллманн, яeyehkv заяe_gb_ об этой легитимности: империи
«ha\_sZeb» о сh_c eZklb, претендуя на гораздо большее, неже
-
ли они могли реально осущестblv. Имперские центры u^\b]Zeb
наднациональную идеологию, обычно ассоциирующуюся с гос-
подстmxs_c религией элиты. Кроме того, праysZy династия
описывалась как героическая и харизматичная, способная защи-
тить страну от jZ]h\, а сhbo подданных – от неспра_^ebости.
В еjZabckdhc традиции, указыZ_l Коллманн, глаgufb атрибу-
тами имперских праbl_e_c являлись «праhkm^b_ и
милость»
(с. 3–4).
Помимо идеологии другим ключеuf элементом поддержа-
ния имперской eZklb было устаноe_gb_ контроля над террито-
риями посредстhf институтов, предназначенных для сбора нало-
гов, отпраe_gby праhkm^by, защиты от g_rgbo jZ]h\. В то же
j_fy империя, по слоZf Коллманн, избегала слишком сильной
интеграции: создавая _jlbdZevgu_ связи между центральной eZ-
стью и
местными элитами и общинами, она держала их в относи-
тельной изоляции друг от друга. С разными народностями и сооб-
щестZfb заключались «сепаратные сделки», касаrb_ky объема
налогов и hbgkdbo поbgghkl_c, форм местного управления и
прав местной элиты. В случае России это очеb^gh, если перечис-
лить такие группы, как донские и украинские казаки
, сибирские
оленеh^u, степные кочеgbdb и балтийские немцы (юнкеры). Все
они могли лично обратиться к царю через его чиноgbdh\, однако
горизонтальные сyab между этими группами отсутстhали. Для
поддержания стабильности от праys_c династии требоZeZkv
гибкость, что подразумевало постоянный пересмотр условий, на
которых та или иная группа сущестhала в рамках империи, в за-
bkbfhklb от изменяющихся обстоятельств.
Для осущестe_gby этой гибкой политики применялись со-
от_lklующие инструменты, и Коллманн указыZ_l, что Россия
Раннего Ноh]h j_f_gb заимстhала модели упраe_gby из раз-
ных источников, сочетая элементы монгольских институтов и
форм политики с фундаментальным культурным, политическим,
праhым, идеологическим и симhebq_kdbf наследием и практи-
ками Византии и других праhkeZных
государств (с. 4).
31ЗатрагиZy
пр
облему так назыZ_fh]h «исконного россий-
ского
экспансионизма », Кол лманн от_j]Z_l апелляции j_f_g
холодно
й hcgu к baZglbckdhfm насл едию, «азиатскому деспо-
тизму » или же мессианизму теории «Мо
скZ – Третий Рим» как
полностью несосто
ятельные. Действительно , пишет она, Россия
расшир
ялась чрезuqZcgh быстр о, «установив свою eZklv над
k_c Сибирью
в XVII в., продbgmшись на Дальний Восток и
Аляску в XVIII, одноj_f_ggh отвоевав у
Османской империи по-
бережье Черного моря и захватив
(соf_klgh с дmfy евр опейскими
партнер
ами ) су_j_ggh_ Польско-Лито вское государстh » (с. 5).
Однако следует учитывать то обстоятельстh , пр
одолжает она, что
в период ,
ко гда МоскZ строил а свое го судар стh путем актиghc
экспансии ,
тем же самым занимались и ее соседи : Османская , Мо -
гол
ьская и Сефеb^kdZy импер ии, европейские колониальные им-
перии . В период Раннего Но
h]h j_f_gb Россия и ее соседи рас-
шир
ялись чрезвычайно актиgh в поисках k_ ноuo богатств и
ресурсов для государст_ggh]h стро
ител ьстZ: это яey_lky одной
из сущностных характеристик эпохи как в Еjhi_ , так и в Евразии
в целом .
Для морских колониальных империй Еjhiu экспансия обос-
но
u\ZeZkv сначала религиозными аргументами, в XVII в. к ним
пр
ибаbeky меркантил изм, а в XVIII в. – комбинация Ralp olitik и
национальных и расоuo дискурсов . В
России заh_ание также
облекалось в
разные риторические одежды: ha\jZs_gb_ искон-
ных
земель , борьба с исламом (XVI в.), достижение статуса _eb-
кой держаu на международно
й арене (XVIII в. ). Однако за каж -
дым конкретным
завоеванием и присоединением k_-таки , как
отмечает Колл
манн, стояли реальные экономические и политиче -
ские
цели.
Аlhj обр
ащает особое gbfZgb_ на р азнообразие населяв-
ших Российскую
империю народо в и отмечает , что источником
мощи и
стабильности России как империи являлось сбалансиро-
Zggh_ сочетание сильной центральной eZklb и пол
итики laissez-
faire на местном уроg_ (с. 6). Коллманн р
ассматриZ_l не столько
« упраe_gb_ подданными »,
сколько aZbfhh[f_g между у пр ав-
ляющими и упр
аey_fufb , постоянное приспособление по литичес-
ких практик к изменяющимся условиям.
При этом она по дчерки -
Z_l , что
именно наличие сильного центра, контролирующего
множестh
радикально различающихся территорий, и делало Рос-
сию того j_f_gb _e
икой держаhc.
32Книга имеет доhevgh сложную структуру. Помимо \_^_-
ния, в котором обрисоuаются теоретические рамки исследоZ-
ния и формулируются его цели, имеется «Пролог», где кратко ха-
рактеризуется событийная канва, dexqZy g_rg_iheblbq_kdbc
контекст. В перhc части книги (глаu 1–5) рассматриZ_lky гео-
графический аспект «собирания империи», iehlv до разделов
Польши в XVIII в. Вторая и третья
части (глаu 6–12 и 13–21) по-
строены по хронологическому принципу и посys_gu соот_lkl-
_ggh XVII и XVIII \. Однако, в отличие от традиционного a]ey^Z
на реhexpbhggh_ ebygb_ Петра, аlhj подчеркиZ_l преемст-
_gghklv, а не разрыu, характеризующие праe_gb_ императора.
В то же j_fy она обращает gbfZgb_ на особый динамизм
XVIII в., который отличал его от предшестmxs_]h:
демографиче-
ский рост, экономический бум, наконец, идеи Прос_s_gby, пред-
ложиrb_ новые дискурсы и модели упраe_gby, а также карди-
нально измениrb_ культуру и образ жизни. В заключение
рассматриZ_lky образ империи, сформироZшийся к 1801 г. в
представлениях праys_c элиты и литераторов. Эта структура
призZgZ, по замыслу аlhjZ, от_qZlv постаe_gghc ею задаче:
проследить процесс формироZgby
обширной империи, показав не
только деяния праbl_e_c, но и уделив значительное gbfZgb_ их
многочисленным разноязыким подданным, чтобы понять, что же
делало империю целостной в социальном и политическом отноше-
нии (с. 1).
Приступая к рассмотрению истории России XVII в., аlhj
обращается сначала к идеологии империи, обосноuающей ее
легитимность. Хотя термин «идеология», замечает Коллманн,
jy^
ли применим к общестZf Раннего Ноh]h j_f_gb, почти пого-
лоgh неграмотным. Скорее, в данном случае речь должна идти о
тех образах, в которых находила hiehs_gb_ идея государстZ, и
здесь главными источниками наряду с литературными станоylky
bamZevgu_, в том числе архитектура. Большую роль играют ри-
туалы и присущий им символизм, призZggu_
ут_j^blv позитив-
ный образ идеального правителя, элиты, да и самого общестZ и
gmrZlv чуkl\h уважения, благого_gby, причастности, способст-
my таким образом социальной сплоченности (с. 129).
Анализируя этот материал, автор приходит к следующим
uодам.
Во-перuo, образы, hiehlbшиеся в искусст_, ритуале и
архитектуре, несли в себе информацию о политической практике,
а не
об институтах, адресуя прежде k_]h к aZbfhhlghr_gbyf
33 праbl_ey с народом и элитой. Власть праbl_ey предстаeyeZkv
неограниченной в теории, как eZklv отца семейстZ, но смягчен-
ной, урезанной на практике. Как и отец в семье, праbl_ev должен
был быть строгим, но спра_^ebым, милостиuf и добрым хри-
стианином. Он подаZe пример благочестия и _e сhc народ к
спасению. «Политика» отпраeyeZkv
на личном уроg_, а не ин-
ституциональном: «литургия, церемонии и со_l удерживали пра-
bl_ey на _jghf пути, а политическую систему – в раgh\_kbb»
(с. 154).
Во-lhjuo, присущая этой идеологии гибкость делала ее
пригодной для k_o подданных, незаbkbfh от их этнической и
классоhc принадлежности. Праbl_ev обеспечивал праhkm^b_,
порядок и благосло_gb_ сur_ сh_fm
царству и народу. Все со-
циальные группы могли претендоZlv на защиту и благоhe_gb_
самодержца, но «праZ» каждой группы определялись в зависимо-
сти от региона прожиZgby, этничности и класса. Это была идео-
логия патримониального благочестиh]h праbl_ey.
В-третьих, хотя политическая реальность и была суроhc,
этот гармоничный идеал в чем-то соiZ^Ze с
ней и в какой-то сте-
пени формироZe ее. В целом политическая система Москоbb,
осноZggZy на родст_ и сyayo, с ее личным характером _joh\-
ной eZklb, была очень стабильной. Семьи элиты были хорошо
обеспечены и получая землю, крепостных, дары, наконец, статус,
не нуждались в юридических или институциональных гарантиях
сhbo прав (
h kydhf случае, замечает Коллманн, в их слоZj_
отсутстhали подобные термины). Убийстh праbl_ey было та-
буироZgh, поскольку несло в себе угрозу кровопролитной дина-
стической борьбы.
Что касается «деспотизма» – старого клише, получиr_]h
lhjmx жизнь в годы холодной hcgu, аlhj постоянно раз_gqb-
Z_l его, утверждая, что eZklv москоkdbo государей отнюдь не
была неограниченной
. Взамен гарантий прав элиты на сопротив-
ление сущестhали другие рычаги: ожидания подданных, что
царь будет благочестив, спра_^eb\ и милостив к ним. Опра^u-
Zy эти ожидания, русские цари редко _eb себя деспотически; ис-
ключением был ИZg Грозный. Коллманн замечает, что покоив-
шаяся на подобных ограничениях легитимность праbl_ey была
сhcklенна и другим
еjZabckdbf империям Раннего Ноh]h
j_f_gb, и подчеркиZ_l, что она отнюдь не запрещала московским
государям использоZlv силу, когда это требовалось (с. 154–155).
34Затем от «абстрактной eZklb hh[jZ`_gby» аlhj перехо-
дит к исследоZgbx конкретной eZklb «кнута, армии и бюрокра-
тии», рассматриZy такие ее инструменты, как ограничение мо-
бильности населения (прежде k_]h крепостничестh), уголоgh_
праh и уголовный суд, картографироZgb_ территории, фискаль-
ная политика, dexqZшая в себя меры по созданию промышлен-
ности и поддержке торгоeb.
МодернизироZшаяся по европей-
скому образцу российская экономика носила колониальный
характер, о чем свидетельствовало преобладание в ее экспорте сы-
рья, пишет автор, однако происходило наращиZgb_ материальных
благ, которое расширяло hafh`ghklb России конкурироZlv на
глобальном рынке и в мире геополитики (с. 204).
Три глаu посys_gu социальной истории XVII в., в них
последоZl_evgh рассматриZxlky элита, крестьянстh
и другие
податные сослоby, городское население. В за_jr_gb_ автор ана-
лизирует особенности и ZjbZpbb православия в России этого пе-
риода, касаясь в том числе политики христианизации. Она отмеча-
ет гибкость и толерантность этой по преимущестm «практической
политики», которая помогала сохранять стабильность империи.
Переходя к рассмотрению XVIII в., Коллманн обращается к
сущест_gguf
изменениям, произошедшим в идеологии империи,
которая в этот период получила исключительно определенное, не-
дmkfuke_ggh_ hiehs_gb_ и в литературных произ_^_gbyo
(одах, панегириках, пьесах), и в философско-политических, рели-
гиозных сочинениях, и в архитектуре. В системе имперской образ-
ности нашел отражение поhjhl к еjhi_ckdhc культуре и hagbd
ноuc идеал праbl_ey-деятеля, который
должен служить общему
благу и _klb за собой элиту. В петроkdh_ j_fy служение госу-
дарстm заключалось в заh_аниях и реформах; позднее, с распро-
странением меркантилизма, больший _k получило поощрение
торгоeb и промышленности, приe_q_gb_ в страну иностранных
поселенцев и пр. Во lhjhc полоbg_ _dZ, когда немецкий каме-
рализм был дополнен идеями французского
Прос_s_gby, форми-
руется гармоничный образ империи как божест_ggh]h тhj_gby.
При этом императоры и императрицы XVIII в. в чем-то сохраняли
и москоkdb_ черты. Они праbeb самодержавно, «при_lklуя
со_l, ajZsb\Zy элиту, устанавливая закон, но никогда не уступая
eZklv, никогда не даруя конституционных институций или прав», –
пишет автор (с. 292–293). Что касалось практики самодержаby,
империя остаZeZkv государстhf, управляемым посредстhf лич-
ной eZklb.
35 Затем аlhj рассматриZ_l h_ggu_ и администратиgu_
реформы, инициированные Петром I и продолженные Екатериной II
и затем Паehf. Однако несмотря на серьезные успехи в создании
современной армии и флота, а также бюрократической системы
администрации, к концу XVIII в. Российская империя по-прежнему
характеризоZeZkv серьезными региональными различиями в том,
что касалось администратиghc структуры, праZ и
институтов
управления (с. 314).
Особое внимание Коллманн уделяет изменениям в налого-
обложении, в том числе фискальной политике Екатерины II, в цар-
стhание которой государст_ggu_ расходы сущест_ggh преhk-
ходили доходы. РассматриZ_lky разblb_ промышленности, как
государст_gghc, так и частной, а также gmlj_gg_c и g_rg_c
торгоeb. Доhevgh много места уделяется инфраструктуре и ин-
струментам для усиления
контроля над территориями, в частности
почтоhc и паспортной системам. Не обходит своим gbfZgb_f
Коллманн и систему праhkm^by, претерпеrmx серьезные изме-
нения, но при этом сохраниrmx целый ряд москоkdbo черт.
Обращаясь к социальной истории XVIII в., автор подчеркиZ_l
исключительное разнообразие российского общестZ, как с точки
зрения юридической, так и в том, что
касалось образа жизни.
XVIII _d, пишет она, был сb^_l_e_f социальной мобильности и
динамизма, серьезных социальных изменений. Россия в этот пери-
од предстаeyeZ собой общестh в процессе станоe_gby, когда
закладывались осноu системы, сложиr_cky позднее, в следую-
щем _d_. Те же множественность и разнообразие были характер-
ны и для религиозной сферы, когда в
результате заh_аний и при-
соединений ujhkeh количестh конфессий в империи, а удельный
_k праhkeZных подданных сущест_ggh сократился.
Аlhjkdh_ по_klоZgb_ осноZgh глаguf образом на
имеющейся литературе, прежде k_]h англоязычной. УчитыZxlky
в ней и работы ряда российских аlhjh\, так или иначе интегриро-
Zgguo в зарубежную историографию. Таким образом, Коллманн
опирается на итоги исследоZgbc
сhbo коллег и дает уже из_kl-
ную картину общего проц_lZgby Российской империи, дbgm\-
шейся по еjhi_ckdhfm пути. Итоги она подh^bl в «Заключе-
нии», также используя uоды и наблюдения соj_f_gguo
исследоZl_e_c.
ЗатрагиZy проблему имперской и русской идентичности,
которая uoh^bl на по_kldm дня в XVIII в., Коллманн отмечает,
что в отличие от Еjhiu
и несмотря на колоссальное расширение
36 империи в XVI
–XVIII \. в России не получил разblby дискурс
русскости как протиhiheh`ghklb иностранному Другому и ее
нерусским подданным. В Москоkdbc период отсутстhала какая-
либо идеология преhkoh^klа русских или их серьезного отличия
от других этнических групп. Для москоkdbo государей разнооб-
разие их земель являлось доказательстhf их могущестZ (с. 450–
451). И хотя при Петре I, запустиr_f
процесс еjhi_baZpbb, ha-
никает рефлексия по поh^m русскости и отношения России как к
Западу, так и к населяющим империю народам, Z`guf моментом
являлся тот факт, что эти народы не считались «Zj\Zjkdbfb».
Взятый Россией на hhjm`_gb_ проект циbebaZlhjkdhc миссии,
типичный для империй того периода, не принижал другие народы, он
был «интегратиguf,
а не иерархичным», пишет аlhj, добаeyy: это
была не «русификация», а «Прос_s_gb_» с большой буквы. Колл-
манн не отрицает, что под ebygb_f «камералистских импульсов»
в перhc полоbg_ _dZ проh^bebkv достаточно жестокие кампа-
нии насильст_ggh]h обращения в христианство, однако подчер-
киZ_l, что к концу _dZ российское «имперское» мышление стало
(сознательно) более
инклюзиguf (с. 451).
Начатое при Петре I этнографическое изучение населяющих
империю народов актиbabjh\Zehkv при Екатерине II, которая бук-
Zevgh прослаeyeZ не_jhylgh_ разнообразие народов, природы и
ее богатств в подeZklghc ей огромной империи, пишет Коллманн.
К 1801 г. и у императоров, и у элиты России наблюдалось, по ее
слоZf, «космополитическое ощущение идентичности», осноZg-
ное не на
протиhihklZлении русских «нециbebahанным» под-
данным, а на признании единства населяющих империю народов.
Аlhj подчеркиZ_l «hh[jZ`Z_fuc» характер этих предстаe_-
ний, обеспечиZ\rbo единстh империи, которое на практике под-
держивалось политикой принуждения и кооптации.
О.В. БольшакоZ
37
Романелло М.П.
НЕУЛОВИМАЯ ИМПЕРИЯ:
КАЗАНЬ И РОЖДЕНИЕ РОССИИ, 1552–1671
(Реферат)
Romaniello M.P.
The elusive empire: Kazan and the creation of Russia,
1552–1671. – Madison, Wis.: The univ. of Wisconsin press, 2012. –
XIII, 297 p.
Монография Мэтью Романелло (Государст_gguc уни_jkb-
тет Уибера, Юта) посys_gZ изучению того, как продолжительный
опыт Москоkdh]h государстZ по упраe_gbx населением заh_-
Zggh]h Казанского царстZ и Средне-Волжского региона в целом
обуслоbe зарождение Российской империи. Исследование охZ-
тыZ_l период от покорения Московским государстhf Казанско-
го царстZ в 1552 г. до окончательного
подаe_gby бунта Степана
Разина в 1671 г. Между дmfy этими датами лежит период уста-
ноe_gby Москоkdbf государстhf контроля над территорией и
окончательного dexq_gby ее в состав империи. Аlhj рассматри-
Z_l процесс становления этого региона как состаghc части Мос-
коbb в сравнительном контексте еjhi_ckdh]h государст_ggh]h
строительстZ эпохи Раннего Ноh]h j_f_gb. По его
мнению, ряд
сходных черт дает осноZgb_ считать Москоbx одним из ZjbZg-
тов еjhi_ckdbo монархий этого периода.
Монография состоит из едения, шести глав и послесло-
by. Во едении Романелло поясняет то значение, которое он
deZ^uает в определение Москоbb как империи «неулоbfhc»
(elusive). По его мнению, с исторической точки зрения она была
38 «неулоbfhc» империей, поскольку предстаeyeZ собой «проект»
могущест_ggh]h государстZ, созданного, казалось бы, благодаря
успешному заh_\Zgbx. Однако реальное создание государстZ
происходило крайне медленно и незаметно, и этот растянувшийся
более чем на _d процесс утверждения eZklb и сyau\Zgby h_^b-
но сущестmxsbo экономических, политических и социальных
структур в регионе и находится в центре gbfZgby
аlhjZ. Он
пишет, что в условиях нехZldb ресурсов и сопротиe_gby заh_-
Zl_eyf благоприятными для Московии факторами яeyebkv от-
даленность территории Поhe`vy от зон острых конфликтов и
наличие там групп населения, которые могли быть достаточно
легко интегрироZgu в имеющиеся у Москu структуры. Эти
«практические инструменты» позволили империи устаноblv
сh_ господстh над
обширным регионом, а риторика «заh_а-
ния и победы» дала необходимый запас j_f_gb, чтобы его уп-
рочить. По мнению аlhjZ, «настоящая» империя родилась через
100 лет после того, как о ней было объяe_gh (с. 5–6).
От_qZy на hijhk, что преjZlbeh «неулоbfmx империю»,
которая сущестhала в большей мере как «риторический прием»,
чем как административный
, экономический или h_gguc аппарат,
в жизнеспособную «имперскую систему», аlhj указыZ_l на та-
кие состаeyxsb_ политики «колониальной» администрации, как
долгосрочность стратегий и способность к хорошей адаптации к
местным условиям. По мнению аlhjZ, отсутствие однородного
управления gmljb империи следует рассматриZlv не в качестве
слабости, а скорее как hafh`ghklv разbать такие структуры
государстZ,
которые оказались работоспособными в долгосроч-
ной перспекти_. Необходимым условием успеха этой политики, в
раghc мере как и глаguf оружием в арсенале государства, было
j_fy, которым оно в тот период располагало почти в неограни-
ченном количест_ (с. 18).
Аlhj определяет сложившуюся в Московии систему управ-
ления как систему «смешанного су_j_gbl_lZ», предлагая соеди-
нить
два термина, используемых соj_f_ggufb западными исто-
риками для характеристики еjhi_ckdbo государств Раннего
Ноh]h j_f_gb, – это «смешанные монархии» и «многослойный
су_j_gbl_l». Применение этого термина, по мысли Романелло,
призZgh акцентироZlv gbfZgb_ на таких чертах государст_g-
ного строительстZ и упраe_gby, сближаrbo Москоbx с дру-
гими европейскими государстZfb XVI–XVII \., как достаточно
сh[h^gZy конгломерация земель
и населения, большие регио-
39 нальные отличия, разнообразные и параллельные сyab между цен-
тром и окраинами и т.п. (с. 9).
ПерZy глава посys_gZ рассмотрению тех идей, которые
способстhали созданию «проекта» Москоbb как империи и ко-
торые были «унаследованы» или заимствоZgu от Византии и им-
перии монголов. Как указыZ_l Романелло, Москоby была окру-
жена империями, и
для москоkdbo царей – наследников
Рюрикоbq_c, приняrbo праhkeZие от Византии, но одноj_-
менно hkiblZgguo в традициях Золотой Орды, – было iheg_ ес-
тест_ggh признаZlv империю единст_gghc моделью государст-
_ggh]h упраe_gby, даZ\r_c hafh`ghklv контролироZlv степи
ЕjZabb и их многоэтничное и многоконфессиональное население.
Важной частью наследия империи монголов, принятой Москоb-
ей, было стремление к централизации
политической eZklb и эф-
фектиghklv h_gguo сил (с. 22–23).
Отмечается, что политическая, религиозная и социально-
экономическая трансформация Казанского царстZ в «русскую
землю» не произошла одномоментно, сразу после 1552 г., хотя эта
победа сущест_ggh улучшила геополитическое положение Мос-
коbb на hklhqguo рубежах и, более того, оказала огромное
ebygb_ на будущее разblb_ еjZabckdhc степи.
Создание «Мос-
коkdhc империи» началось с номинального контроля над населе-
нием и с «фасадной» части – презентации eZklb царя, прояb\-
шейся, например, в размещении гарнизона и праhkeZного
духо_gklа в Казанском кремле.
Во lhjhc гла_ исследуются ноZy администратиgZy
структура, созданная для управления царскими eZ^_gbyfb в
XVII в., а также особенности системы местничестZ, имеrb_
наибольшее значение на локальном уроg_ на быr_c границе Ка-
занского царства. Отмечается постоянная борьба между достаточ-
но незаbkbfufb местными институтами ПраhkeZной церкви и
h_одами. По мнению аlhjZ, _kvfZ детализироZggu_ наказы (в
частности наказы Приказа Казанского дhjpZ) наряду с профес-
сионализацией бюрократического института дьяков были нацеле-
ны на то, чтобы обеспечить
бесперебойную работу «базоhc сис-
темы» государст_ggh]h управления. Однако k_ проблемы
администратиghc системы могли быстро и успешно преодоле-
Zlvky, если в каком-либо проекте соiZ^Zeb интересы царя, его
приказов, местных с_lkdbo и церкоguo eZkl_c.
Именно это произошло со строительстhf lhjhc укреплен-
ной линии на южных рубежах. Аlhj отмечает, что строительстh
40 перhc – Арзамасской засечной черты (1578) фактически обозна-
чило за_jr_gb_ заh_ания Казани (с. 45). Симбирская укреплен-
ная черта, стаrZy продолжением тянуr_cky со стороны Леh[_-
режной Украины мощной Белгородской черты, уничтожила
традиционные пути миграции местного кочеh]h населения (баш-
кир, ногайцев, калмыков), способстhала колонизации земель да-
лее на юге и созданию ноhc «царской» территории ^hev
границы
(с. 83). Для строительстZ Симбирской черты и осh_gby новых
земель силоufb методами осущестeyebkv переселения татар и
мордu, и процесс колонизации не был «естест_gghc миграцией»
на юг, но напраeyeky из центра (с. 86).
Третья глава посys_gZ экономическому разblbx региона.
Подробно рассмотрены меры eZkl_c по обеспечению безопасно-
сти торгоh]h пути по Волге, регулироZgbx
gmlj_gg_c и g_r-
ней торгоeb и разblbx местной инфраструктуры. Как полагает
аlhj, пояb\rbcky после завоевания Казани (особенно у англий-
ских и голландских торгоp_\) a]ey^ на Россию как ноuc торго-
uc путь между Азией и Западной Еjhihc, не был полностью
реализован. «Неуловимой империи» пришлось со j_f_g_f при-
знать тот факт, что следоZeh
более плодотhjgh использоZlv те
экономические hafh`ghklb, которые предостаeye этот регион, а
не haeZ]Zlv неопра^Zgguo надежд на перспектиu ноuo путей
международной торгоeb. Экономический успех Москоbb был
обуслоe_g прежде k_]h ее присутстb_f в регионе Волги, а не
получением быстрых прибылей за счет транзитной торгоeb. Вме-
сте с тем, несмотря на _kvfZ скромные
успехи транзитной тор-
гоeb, государстh получало достаточно прибылей для того, чтобы
иметь hafh`ghklv финансироZlv ряд строительных проектов в
регионе.
В чет_jlhc гла_ исследуется процесс зарождения как рус-
ских, так и инородческих проbgpbZevguo элит, dexqZy быrbo
протиgbdh\-татар и русских политических изгнанников, ставших
_jgufb подданными царя благодаря местничестm и поместной
системе. В
услоbyo Лиhgkdhc hcgu царь Иван IV не мог от_k-
ти русские hckdZ с западной границы и использоZlv их на юге
для борьбы с набегами кочеgbdh\. Мусульманская татарская эли-
та Казанского царстZ, прежде k_]h потомки Чингизидов, пере-
шла на службу царю, сохранив за собой приbe_]bb, земли и кре-
стьян при услоbb h_gghc
службы на ноhc границе. Быrb_
jZ]b обеспечиZeb безопасность Арзамасской и Симбирской ук-
41 репленных линий, хотя по-прежнему создаZeb и определенные
проблемы для Москоkdh]h государстZ.
Пятая глаZ посys_gZ нерусским крестьянам, изменению
их социального статуса после заh_ания Казанского царства и
особенно после Уложения 1649 г., а также различным формам
протестов со стороны крестьян и духо_gkl\Z против даe_gby го-
сударстZ. Автор отмечает отсутстb_ общегосударст_gghc зада-
чи
по интеграции этих крестьян, раgh как и отсутстb_ какого-
либо общего для государстZ и ПраhkeZной церкb плана по
трансформации местных крестьян в русскогоhjysbo и праh-
славных.
В шестой главе рассматриZxlky итоги политики Москов-
ского государстZ за период от падения Казани до 1671 г. Как от-
мечает аlhj, процесс создания империи, казаrbcky иллюзорным
в 1552 г., спустя более чем столетие стал реальностью. В полити-
ческом, экономическом и социальном отношениях Волжский ре-
гион от Казани до Симбирска претерпел заметную трансформа-
цию. Быr__ Казанское царстh к 1670-м годам было полностью
интегрироZgh в Москоkdh_ государстh, а k_ его отличия, раз-
нообразие населения и удаленность от центра при
разработке по-
литического курса не принимались h gbfZgb_.
Эффектиghklv системы h_gghc безопасности, созданной в
этом регионе за предшестmxs__ столетие, показана в книге на
примере успешного подаe_gby местного hkklZgby и бунта Сте-
пана Разина в 1670–1671 гг. Аlhj отмечает, что hckdZ нерусско-
го и ино_jq_kdh]h происхождения (татары, чуZrb, мордZ, ма-
рийцы, удмурты) состаeyeb
осноm защитников крепостей,
протиhklhyших силам Разина. ПодчеркиZ_lky, что осноghc
«мишенью» hkklZ\rbo были предстаbl_eb местной админист-
рации, в то j_fy как местные помещики и Православная церкоv
в осноghf не были задеты. Таким образом, по мнению автора, это
был «протест против колониальной политики Московии» со сторо-
ны ее жертв (с. 188). Восстание 1670–1671 гг
. преимущест_ggh за-
тронуло территории ^hev Симбирской черты. Оно не было реакци-
ей на измениrbcky праhой и экономический статус местного
населения, и нерусское население не состаeyeh его единст_ggmx,
исключительную силу, hxy как на стороне праbl_evkl\_gguo
hckd, так и на стороне поklZgp_\.
В послесловии автор размышляет о «неулоbfhf» наследии
«Москоkdhc империи», ebygb_
которого тем не менее продол-
жает прояeylvky и в соj_f_gguo условиях. Упраe_gb_ импери-
42 ей стало hafh`gh благодаря развитию системы «смешанного су-
_j_gbl_lZ», а не ke_^klие курса на централизацию и унифика-
цию, – hl тот урок, который, по мнению Романелло, следует пом-
нить соj_f_gghc России. Территории и народы, присоединенные
к Москоbb в XVI в., остались и в границах Российской Федера-
ции, но уже в рамках национальных
аlhghfguo республик.
А.А. Комзолова
43
Зуев А.С., Игнаткин П.С., Слугина В.А.
ПОД СЕНЬ ДВУГЛАВОГО ОРЛА:
ИНКОРПОРАЦИЯ НАРОДОВ СИБИРИ
В РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО
В КОНЦЕ XVI – НАЧАЛЕ XVIII в. –
Ноhkb[bjkd: ИПЦ НГУ, 2017. – 444 с.
(Реферат)
В монографии, посys_gghc присоединению Сибири, ос-
ноgh_ gbfZgb_ уделяется не столько фактической стороне этого
процесса, заняr_]h приблизительно полтора столетия, сколько
инструментам идеологического и практического «присh_gby»
обширных земель, населенных многочисленными народами. Ис-
следование опирается главным образом на опубликоZggu_ ис-
точники – правовые акты и делопроизh^klенную документацию,
материалы летописей, фольклора, этнографические описания. Ав-
торы используют большой массив историографии, накопленный за
последние 100 лет исторической наукой.
Во едении отмечается, что «генеральная цель» исследоZ-
ния – осмысление того, «как Российское государстh, проh^y
подчинение сибирских народов, заметно различаrboky между
собой по языку, хозяйст_gghfm укладу, социальной и eZklghc
организации и резко отличаrboky по тем же параметрам от рус-
ского населения
, решало задачу их _j[Zevgh]h (понятийно-
терминологического) “осh_gby”, осмысливания их как “своих”, а
также практического преjZs_gby их из “чужих / иных” в “своих”
и в конечном счете их “присh_gby”, т.е. инкорпорации в сhc со-
став» (с. 29). Аlhju специально останаebаются на обосноZgbb
используемой ими терминологии, подчеркивая, в частности, что
44 термин «аборигены» не несет в себе никаких оценочных коннота-
ций и обозначает коренное автохтонное население, давно прожи-
Zxs__ на определенной территории. Гоhjy о политике Россий-
ского государства по отношению к сибирским народам в изучаемый
период, аlhju отдают предпочтение термину «аборигенная поли-
тика», поскольку наций тогда не сущестhало (с. 30, 33).
В перhc
гла_ после краткого описания населяrbo Сибирь
в XVI
–XVII \. народов и имеrboky там государст_gguo обра-
зоZgbc представлена хроника их подчинения Российскому госу-
дарстm. Отмечается, что знакомстh русских с Сибирью, а точнее
с Югорской землей, началось в XI в., когда но]hjh^pu, а затем
eZ^bfbjpu _eb здесь пушной промысел, меноmx торгоex и
сбор дани. Со lhjhc полоbgu XIV в. на Приуралье стало
распро-
страняться ebygb_ Москоkdh]h княжества, приступиr_]h к
христианизации коми-зырян. В конце XVI в. начинается более
актиgh_ осh_gb_ Москhc Сибири, где в это j_fy, по пример-
ным подсчетам историков, прожиZeh 200–220 тыс. чело_d. Много-
численные племена и государст_ggu_ образоZgby Сибири нахо-
дились в состоянии постоянных междоусобных hcg, зачастую
нападая и на москоkdb_ eZ^_gby
, в частности в Приуралье.
В монографии указыZ_lky, что ставший в 1564 г. глаhc Сибир-
ского юрта хан Кучум согласился поначалу дать присягу-шерть и
платить дань ИZgm IV, но затем стал _klb jZ`^_[gmx политику
в отношении Москu. Так что в годы Лиhgkdhc hcgu ИZg IV
поручил оборону се_jh-hklhqguo границ купцам, солепромыш-
ленникам
и землеeZ^_evpZf Строганоuf, которые наняли hev-
ных казаков. Сибирский поход атамана Ермака, начавшийся в 1581–
1582 гг. как «типичный казачий разбойничий набег… кардинально
изменил ситуацию в Западной Сибири, характер и динамику си-
бирской политики Москu» (с. 57).
С 1585 г. в Западную Сибирь стали прибывать отряды, кото-
рые занялись строительстhf острогов и подчинением местного
населения. К концу _dZ были осноZgu Обский городок, Тюмень,
Тобольск, Березов, Нарым и др. Некоторые из местных праbl_-
лей-князцов без сопротиe_gby признали русскую eZklv, другие
были покорены силой оружия. В 1598 г. после поражения Кучума
на р. Ирмень Сибирский юрт прекратил сh_ сущестhание.
К 1618 г. почти ky территория Западной Сибири была
подчинена
русскими. В книге прослежиZ_lky, как шло их продb`_gb_ на юг
Сибири, сопроh`^Zшееся столкно_gbyfb с киргизами, теле-
утами, джунгарами и монголами, которые в свою очередь сопер-
45 ничали с Цинским Китаем. Отмечается, что начаr__ky в 1620-е
годы подчинение Западного Прибайкалья, Забайкалья и Якутии
осущестeyehkv небольшими силами землепроходцев, нередко по
сh_c инициати_ и на собственные средстZ. В отличие от круп-
ных hbgkdbo контингентов, действоZших ранее в Западной Си-
бири, эти отряды состояли как из «государевых служилых людей,
так
и hevguo промыслоbdh\-охотников (промышленных лю-
дей)» (с. 65).
К 1720-м годам в составе России оказалась осноgZy тер-
ритория Сибири: на юге русские eZ^_gby граничили с казах-
скими и монгольскими степями, Алтайско-Саянским нагорьем,
на се_j_ и hklhd_ естест_gghc границей яeyehkv побережье
Се_jgh]h Ледоblh]h и Тихого океанов. Исключение состаeyeZ
Чукотка и прилегающее
побережье Берингова пролиZ – насе-
ление этих территорий (коряки, чукчи и эскимосы) оставались
g_ пределов русской eZklb. Как пишут авторы, присоединение
(или «aylb_», если использоZlv лексику соj_f_ggbdh\ собы-
тий) Сибири проходило на общем фоне российской материко-
hc экспансии и энергичного строительства еjhi_ckdbo коло-
ниальных империй, захватыZ\rbo территории в Америке,
Африке и
Азии (с. 72).
К началу присоединения Сибири русское государстh имело
уже большой опыт подчинения иных земель, указывается в моно-
графии. Базоu_ устаноdb, полагают аlhju, определялись доми-
нироZgb_f государстZ над общестhf h k_o сферах жизни.
Они придержиZxlky мнения, что Москоkdh_ княжестh, а затем
Русское царстh формироZehkv как патримониальное «hlqbg-
ное» государстh, в
котором eZklv праbl_ey и eZklv собст_g-
ника были слиты в единое целое в лице монарха-самодержца.
В состав вотчины-собственности московских государей аlhfZlbq_-
ски dexqZebkv k_ земли, присоединяемые к их eZ^_gbyf разными
путями. В этой политической системе государь рассматриZeky
как хозяин-собст_ggbd и домовладелец, как «царь-батюшка», в
раghc мере прояeyxsbc
заботу о сhbo «домочадцах». Будучи
«добрым пастырем сh_]h стада», он нес от_lklенность перед Бо-
гом за сhbo подданных. ФормироZшиеся в русской политической
культуре этатистско-патерналистские предстаe_gby дополнялись
в XVI–XVII \. идеями богоизбранности и мессианской роли Мос-
коkdhc Руси, пишут аlhju, имея в b^m идеологему «МоскZ –
Третий Рим». Эти идеи порождали стремление
к распространению
пределов Русского праhkeZного царстZ и к поиску политической
46 самоидентификации: Москоkdbc князь стал самодержцем и ца-
рем, уравняв себя в статусе с императором (в еjhi_ckdhc тради-
ции) и ханом (в тюрко-монгольской). Для утверждения столь u-
сокого в тогдашней политической иерархии статуса требоZehkv
подчинение иных праbl_e_c (царей, князей и т.д.) и eZ^_gb_
многими народами, землями и государстZfb. Так
что в царский
титул dexqZebkv k_ ноu_ земли, реально или номинально под-
чиненные «государю k_y Руси» (с. 72–76).
По слоZf аlhjh\, с середины XVI в. Москоkdh_ государство
стало приобретать основные признаки континентальной империи,
для которой были характерны централизация eZklb с единоличным
праbl_e_f-монархом h гла_; ориентироZgghklv на расширение
сh_c территории и увеличение числа
разноэтничных подданных;
сосредоточение политической и экономической eZklb в одном цен-
тре, который изe_dZe ресурсы из подвластных территорий; стремле-
ние к унификации администратиgh-территориального устройства и
распространению единого законодательстZ на kx территорию им-
перии, но при этом ugm`^_ggh_ сохранение разноформатных «ок-
раинных» и «национальных» аlhghfbc (с. 79).
В книге уделяется gbfZgb_ опыту,
накопленному москов-
скими князьями в ходе «собирания» русских земель и aZbfh^_c-
стby с золотоордынскими «технологиями eZklоZgby». Подчер-
киZ_lky, что Москоkdh_ царстh распространяло сhx eZklv на
ноu_ территории постепенно и поэтапно, начиная с устаноe_gby
протектората и заканчивая полной аннексией (приh^ylky приме-
ры Казанского и Астраханского ханств). Включение ноuo терри-
торий в москоkdb_
eZ^_gby оформлялось письменными или уст-
ными присягами-клятZfb местных праbl_e_c и элит в _jghklb
государю. Население присоединенных территорий облагалось да-
нью, которая называлась ясаком, когда взималась с мусульман и
язычников. При этом, замечают аlhju, было запрещено обращать
нерусское население – «ясачных людей» – в крепостных или холо-
пов, поскольку «государстh предпочитало эксплуатироZlv
их
напрямую» (с. 83). Процесс политического подчинения ноuo тер-
риторий сопроh`^Zeky их колонизацией русскими людьми, что
доhevgh значительно меняло там этнокультурную ситуацию.
Аlhju u^_eyxl несколько «установок» в политике Мос-
коkdh]h царстZ, которые реализоZebkv в Сибири: установка на
расширение-экспансию; на огосударстe_gb_ сибирского про-
странства; на получение доходов в казну (глаguf образом за
счет
пушнины); на сочетание мирных и h_gguo методов. Они подчер-
47 киZxl, что идеальным ZjbZglhf для Москu было мирное и же-
лательно доброhevgh_ подчинение иноземцев («чтоб сибирская
земля пространялась, а не пустела», «лаской, а не жесточью»).
Такой подход определялся также малочисленностью в Сибири рус-
ских hhjm`_gguo сил, локализоZgguo в редких зимоvyo, остро-
гах и городах, находиrboky на значительном удалении друг от
друга (с. 101).
Тактика и русской eZklb, и землепроходцев по подчинению
сибирских иноземцев, при отдельных ZjbZpbyo, являлась уни_j-
сальной для k_c Сибири (с. 104). При klj_q_ с иноземцами
предписывалось собрать их предh^bl_e_c и «лучших людей» и
призZlv их «под государеm ukhdmx руку», что означало обеща-
ние защиты aZf_g на уплату ясака. Затем почти
k_]^Z следоZeZ
процедура при_^_gby к присяге-шерти, после чего в обязательном
порядке брались заложники-аманаты. Лишь обезопасив себя таким
образом, служилые люди могли приступать к сбору ясака. Если же
иноземцы отказыZebkv признаZlv eZklv москоkdh]h государя,
в ход шло оружие. Масштабы его применения Zjvbjhали в зави-
симости от актиghklb сопротиe_gby (с. 104–106).
«В целом, – резюмируют аlhju, – разblb_ русско-
аборигенной коммуникации при перuo контактах по мирному
или конфликтному сценариям заbk_eh от по_^_gby самих ком-
муникантов – иноземцев и русских. Акция (мирная или h_ggZy)
любой из этих сторон uau\ZeZ, как праbeh, адекZlgmx реакцию
(мирную или h_ggmx) другой стороны» (с. 114). Они обращают
также gbfZgb_ на то
обстоятельстh, что конфликтность русско-
аборигенных отношений поurZeZkv по мере продb`_gby рус-
ских на hklhd от Уральских гор. Причины этому они b^yl не
только в ослаблении оператиgh]h контроля местной h_одской
eZklb, но и в особенностях организации землепроходческих отря-
дов, ugm`^_gguo зачастую находиться на самообеспечении.
Оценивая ситуацию с присоединением Сибири, аlhju ука-
зыZxl на рукоh^ysmx и напраeyxsmx роль государстZ в лице
центрального праbl_evklенного аппарата (Посольского приказа,
Казанского дhjpZ, затем – Сибирского приказа) и созданных на
местах органов упраe_gby – h_одских администраций. «Но
функцию непосредст_ggh]h поиска и подчинения ноuo “землиц”
и иноземцев uihegyeb служилые люди, действовавшие как по
праbl_evkl\_gguf предписаниям, так и по собст_gghc инициа-
ти_
» (преимущест_ggh в Восточной Сибири). Значительный
deZ^ в этот процесс, указыZ_lky в монографии, g_keb «про-
48 мышленные люди, шедшие “klj_qv солнцу” в поисках новых
районов добычи пушнины. Важнейшим фактором, обеспечившим
успех присоединения Сибири, стало переселение на ноu_ земли и
оседание там русского населения, прежде k_]h крестьянстZ»
(с. 124). К 1710 г. русские (под которыми аlhju подразумеZxl
k_o, прибываrbo из еjhi_ckdhc части России) количест_ggh
уже заметно преобладали над коренным
населением. К этому j_-
мени в Сибири насчитывалось более 300 тыс. русских обоего пола,
в то j_fy как численность сибирских народов состаeyeZ тогда
около 240 тыс. чело_d (с. 125).
Вторая глаZ посys_gZ политико-праhому оформлению
легитимности eZklb царя над Сибирью и ее народами. Подчерки-
Zy отсутстb_ у Москu ясно ujZ`_gghc идеологической про-
граммы «
сибирского aylby», авторы указывают на прагматический
характер ее политики в отношении Сибири, которая опиралась на
ранее апробироZggu_ методы. В ее осно_ лежало сотрудничест-
h с аборигенными h_ggh-политическими элитами в сочетании с
методами администрирования и прямого насилия. Целью москоkdhc
политики являлось обложение аборигенов ясаком, который имел в
тот период не только
финансоh_, но и политическое значение,
будучи глаguf показателем подданстZ и признания русской eZ-
сти (с. 126–127).
О методах и способах подчинения сибирских иноземцев
можно судить по сохраниrbfky документам – царским указам,
грамотам, наказам и наказным памятям, в том числе состаe_gguf
в h_\h^kdbo избах для приказчиков острогов, зимоbc, слобод,
ясачных сборщиков и командиров
землепроходческих отрядов.
Однако эти документы содержат, как праbeh, рекомендации са-
мого общего характера. Отчетная документация, в первую очередь
доклады землепроходцев (сказки, расcпросные речи, росписи,
«чертежи»), содержала в себе обильную информацию о примерной
численности и платежном потенциале иноземцев, их государст-
_gghf устройст_, хозяйст_gguo занятиях, языке и _jhbkihе-
дании, боеспособности. Постепенно
увеличиваrbcky на протя-
жении XVII в. объем «этнографической» информации, пишут
аlhju, еще не порождал осознания необходимости дифференци-
роZggh]h подхода к разным группам сибирского населения. Од-
нако в типоuo рекомендациях местной eZklb и землепроходцам
содержались указания, что они могут действоZlv по собст_gghc
инициати_ («смотря по тамошнему делу») (с. 127–129).
49 В гла_ подробно рассматриZxlky такие политико-праh-
u_ акты, как жалоZggh_ слоh и шертоZevgu_ записи, которые
яeyebkv осноhc для оформления и подт_j`^_gby подданстZ
сибирских иноземцев русскому царю. Особое внимание уделено
процедуре при_^_gby к присяге-шерти и контингенту инозем-
цев, приh^bfuo к ней. Подчеркивается договорный характер
шерти, которая сопроh`^ZeZkv «дипломатическим» обменом
дарами.
В третьей главе «Осh_gb_ и присh_gb_ Российским госу-
дарстhf социально-политического пространстZ Сибири» рас-
смотрены такие аспекты этого процесса, как огосударстe_gb_
земли и объясачивание местного населения (перечисляются b^u
и ZjbZglu ясака), адаптация сибирских иноземцев к российской
политико-праhой системе, что означало прежде k_]h безогово-
рочное подчинение «белому царю». Еще одной
Z`ghc состав-
ляющей процесса осh_gby Сибири яeyehkv «переформатироZ-
ние» русской eZklvx «аборигенных социальных и потестарных
структур с целью dexq_gby местных этносоциумов в систему
российской государст_gghklb». Здесь аlhju u^_eyxl два Zjb-
анта действий, перuc из которых применялся в Западной, а lh-
рой – в Восточной Сибири. Если в Западной Сибири, где h_ggh-
потестарные объединения (остякские и h]mevkdb_ княжестZ)
некоторое j_fy сохраняли автономию, а с сибирскими татарами
были ukljh_gu неясачные отношения, налицо было использоZ-
ние технологий мягкого и постепенного подчинения, то в Восточ-
ной Сибири русская eZklv дейстhала максимально быстро.
Однако оба ZjbZglZ в конечном итоге «способстhали сначала
номинальному, затем реальному освоению / присh_gbx социаль
-
но-политических институтов, сущестhаrbo у сибирских наро-
дов». В монографии этот процесс определяется как «политическая
русификация», которая наиболее ярко ujZabeZkv в администра-
тиgh-территориальном структурироZgbb «этнического, полити-
ческого и социального пространстZ Сибири» (с. 373–374).
Аlhju подчеркиZxl, что русская eZklv, при k_f разно-
образии комбинаций наименоZgby этнотерриториальных групп
сибирских иноземцев, стремилась закрепить
в официальном дело-
произh^klе три номинации: hehklv (у оседлых и полуоседлых
аборигенов), улус (у кочеgbdh\-скотоh^h\) и род (у «бродячих»
охотников, рыболоh\ и оленеh^h\). Таким образом осуществлялось
_j[Zevgh_ присh_gb_ сибирского пространстZ, которое из «чужо-
го» делалось «сhbf». Одноj_f_ggh происходила поименная при-
50 писка ясачного населения к русским h_ggh-административным
пунктам – городам, острогам и зимоvyf, что в монографии опре-
деляется как «фискально-налогоZy ин_glZjbaZpby аборигенного
населения» (с. 386).
В заключении указывается, что присоединение Сибири име-
ло яgh ujZ`_ggu_ идеологические обосноZgby, что осознаZ-
лось как миссия, заключаrZyky в распространении пределов Рус-
ского праhkeZного царстZ как
оплота истинной _ju. Для
обосноZgby прав на Сибирь использоZebkv такие легитимирую-
щие аргументы, как указание на давность eZ^_gby, причем акцент
делался на «hlqbggu_», т.е. наследст_ggu_ и «_qgu_» праZ
москоkdh]h государя. Включение в титулатуру русского царя по-
литико-географических назZgbc, сyaZgguo с Сибирью (аlhju
назыZxl их политонимами), – князь Югорский, Обдорский, Кон
-
динский, и, конечно, «царь Сибирский», а также dexq_gb_ в цар-
ский герб короны, симhebabjhаr_c «Сибирское царство», да-
Zeh понять k_fm миру, что сибирские земли являются eZ^_gb_f
москоkdh]h государя (с. 428–429).
В отношениях с сибирскими народами русская eZklv не ог-
раничиZeZkv фактическим захватом территории и подчинением
населения. Она стремилась формализоZlv данный процесс,
g_-
дряя в политико-праhые отношения с сибирскими иноземцами
русские предстаe_gby о подданстве, пишут аlhju, утверждая,
что нет никаких осноZgbc рассматриZlv, например, шертоZgb_
и практику аманатстZ как «ордынское наследие» в политике Рос-
сийского государстZ. Они указыZxl, что разblb_ в XVII в. про-
цедуры шертоZgby и формуляра шертоZevguo записей было
прямо сyaZgh с
разblb_f крестоцелоZgby – христианской при-
сяги. По их мнению, это сb^_l_evkl\m_l о разblbb общего дис-
курса «подданстZ» русскому монарху и формироZgbb единого
института легитимации царской eZklb для k_o категорий населе-
ния, незаbkbfh от их _jhbkihедания (с. 431–432). Аlhju так-
же отмечают, что «догоhjgu_ отношения», закрепленные в шер-
тоZevguo записях, предусматриZeb aZbfgu_ обязательстZ,
однако обязанности иноземцев прописыZebkv конкретно и под-
робно, а «милости» царя – кратко и общо (с. 433).
После присоединения Россией Сибири, пишут аlhju, «ее но-
минальное присh_gb_ русским царем, наyauание сибирским наро-
дам ноuo (русских) политических понятий и отношений и правоh_
оформление этого процесса сопроh`^Zehkv и кардинальным пере-
форматироZgb_f местного социально-политического пространст
-
51 Z в целях его инкорпорации в систему российской государст_g-
ности» (с. 434). В Сибири g_^jyeZkv русская система упраe_gby,
перекраиZebkv сущестhаrb_ у аборигенов «eZklgu_ _jlbdZ-
ли и упраe_gq_kdb_ структуры» в соот_lklии с сущестhав-
шим в Центральной России уездно-hehklguf устройством, а
представители местных элит преjZsZebkv в должностных лиц и
станоbebkv проh^gbdZfb русской
политики.
Несмотря на то что русская администрация редко f_rbа-
лась в обыденную управленческую и судебную практику gmljb
аборигенных сообществ, hлеченность сибирских иноземцев в
установленную систему подт_j`^Z_lky быстро распространив-
шейся практикой обращений к русской администрации. Столь же
быстро осhbeb аборигены и терминологию, применяrmxky для
их описания русскими землепроходцами и чиноgbdZfb (князь /
князец
, лучшие люди, холопы, hehklv, землица, улус, юрт и т.д.).
Они подстраиZeb под русские «праbeZ игры» сhb норматиgh-
по_^_gq_kdb_ практики, dexqZeb «русский фактор» в качест_
Z`gh]h компонента в картину мироздания. В результате «сибир-
ские иноземцы – иные люди, адаптируясь к ноuf условиям жиз-
несущестhания, облегчали русской стороне их преjZs_gb_ в
своих» (
с. 436).
Подh^y итог сh_fm исследоZgbx, аlhju пишут, что ут-
вердившиеся в историографии тезисы о неf_rZl_evkl\_ русской
eZklb в социально-потестарное устройстh аборигенных сооб-
ществ Сибири и о ее охранительной политике нуждаются в серь-
езной корректироd_. Они указывают на заметную тенденцию к
унификации в упраe_gbb сибирской «государеhc hlqbghc»,
прояbшуюся уже в 1620–1630-е
годы, и подчеркиZxl, что в
данном случае следует гоhjblv о «социально-политической
ассимиляции – процессе, в ходе которого сибирские народы dex-
чались в институциональные структуры государстZ путем hk-
приятия и принятия осноhiheZ]Zxsbo паттернов русской поли-
тической культуры» (с. 437).
О.В. БольшакоZ
52
Стейн_^_e Ч.
НИТИ ИМПЕРИИ: ЛОЯЛЬНОСТЬ
И ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ В БАШКИРИИ, 1552–1917
(Реферат)
Steinwedel Ch.
Threads of empire: Loyalty and tsarist authority in Bashkiria,
1552–1917. – Bloomington: Indiana univ. press, 2016. – XIV, 381 p.
Сhx монографию, посys_ggmx истории отдельного ре-
гиона, который hr_e в состав империи на самом раннем этапе ее
строительстZ, – Башкирии – Чарльз Стейнведел, профессор Се_-
ро-Восточного Иллинойского уни_jkbl_lZ, назZe «Нити импе-
рии», имея в b^m те сyab, которые сущестmxl между центром и
периферийными территориями. И в качест_ главного инструмен-
та
, «приyau\Zxs_]h» населяющие эти территории народы к им-
перскому ядру, аlhj u^_ey_l лояльность – термин, не слишком
часто klj_qZxsbcky, по его слоZf, когда речь идет об империях,
которые обычно ассоциируются с насилием и отсутстb_f демо-
кратии (с. 4–5).
Ограничив территориальный охZl сh_]h исследования,
Ч. Стейн_^_e расширил его хронологию, рассмотрев _kv период
сущестhания Российской
империи, которая, как склонны теперь
считать зарубежные русисты, сформироZeZkv задолго до того, как
получила сh_ назZgb_. Скорее, имперский статус был лишь за-
креплен Петром I, который фактически ел сhx держаm в еjh-
пейский мир. Сосредоточиrbkv на одном регионе, аlhj получил
таким образом hafh`ghklv более глубоко исследоZlv реалии и
ментальные конструкции, проследив их
изменение h j_f_gb.
53 В центре его gbfZgby – категории сослоby, _jhbkihедания и
национальности, которые играли большую роль в упраe_gbb
Башкирией.
На протяжении k_]h периода 1552–1917 гг., пишет автор, за-
дача имперских чиноgbdh\ в отношении Башкирии (как и других
территорий империи) остаZeZkv по сути одной и той же: культиb-
роZlv лояльность подданных, что обеспечиZeh бы стабильность
eZklb. Однако «нити», создаZ\rb_ ткань империи, с течением
j_f_gb изменяли свою природу. До 1730 г. – один из Z`guo хро-
нологических разделов в истории региона, по мнению автора – нити
были слабыми и касались очень узкой прослойки, в осноghf пра-
hkeZ\guo и русскоговорящих, а также представителей местной
элиты. Тем не менее этого было достаточно
для решения _kvfZ
ограниченных в то j_fy задач империи, пишет Ч. Стейнведел, ха-
рактеризуя Россию как одну из «степных» империй.
Затем наступает ноZy эпоха, которая характеризоZeZkv по-
степенным усвоением европейских идей, культуры и образа жиз-
ни. Ее особенности и изменения h j_f_gb отражены в назZgbyo
глав: «Абсолютизм и империя, 1730–1775», «Империя
разума,
1775–1855», «Империя участия, 1855–1881», «Империя и нация,
1881–1904». Кризис 1905–1907 гг. побуждает аlhjZ посмотреть
на Российскую империю в широком сраgbl_evghf контексте,
отойдя от еjhihp_gljbklkdh]h угла зрения. Именно в «еjhi_c-
ский» период в истории России, по мнению аlhjZ, и создаZebkv
«нити империи», яeyxsb_ky предметом его изучения.
Для середины XVIII в. осноguf инструментом в их
форми-
роZgbb яeyehkv насилие, затем, при Екатерине, gbfZgb_ eZ-
стей обращается на дhjygklо: наряду с приe_q_gb_f в Башки-
рию русских помещиков hkklZgZлиZ_lky утраченный местными
мусульманами дhjygkdbc статус, происходит официальное при-
знание мусульманского духо_gklа. Местная элита, как предпо-
лагалось, должна была служить посредником между центральной
eZklvx и низшими сослоbyfb. Эти усилия увенчались
успехом,
и после Пугачеsbgu hkklZgby в регионе почти сходят на нет
iehlv до реhexpbb 1905 г. Именно тогда, в эпоху hagbdghения
массоhc политики и распространения идей о культурно гомоген-
ном национальном государст_, была постаe_gZ под hijhk спо-
собность нерусских и непраhkeZных элит быть лояльными им-
ператору, с одной стороны, и поддержиZlv
лояльность широких
масс – с другой, пишет аlhj (с. 4).
54Тем не менее для империи как такоhc ключеuf яey_lky
не гомогенность, а разнообразие и различия – этнические и рели-
гиозные прежде k_]h, однако также и сослоgu_. Аlhj исследует
дZ типа сослоgh]h статуса в Башкирии, характерные и для импе-
рии в целом: дhjygkdbc и «национальный», в данном случае –
башкирский.
Дhjygklо, пишет он,
делало предстаbl_e_c местной эли-
ты членами статусной группы с соот_lklующими обязательст-
Zfb и \h^beh их в культурный мир праys_c династии, который
стал в Екатерининскую эпоху по сущестm еjhi_ckdbf. ДароZ-
ние дhjygkdh]h статуса, замечает автор, яeyehkv особенно Z`-
ным для региона с преобладанием мусульманского населения.
«Башкиры» также являлись сослоb_f, а не
народностью; данный
статус указыZe на определенные привилегии и обязательства, от-
личаrb_ башкир от других сослоbc, например, крестьян или ку-
печестZ, так же как и от татар, прожиZших западнее и не имев-
ших статуса особой группы, или от «инородцев» Сибири на
hklhd_. Свои праZ башкиры получили при ИZg_ Грозном, в том
числе
праh на землю, и должны были защищать степной фронтир
империи (с. 6–7).
СослоgZy иерархия была постаe_gZ под hijhk в поре-
форменную эпоху, когда начинается процесс постепенного пре-
jZs_gby подданных империи в граждан. Опыт Башкирии, по
мнению аlhjZ, значительно усложняет картину отношений госу-
дарстZ с нерусским / непраhkeZным населением, традиционно
рисоZшуюся историками как
целенапраe_gguc стадиальный
процесс, _^msbc к полной ассимиляции. Такоhc не просматри-
Z_lky в башкирских реалиях, пишет Ч. Стейн_^_e. Стратегии и
цели инкорпорации менялись на протяжении k_]h исследуемого
периода; менялся и уровень насилия. Аlhj полагает, что праb-
тельстh стремилось не столько ликвидироZlv различия, сколько
систематизироZlv их, отразив в законодательст_. Так что f_klh
ассимиляции
имела место аккультурация (с. 7–8).
Географическое положение Башкирии на границе Еjhiu и
Азии побуждает аlhjZ характеризоZlv этот регион как место, где
русское праhkeZие klj_qZehkv с мусульманством, слаygkdh_ –
с тюркским, соj_f_gghklv с дреghklvx, Азия с Еjhihc (с. 10).
Разнообразие обширного региона, сопостаbfh]h, по его слоZf,
с территорией штата Калифорния или, например, Ш_pbb, ujZ-
жалось как в географическом отношении, так и в пестроте пле-
менного состава. Он останаebается на общей характеристике
55 населения, в котором наряду с башкирами присутстhали татары
(и их различные группы), финно-угорские народности (мари, уд-
мурты, чуZrb), русские. Отмечает аlhj и отсутстb_ традиции
незаbkbfhc государст_gghklb у башкир, которые k_]^Z платили
кому-то дань.
Заh_ание Башкирии означало hagbdghение ноhc еjZ-
зийской «степной империи», в которой для упраe_gby кочеuf и
оседлым населением создаZebkv разные системы администрации.
Контраст показан в книге на примере Казани, заh_анной ИZghf
Грозным со k_c жестокостью того j_f_gb.
В литературе нет единого мнения о том, насколько «добро-
hevgh» hreZ Башкирия в состав России. Однако согласно баш-
кирским хроникам, на которые ссылается аlhj, в тот момент у
Башкирии,
зажатой между Ногайской ордой и Казанским ханст-
hf, не было особого u[hjZ. Башкирская элита ugm`^_ggh сде-
лала его в пользу более сильной Москu, получив обещание со-
хранить их _jm и обычаи в обмен на ясак, который прежде
платился Казани. Принеся клятm «Белому бею», башкирские пле-
мена получили грамоты, подт_j`^Zxsb_ их праZ
на землю
(с. 17–18).
По мнению Ч. Стейн_^_eZ, история присоединения Башки-
рии к России не яey_lky парадигмальным примером, она скорее
отражает гибкую и многообразную природу экспансии Москu, в
которой «при k_f ее упорст_ отсутствоZeb система и последоZ-
тельность» (с. 19). Башкирия hreZ в Российскую империю со_j-
шенно при других обстоятельстZo, нежели Казань
, что в данном
случае демонстрировало другую сторону империостроительстZ
Москu. Как пишет автор, к hklhdm от Казани в российском им-
периализме отсутстhала сильная церкоv, не получили широкого
распространения помещичье землеeZ^_gb_ и eZ^_gb_ крепост-
ными (с. 37). Центр «kljhbeky» в модели, регулироZшие поли-
тическую жизнь в Степи. Вплоть до XVIII в. Российское государ-
стh
незначительно lhj]Zehkv в жизнь башкирских подданных, не
более чем его предшест_ggbdb – Ногайская орда, Казанское и
Сибирское ханстZ. Не происходило ни массоuo крещений, ни
закрепощения крестьян; дань – глаgZy забота москоkdbo госуда-
рей – не была слишком тягостной.
Случай Башкирии, пишет аlhj, демонстрирует отсутстb_ в
Москоbb «идеологии крестоh]h похода» (crusading ideology),
что, как отмечают и другие
историки, отличало праhkeZие от
католического Запада. Здесь применялись совсем иные стратегии
56 управления, напраe_ggu_ прежде k_]h на защиту рубежей
строящейся империи, крайне уязвимой на юго-hklhd_. Именно
поэтому москоkdb_ государи старались приe_qv башкир на свою
сторону, а не klmiZlv с ними в конфронтацию. Язык официальной
документации того j_f_gb – это язык перегоhjh\, сb^_l_evkl-
mxsbc о страхе потерять контроль, замечает Ч. Стейн_^_e.
В широком
контексте москоkdhc экспансии XVI–XVII \.
случай Башкирии, по его мнению, ближе k_]h к донским казакам,
которых также следовало приe_qv на сhx сторону в соперниче-
ст_ с соседями. Однако Запорожская Сечь пользоZeZkv куда
большими приbe_]byfb, поскольку протиhklhygb_ со странами,
расположенными западнее, было острее. Кроме того, в тех присо-
единенных землях, где социальная структура
была более схожей с
московской, цари дароZeb населению праZ и привилегии фактиче-
ски те же, что и в метрополии (в частности, в Смоленске и Казани).
В целом же подход к Башкирии больше напоминал еjZabc-
ские, нежели еjhi_ckdb_ модели. К hklhdm от Казани Москва,
как и ее тогдашние соперники Османская империя
и империя Цин,
предпочитала принять «политическую, социальную и культурную
экологию Степи», поскольку в ее задачи oh^beh осущестeylv
контроль и _klb торгоex на обширных территориях, населенных
людьми иной _ju и иного образа жизни. Как отмечают специали-
сты по истории империй, у Китая, России и Турции было много
общего в том, как они
расширялись в ЕjZabb: они «прагматиче-
ски смешивали многие традиции и были толерантны в религиоз-
ном отношении». Москоkdb_ чиноgbdb, в частности, опирались
на монгольское наследие. До начала XVIII в. ключеuf аспектом
такого прагматизма k_o трех империй яeyeZkv практика создания
праhых и администратиguo различий между оседлым ядром
империи и кочеgbq_kdbf или полукочеgbq_kdbf степным
фрон-
тиром. Россия, таким образом, следоZeZ панъеjZabckdhc модели,
делает u\h^ аlhj (с. 41).
В то же j_fy он предостерегает от слишком идеалистичес-
ких трактоhd отношений Москu с башкирами, которые и до
1730 г. были далеки от гармонии. Степь – это k_]^Z насилие, это
набеги, aylb_ пленных и захZl имущестZ. На протяжении k_]h
начального
периода достаточно часто происходили hkklZgby. Да-
же самые скромные попытки москоkdh]h праbl_evkl\Z изменить
что-либо в системе упраe_gby uauали jZ`^_[gmx реакцию
башкир и застаeyeb его отступать. По слоZf аlhjZ, у башкир
сущестhало iheg_ определенное понимание того, какими
57 должны быть aZbfhhlghr_gby с царем и его чиноgbdZfb, и
когда оно нарушалось, следовал мятеж. Как праbeh, он за_jrZeky
перегоhjZfb и подт_j`^_gb_f условий коллектиgh]h земле-
eZ^_gby в Башкирии, размеров налогообложения и других прав и
обязанностей. Башкирские hkklZgby 1662–1664, 1681–1684 и
1704–1711 гг. были обуслоe_gu тремя факторами – постепенным
захZlhf башкирских земель, финансовым кризисом в связи
с де-
нежной реформой и пояe_gb_f в 1630 г. на юге калмыков, кото-
рым МоскZ, затеявшая борьбу с Крымским ханстhf, начала от-
даZlv предпочтение в их спорах с башкирами. Были и другие
причины – попытки христианизации, а в 1704 г. – поur_gb_ на-
логов Петром I (3, с. 26–27).
И тем не менее тот факт, что уже
в XVII в. башкиры участ-
hали в hcgZo на таких отдаленных территориях, как Польша и
Османская империя, застаey_l предположить, что k_ же сотруд-
ничестh, а не конфронтация характеризоZeh в этот период отно-
шения России и Башкирии.
Ситуация начала меняться в XVIII в., когда праbl_evklо
постепенно стало \h^blv ноu_ условия инкорпорации башкир в
империю
, осноZggu_ на понятиях имперской eZklb в римской
традиции. Вначале были сохранены нетронутыми религия и при-
be_]bb элиты, а некоторые – как, например, наследст_ggh_ eZ-
дение землей и едение тарханного статуса – даже расширены.
Однако после неудач со строительстhf Оренбурга, призZggh]h
стать форпостом в Азии, центральная eZklv обратилась к иной
стратегии, стремясь ут_j^blv
принципы петровского абсолютизма.
Ясак заменяется подушной податью, земля, принадлежаrZy
башкирам, передается помещикам, строящимся крепостям, заh-
дам. В итоге Башкирия, и в том числе ее элита, утратила многие
приbe_]bb и мало что получила aZf_g. Племенная структура в
условиях усилиr_]hky имперского даe_gby разрушалась. Един-
ст_ggh_, что было сохранено, – это толерантность в отношении
религии
, в отличие от районов, расположенных западнее, где про-
h^bebkv массоu_ обращения мусульман. Реализация в Башкирии
«циbebaZlhjkdhc миссии», осноZgghc на идеях еjhi_ckdh]h
Прос_s_gby, была, по мнению аlhjZ, неhafh`gZ. А поскольку
осноgmx массу чиноgbdh\ составляли h_ggu_, нет ничего уди-
bl_evgh]h в том, что в стиле местного управления преZebjhало
применение силы. Башкиры от_qZeb
на это силой и заслужили
репутацию «диких и мятежных».
58Период 1730–1775 гг. был поистине кроZым, поскольку
имело место не только «поk_^g_ное насилие империи», но и дZ
крупных h_gguo столкно_gby. Как считает автор, причина того,
что Башкирия в середине XVIII в. являлась «точкой ha]hjZgby»,
заключается в том, что «географически и в социальном отношении
она находилась между дmfy полюсами российского империализ-
ма». Имеется
в b^m, что в обширном спектре окраин империи
Башкирия занимала промежуточное положение между Западом и
Востоком (Сибирью), что обуслоebало достаточно дhcklен-
ную политику. Многие исследоZl_eb отмечали, что там, где им-
перские чиноgbdb могли понимать местную элиту (дhjygklо,
например), они стремились к кооптации – т.е. старались сделать ее
частью российского дhjygklа, с
соот_lklующими приbe_-
гиями, которые даZeZ служба царю. Чем дальше на hklhd
– в Си-
бирь, где подобного рода элита отсутстhала, тем чаще местное
население просто обращалось в данников, не имеющих особых
приbe_]bc (с. 75).
В Башкирии царская империя, по слоZf Стейн_^_eZ, «бро-
салась из одной крайности в другую»: сначала использовалась фак-
тически ордынская модель упраe_gby, затем начали предприни-
маться попытки устаноblv абсолютную власть
и ликвидировать то,
что было приемлемо для местного населения. Отсюда – регуляр-
ное применение силы. И только после подаe_gby пугачеkdh]h
hkklZgby имперский режим на самом ukr_f уроg_ – начиная с
императрицы Екатерины – начинает обращать gbfZgb_ на Баш-
кирию и создаZlv ноuc базис для имперской eZklb.
По мнению аlhjZ, про_^_gb_ четкого разграничения меж-
ду
Востоком и Западом в понимании политики, hagbdr__ в годы
праe_gby Петра, означало переориентацию с еjZabckdbo моде-
лей на еjhi_ckdb_, что начало ярко прояeylvky в царствование
Екатерины, когда реформироZeZkv система администрации. При
Александре I проh^blky ряд реформ, касаrboky как землеполь-
зоZgby, так и религиозной жизни (актиgh строятся мечети).
Аlhj отмечает, что участие
башкир в Наполеоноkdbo hcgZo
изменило их образ в глазах eZkl_c, они более уже не считались
«мятежными». Он характеризует 1775–1855 гг. как период «по-
коя», в течение которого численность башкир удвоилась, поukb-
лось их благосостояние. Создание h_gguo поселений на террито-
рии Башкирии и побуждение башкир к занятию земледелием, так
же как и
к постройке жилищ «еjhi_ckdh]h образца», значительно
приблизило их к имперской eZklb, пишет аlhj. По сраg_gbx с
59 «инородцами» Сибири, башкиры были гораздо сильнее опутаны
поbgghklyfb, что подчеркиZeh их близость к другим категориям
населения «ядра» империи, а не к ее периферии (с. 110–111).
Эпоха Великих реформ принесла башкирам осh[h`^_gb_
от статуса h_ggh]h сослоby – они стали управляться граждан-
ской администрацией, получили праh избирать своих старшин,
обращаться в «третейские суды» по
мелким делам и в граждан-
ские, а не h_ggu_ – по серьезным праhgZjmr_gbyf; нараg_ с
русскими крестьянами смогли участhать в работе земства. В пе-
риод 1855–1881 гг. башкиры еще больше приблизились к Евро-
пейской России и получили потенциальную hafh`ghklv «участ-
hать в жизни империи» (с. 144).
Обращаясь к политике русификации, которая активно про-
h^beZkv в царстhание Александра III, аlhj указывает на _kv-
ма скромные ее успехи в Башкирии. Попытки контролироZlv
ислам и ebylv на религиозную жизнь мусульман, а также повы-
сить аlhjbl_l праhkeZия и русской культуры, пишет Стейн_-
дел, были куда менее амбициозными, чем на западных окраинах
империи (с. 179). Напор усилился в начале ХХ в
., однако kdhj_
разразился кризис 1905–1907 гг., который многое изменил в Баш-
кирии. В этот период категории сослоby и _jhbkihедания обре-
тают ноu_ значения, так же как и понятия лояльности и нацио-
нальности, которые актиgh политизируются, но, глаgh_,
перестают соiZ^Zlv с традиционной сослоghc иерархией и кон-
фессиональной принадлежностью. «Лояльные патриоты» и «по-
дозрительные реhexpbhg_ju» могли принадлежать к любой
социальной группе, dexqZy дhjygklо, рабочий класс, земстh и
даже местную администрацию. Выборы в Государст_ggmx думу
продемонстрироZeb в полной мере раздробленность и разобщен-
ность населения империи (с. 183–184).
РассматриZy ход и итоги реhexpbb в регионе, Стейнведел
обращается к сраg_gbyf. «Сущестm_l большое искушение», пи-
шет он, представить события
1905–1907 гг. в Уфимской губернии
как часть цепи реhexpbc, прокатиrboky по ЕjZabb: Декабрь-
ской реhexpbb 1905 г. в Иране, младотурецкой реhexpbb
1908 г. в Османской империи, реhexpbb 1911 г. в Китае. Дейст-
bl_evgh, продолжает он, k_ четыре реhexpbb произошли в ходе
h_gguo либо политических неудач в странах с лингbklbq_kdb и
конфессионально иным населением, нежели
в Еjhi_, и имели од-
ну цель: устаноe_gb_ конституции. Однако Стейн_^_e указыZ_l
на отличия российского ZjbZglZ, где и армия, и духо_gklо, и
60 бюрократия сохранили лояльность императору Николаю II, кото-
рому путем уступок удалось удержать eZklv. Ни башкиры, ни
другие мусульманские народы в регионе не принимали активного
участия в реhexpbb, и это для аlhjZ еще один аргумент в пользу
того, что события 1905–1907 гг. в Башкирии никак нельзя причис-
лить к ряду «евразийских реhexpbc» (с. 203–204).
Однако после 1905 г. в Башкирии происходит пробуждение
национального сознания, что нашло публичное ujZ`_gb_ в u-
ступлениях депутатов от Уфимской губернии в Государст_gghc
думе, которые гоhjbeb о башкирах не как о сослоbb, а как о на-
роде, национальности, пишет аlhj. Он останаebается на ответ-
ных дейстbyo центральных eZkl_c, напраe_gguo на радикаль-
ное
снижение мусульманского ebygby, что ujZabehkv также в
снижении ebyl_evghklb местной башкирской элиты. Процесс
«национализации» башкир усилился в ходе Перhc мироhc hc-
ны, одноj_f_ggh с ростом русского национализма, который по-
стаbe h глаm угла не царя, а нацию, которая должна теперь яв-
ляться объектом лояльности. «Нити, которые сyauали империю
h_^bgh, истерлись
», – заключает аlhj (с. 245).
О.В. БольшакоZ
61
МАЛОРОССЫ VS УКРАИНЦЫ:
УКРАИНСКИЙ ВОПРОС В НАУКЕ,
ГОСУДАРСТВЕННОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКЕ
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ И СССР.
Очерки. Колл. монография. –
М.:
Институт слаyghедения РАН, 2018. – 528 с.
(Реферат)
Постсо_lkdb_ aZbfhhlghr_gby России и Украины, оказав-
шись одним из наиболее драматичных последстbc распада Со_l-
ского Союза, привлекли gbfZgb_ научного сообщестZ к переос-
мыслению событий нескольких _dh\ соf_klghc истории двух
восточнослаygkdbo народов в рамках единого государства. Одним
из фундаментальных исследований в этой области стала коллектив-
ная монография сотрудников Института славяно_^_gby РАН,
со-
стоящая из десяти глав-очерков, в которых с применением междис-
циплинарного подхода и в хронологической последовательности
показаны осноgu_ _ob историко-культурного и политического
aZbfh^_ckl\by восточнослаygkdbo этнических общностей.
В обширном В_^_gbb (аlhju Е.Ю. Борисёнок, М.В. Лес-
кинен) анализируется но_crZy историография проблемы, про-
слеживается, как hkijbgbfZeky учеными и общестhf «украин
-
ский hijhk» в системе исторических и политических координат
сменяющихся эпох. Термин «Украина», из_klguc по крайней ме-
ре с XII в., перhgZqZevgh означал «окраина, окраинная земля», но
постепенно стал употребляться в значении «край» или «страна».
В XVII в. широко распространенное назZgb_ «Украина» бытоZeh
наряду с наименоZgb_f «Малороссия», преимущест_ggh в офи-
циальных документах и
литературе. В XVIII в. так именоZeb
«приграничную периферийную территорию с домодерной адми-
нистрацией», а в XIX в. в администратиghc практике оно означа-
62 ло территорию дmo губерний – Чернигоkdhc и Полтаkdhc.
Осноhc Малороссийского губернаторстZ, созданного в начале
XIX в., было историческое ядро украинских земель на леh[_j_-
жье Днепра – Гетманщина. Слободская Украина, или Слобожан-
щина, сформироZeZkv как администратиgh_ образоZgb_ на тер-
ритории, заселяемой в результате колонизации под контролем
русского праbl_evkl\Z начиная с XVII в. Понятие «Ноhjhkkby»
hagbdZ_l
h lhjhc полоbg_ XVIII в., определяя область в Се-
_jghf Причерноморье, и носит норматиgh-административный
характер. Юго-Западный край (Волынская, Подольская и Киевская
губернии) oh^be в состав Западного края, состояr_]h из деylb
губерний (с. 9).
По k_h[s_c Российской переписи 1897 г. удельный _k ма-
лороссов / малороссиян (как назыZeb их в Моск_ и Петербурге)
в
общем населении Империи (в программе переписи имелись hijh-
сы о родном языке и _jhbkih\_^Zgbb опрашиZ_fuo) состаeye
17,5%. Абсолютное большинстh их прожиZeh в двух регионах
коренного украинского массиZ (кроме Харькоkdhc губернии) –
Леh[_j_`ghc Украины (80,8% населения региона) и Правобе-
режной Украины (75,5% населения). В Малороссии малорусы со-
стаbeb 42,9% общего числа жителей. Всего на этих
землях про-
живало 81,1% k_o украинцев Российской империи (там же).
В 1830-х годах усилиями министра народного прос_s_gby
графа С.С. УZjhа утверждалась идея общерусской нации, кото-
рая, по оценке из_klgh]h историка А.И. Миллера, остаZeZkv до-
минирующей iehlv до краха империи. Как считают аlhju, с
1860-х годов можно гоhjblv об оформлении
идеи «единой и не-
делимой России», в соот_lklии с которой должно было проис-
ходить «сближение и слияние инородцев с русскими» (c. 13).
С середины XIX в. политику «слияния» разнородного насе-
ления связывают с русификацией или обрусением. При сравни-
тельном исследоZgbb империй в центре gbfZgby оказыZxlky
тактика и стратегия имперской eZklb, в том числе язык
бюрокра-
тии и праZ. Сопостаe_gb_ aZbfguo образов и стереотипов (на-
пример, малорусов и _ebdhjmkh\ / украинцев и русских) необхо-
димо проh^blv не только на дmoklhjhgg_f уровне, но учитывать
общеидеологические или традиционные устаноdb общестZ в це-
лом, пишут аlhju (c. 17). Исследователи рассматриZxl особен-
ности парадигмы нации и национального в российской eZklb и
науке,
а также процесс складыZgby лексикона русской и россий-
ской (имперской) идентичностей. Такой подход предстаey_lky
63 _kvfZ плодотhjguf, поскольку формироZgb_ собственной
идентичности, с одной стороны, и b^_gb_ «иного» – с другой, не-
отделимы друг от друга. «Сопостаe_gb_ образов этнического
“сh_]h” и a]ey^h\ на “сh_]h (т.е. имперского) чужого” тесно
сyaZgh со стремлением ujZ[hlZlv единый эмоциональный образ
пространстZ Родины / империи, общей картины ее прошлого,
симhebdb и bamZevgh]h образа
типа чело_dZ, “предстаeyxs_-
го” нацию» (с. 18).
Ноu_ методы сyaZgu с обноe_gguf толкоZgb_f некото-
рых уни_jkZevguo категорий – например, центр и периферия, ре-
гион, окраина и область. Таким образом, национальной политикой
в общем смысле можно именоZlv политику в отношении разно-
родных групп полиэтнического и поликонфессионального импер-
ского организма. Так, несмотря на доминироZшую
в имперской
науке концепцию о триедином «русском» народе, значение и ме-
сто каждой из трех частей в его соста_ были определены как не-
раgu_ – с очевидной иерархией, осноZgghc на близости к этни-
ческому ядру, по терминологии А. Каппелера, соj_f_ggh]h
аkljbckdh]h исследоZl_ey Российской империи. На пограничье
этническая идентичность зачастую замещалась религиозной, что
поebyeh на hkijbylb_ белорусов и украинцев-униатов как «не-
русских» (с. 27).
Статус «глаgh]h» и нациеобразующего этноса был присh-
ен только _ebdhjmkkdhfm народу как осноZl_ex Москоkdhc, а
затем и имперской государст_gghklb. Концепт «единого русского
народа» отражал сложившиеся в сознании политической элиты и
интеллектуалов предстаe_gby о gmlj_gg_c целостности, религи-
озном единст_ и
незначительности этнокультурных или регио-
нальных различий русского (т.е. _ebdhjmkkdh]h, украинского и
белорусского) крестьянстZ (с. 29).
В очерке С.С. Лукашеhc «Малороссия и малороссияне в
Российской империи в XVIII в.: стратегии интеграции» анализиру-
ются осноgu_ напраe_gby имперской национально-культурной
политики преимущест_ggh в отношении земель гетманата, по-
скольку они обладали аlhghfb_c и могли претендоZlv
на особое
отношение в рамках многонационального Российского государстZ.
В XVIII в. украинские земли не состаeyeb единого целого.
С середины XVII в. они были разделены по Днепру между Речью
Посполитой и Россией, исключением являлся праh[_j_`guc Киев
с окрестностями, отошедший к России по «_qghfm миру» 1686 г.
64 Большая часть Правобережья была dexq_gZ в состав Российской
империи только после lhjh]h раздела Речи Посполитой (1793).
Леh[_j_`v_ характеризоZehkv отсутстb_f администра-
тиgh]h единстZ, а его региональное членение отличалось край-
ней неустойчиhklvx, хотя общие границы гетманата или Мало-
россии остаZebkv неизменными iehlv до 1764 г. Южные
полупустынные земли, граничиrb_ с Крымским ханстhf, кон-
тролироZebkv
запорожскими казаками, формальное присоедине-
ние Запорожья к России произошло в 1733 г., а с 1750 г. Запорож-
ская Сечь переходит в подчинение гетманской администрации.
Как административная единица Сечь была ликb^bjhана в 1775 г.
Слобожанщина, заселенная uoh^pZfb с северных и запад-
ных земель, складывалась [ebab Белгородской засечной черты и
прирастала за счет Дикого поля (приграничной
территории между
Россией и Крымским ханстhf). Хотя эта территория имела регио-
нальные особенности, сближавшие ее с гетманатом, она относилась
непосредст_ggh к Российскому государству и находилась под
упраe_gb_f Разрядного, а не Малороссийского приказа (с. 56).
Наконец, в 1752–1764 гг. между гетманатом и Запорожьем
образуются НоZy Сербия и Славяносербия, заселенные преиму-
щест_ggh uoh^pZfb из
Сербии и Валахии, а также создается
Ноhkeh[h^kdbc казачий полк. В 1764 г. на этих территориях была
учреждена НоhjhkkbckdZy губерния.
В начале XVIII в. сослоgZy стратификация Малороссии
dexqZeZ в себя духо_gklо, шляхту, жителей самоупраey_fuo
городов, а также крестьян и обитателей частноeZ^_evq_kdbo по-
селений, подаeyxs__ большинстh которых были лично сh[h^-
ными. В 1708 г. была создана
КиеkdZy губерния, в которую hreZ
не только Малороссия, но и Слободская Украина, что, по мнению
некоторых историков, и стало причиной перехода гетмана
И. Мазепы на сторону короля Ш_pbb Карла XII. В Российской
империи в 1719 г. одилось гражданское администратиgh_ деле-
ние, единое для k_c страны и распространенное на украинские
территории в 1722 г.,
после смерти гетмана И. Скоропадского.
В целом годы праe_gby Петра I стали переломным этапом в по-
зиции имперских eZkl_c относительно статуса украинской аlh-
номии, j_f_g_f, когда догоhjghc принцип отношений сторон
уступил место «указному». В 1764 г. произошло окончательное
упразднение должности гетмана, но только в 1782 г. в Малороссии
были \_^_gu общероссийские принципы упраe_gby, а
в 1785 г.
на нее распространилось дейстb_ ЖалоZgghc грамоты дhjygkl-
65 m, полностью ураgyшее статус местного дhjygklа с общерос-
сийским.
Малороссийская праhая система dexqZeZ в себя нормы
Литоkdh]h статута, Магдебургского, Хелминского, Саксонского и
обычного праZ, а также отдельные устаноe_gby российского за-
конодательстZ, которые зачастую протиhj_qbeb друг другу.
Компиляция «Права, по которым судится малороссийский народ»,
состаe_ggZy к 1743 г., использоZeZkv в поk_^g_ной судебной
практике гетманов и имела хождение в рукописных списках, но не
была признана в качест_ официального российского норматиgh-
го документа (с. 67).
Политические haaj_gby казацкой старшины нашли свое
ujZ`_gb_ в так назыZ_fhf казацком летописании, которое
dexqZ_l целый пласт хроник, летописей, исторических и пуб-
лицистических сочинений представителей политической элиты
Леh[_j_`vy XVIII – перhc полоbgu XIX в. За_jrZ_l
этот
ряд сочинений «История руссов или Малой России» начала XIX в.,
аlhjklо которой приписыZxl архиепископу Георгию Канис-
скому.
Идеальные отношения общестZ с государстhf описыZxl-
ся как минимальное f_rZl_evkl\h или формальный патронат,
которым пользоZebkv казаки в Речи Посполитой до конца XVI в.
Подобное положение дел якобы было зафиксироZgh в догоhj_
Богдана Хмельницкого и
царя Алексея МихайлоbqZ (поскольку
подлинный текст догоhjZ был в Малороссии неиз_kl_g) (с. 69).
Чаяния казацких летописцев нашли отражение в программе,
u^инутой сторонниками гетмана И. Мазепы: формальный па-
тронат другого государстZ (Ш_pbb), реальное самоупраe_gb_,
сh[h^gu_ u[hju гетмана при полном соблюдении старинных
прав и приbe_]bc старшины.
Летописцы практически не затрагивали соj_f_gguo собы-
тий и
не предлагали оценок окончательной ликвидации особого
положения Малороссии в соста_ Российской империи или пози-
тиguo последстbc растущей экономической и политической ин-
теграции, социальной стабилизации, ликb^Zpbb h_gghc угрозы с
запада и юга. «Большинстh представителей малороссийской по-
литической элиты как gmljb Российской империи, так и за ее
пределами оказались в идейном тупике
и склонялись к глубоко
консерZlbным a]ey^Zf» (с. 71).
Со стороны российских eZkl_c административных мер по
поh^m широкого хождения рукописных списков казацких хроник
66 или «Прав, по которым судится малороссийский народ» не предпри-
нималось. За «изменническими настроениями» гетманов и старшины
gbfZl_evgh следили и напраe_ggu_ из столицы резиденты, и ко-
менданты h_gguo гарнизонов, и предстаbl_eb конкурирующих ро-
дов, но пока оппозиционность не _eZ к яghfm политическому или
h_gghfm противостоянию с империей, малороссийская знать не под-
_j]ZeZkv репрессиям.
Способом регуляции интенсиghklb культурного обмена
uklmiZeZ и миграционная политика. Для перhc полоbgu _dZ
со стороны малороссийских eZkl_c характерны прояe_gby поли-
тики самоизоляции, в середине _dZ большинстh южан осознали
ноu_ hafh`ghklb, сyaZggu_ с интеграцией в структуры Рос-
сийской империи. Конец _dZ ознаменоZeky сменой политических
ориентиров: средоточие eZklb окончательно переместилось в
Санкт-Петербург, а Малороссия стала hkijbgbfZlvky как окраина
и проbgpby.
В качест_ проh^gbdh\ _ebdhjmkkdh]h культурного eby-
ния можно рассматриZlv немногочисленных дhjyg из централь-
ных губерний, проходивших службу или приобретших земли в
Малороссии, хотя ghь прибыrb_ рассматриZebkv скорее jZ-
ждебно, как конкуренты местной старшины.
Важнейшими из _dlhjh\ «украинского ebygby» аlhj счи-
тает рекрутацию духо_gklа, предстаbl_eb которого призыZ-
лись в _ebdhjmkkdb_ монастыри и учебные за_^_gby, а также для
службы на флоте. Не столь многочисленной, но более ebyl_evghc
в культурном отношении была группа преподаZl_e_c академий и
школьных учителей, которые работали практически h k_o учеб-
ных за_^_gbyo Российской империи XVIII в. Третьей когортой
можно считать светских
переh^qbdh\ и делопроизh^bl_e_c, ко-
торых приглашали как в государст_ggu_ учреждения (Сенат, Си-
нод, Коллегию иностранных дел, а также в дипломатические мис-
сии), так и на службу к ebyl_evguf частным лицам.
Языкоu_ процессы также были «двунапраe_ggufb», по-
скольку как русский язык проникал в Малороссию, так и малорос-
сийский – в Россию. «Сложность
в оценке языкоhc ситуации в
Малороссии состоит в том, что в XVIII в. на ее территории посто-
янно использоZebkv три письменных языка: церкоghkeZянский,
“проста моZ” (синонимы –
староукраинский, западнорусский
письменный язык, канцелярский язык hklhqguo слаyg, руська
моZ, рутенская моZ, русинский язык) и _ebdhjmkkdbc» (с. 80).
ЦеркоghkeZянский язык был не только языком богослужения, но
67 и маркером принадлежности к прос_s_gghfm сослоbx и сугубо
праhkeZной образоZgghklb. «Проста моZ» была языком дело-
произh^klа и uihegyeZ функции литературного языка. В ходе
постепенного сокращения автономии в Малороссии в составе им-
перии «проста моZ» неизбежно ul_kgyeZkv в бытоmx сферу, а в
XVIII в. она уже не могла соперничать с русским языком
даже в
границах гетманата.
Тем не менее напоминает автор, в начале _dZ Киеkdh-
Могилянская академия была единст_gguf ukrbf учебным за-
_^_gb_f в России, а москоkdZy Славяно-Латинская академия не
состаeyeZ ей конкуренции ни по численности учеников, ни по
количестm преподаZ_fuo дисциплин. Академия подчинялась
киеkdhfm архиерею, а с 1721 г. – Сyl_cr_fm синоду.
Но только с
1765 г. было едено преподаZgb_ российского языка по праb-
лам Санкт-Петербургской академии наук. В ряде исследоZgbc
благожелательное отношение ко k_fm малороссийскому сyauа-
ется с личными предпочтениями императрицы Елизаветы Петров-
ны. Кроме того, система образоZgby, где преподаZeb uimkdgb-
ки – uoh^pu из КиеZ, также была каналом распространения
малороссийского ebygby.
Ограничения в употреблении «простой
моu» касались лишь книгоиздательской деятельности, что h
многом было обуслоe_gh не русификаторской политикой, а тео-
рией литературных жанров того j_f_gb. Кроме того, потенциал
_ebdhjmkkdh]h книжного рынка тогда был значительно ur_.
Культурная политика на институциональном уровне не мог-
ла обойти своим ebygb_f церкоv. С 1684 г. КиеkdZy митропо-
лия
hreZ в состав Москоkdh]h патриархата, но уже с середины
XVII в. ebygb_ «киеeyg» на русскую церкоv нарастало. «Неко-
торые исследоZl_eb считают, что именно желание сблизить обря-
доmx и богослужебную практику Москu и Киева привело пат-
риарха Никона к необходимости осущестe_gby церкоghc
реформы» (с. 89). В соj_f_gghc украинской историографии прак-
тически не комментируется
тот факт, что спустя непродолжитель-
ное j_fy после u_a^Z из гетманата представители «гонимого
киеkdh]h праhkeZия» станоbebkv той самой «центральной цер-
коghc eZklvx» и русификаторами.
Экономическая и социальная интеграция в империю, оказы-
Z\rZy ощутимое ha^_cklие на общест_ggh_ сознание населе-
ния Малороссии с 1720-х годов, привела к поur_gbx притяга-
тельности _ebdhjmkkdhc карьеры
для киеkdh]h духо_gklа и
способстhала формироZgbx общегосударст_ggh]h, общеим-
68 перского самосознания, которое начинает постепенно ul_kgylv
региональную и этнокультурную идентичность.
Вместе с тем этническая компонента не была окончательно
ни_ebjhана и отчетлиh осознаZeZkv как самими малороссий-
скими архиереями, так и _ebdhjmkkdbfb с_lkdbfb и духоgufb
eZklyfb. «На протяжении XVIII в. архиереи-малороссы представ-
ляли собой многочисленную и ebyl_evgmx силу: их число со-
стаeyeh
около 60% списочного состаZ епископата, они постоян-
но занимали большинстh мест в ukrbo церкоguo органах
eZklb, в первую очередь в Сyl_cr_f Синоде» (с. 94).
XVIII _d в истории Русской праhkeZной церкb стал пе-
риодом преjZs_gby церкви национальной, церкви русских, в
церкоv российскую. Преодолению русского этноцентризма и
представлений об этнической исключительности способстhали
uoh^pu из
Малороссии, которые формироZeb образ и структуру
этой ноhc имперской церкb, заключает автор (с. 96).
По мере утраты Малороссией роли посредника и культур-
трегера в сфере образоZgby и культуры и с формироZgb_f новой
имперской элиты, напрямую обращаr_cky к европейским науч-
ным и культурным достижениям, к XIX в. Украина постепенно
преjZlbeZkv в одну из окраин
Российской империи.
Предстаe_gby региональных политиков и политика импер-
ских eZkl_c в перhc полоbg_ XIX в. на землях Праh[_j_`ghc
Украины рассматриZ_l в сh_f очерке «Земля, текущая молоком
и медом…» А.О. Остапчук. Украинские земли, hr_^rb_ в состав
Российской империи по lhjhfm разделу Речи Посполитой f_kl_
с белорусско-литоkdhc ее частью, в имперском
дискурсе доhev-
но долго именоZebkv «быrbfb польскими». Лишь к середине
XIX в. в официальной сфере за ними закрепилось обозначение
«Западные губернии» (с белорусско-литоkdbfb землями) или бо-
лее узкое «Юго-Западный край» для собственно украинских земель.
Они определялись при помощи региональных терминов Волынь,
Подолье, Украина, в полном соот_lkl\bb с польской традицией
.
Последний термин в соот_lkl\bb с имперской логикой и в обоб-
щенном смысле гораздо чаще заменялся Малороссией, изначально
использоZшейся для обозначения леh[_j_`guo земель.
Лишь к концу XIX в. закрепляется чрезuqZcgh Z`guc для
польского (в том числе соj_f_ggh]h) дискурса об Украине термин
«кресы», позже с заглавной «Кресы», и происходит концептуализа-
ция термина: «Будучи
перhgZqZevgh тесно сyaZgguf с идеей за-
щиты пограничья, понимаемом в историко-пространст_gghf и
69 культурно-циbebaZpbhgghf смыслах, понятие приобретает Z`gu_
оценочные коннотации, устанаebающие связь с польским нацио-
нальным мифом и концепцией культурно-исторического единстZ
(и будущего hkkh_^bg_gby) этих земель с Речью Посполитой в ее
границах до разделов» (с. 160).
Собст_ggh украинский актор в этом пространст_ остается
«безмолklующим» до середины XIX в., считает автор, а затем
hkijbgbfZ_l назZgb_ «Правобережная Украина», отражающее
собст_ggh украинскую топографо-географическую перспектиm:
расположение региона по отношению к Днепру. В перhc полоb-
не столетия происходит столкно_gb_ разных концепций модер-
ной (национальной и наднациональной) идентичности, разрабаты-
Z_fuo «сверху» имперской российской элитой и региональной
польской, и протиhklhys_c им «снизу» традиционной (этногра-
фической) идентичности украинского населения, по
преимущестm
крестьянского (с. 161). Вместе с тем Z`guf элементом утвержде-
ния российского упраe_gby и обосноZgby законности притяза-
ний на «издреe_ русские eZ^_gby» являлась апелляция к тради-
ционной конфессиональной («праhkeZной») и этноязыкоhc
(«русской») общности, что имело особое значение в условиях не-
однократных переходов «из унии в праhkeZие и обратно».
«Изобретение Украины»
произошло практически одноj_-
менно в трех национальных парадигмах (русской, польской и ук-
раинской) и предполагало «открыZgb_» не только народных тра-
диций и фольклора, но и народного языка. Одним из текстов,
стаrbo прецедентным для украинского языка и украинской куль-
туры в целом, в 1840 г. стал «Кобзарь» Т. Шеq_gdh.
ЯзыкоZy политика и административная
практика Россий-
ской империи в Правобережье не была ориентироZgZ на резкие
изменения в структуре коммуникации. Делопроизh^klо запад-
ных губерний остаZehkv преимущест_ggh польскоязычным, а в
судах русский и польский языки использоZebkv фактически па-
раллельно.
Особую роль в поддержании ukhdh]h статуса польского
языка играла система образоZgby на Правобережье, которая и по-
сле
разделов оставалась польскоязычной, тем более что рукоh^klо
Виленского учебного округа в начальный период его сущестhа-
ния было польским. Ситуация в учебных за_^_gbyo кардинально
меняется только после подаe_gby hkklZgby 1830–1831 гг. и фак-
тического уничтожения польской системы образоZgby. Польские
70 учебные за_^_gby были закрыты, учителя уволены, а на их месте
организоZgu русские школы и гимназии.
Украинский язык в перhc трети XIX в. присутстhал толь-
ко в сфере повседневного общения и использоZeky, как праbeh,
представителями низших сослоbc. Для крестьян –
носителей мест-
ных подольско-heugkdbo гоhjh\, знание польского языка было
скорее k_]h пассиguf, яeyykv необходимым условием g_rg_c
коммуникации, например в общении с управляющим или для уча-
стия в судебном разбирательстве.
Высшие сослоby eZ^_eb скорее польско-русским билинг-
bafhf, необходимым для карьерного роста, особенно за предела-
ми региона. «Таким образом, – заключает аlhj
, – тенденция к
смене (под g_rgbf даe_gb_f) польского языка на русский, на-
блюдаемая в перhc трети XIX в., не отменяет ни сохранения за
польским языком культурного престижа, ни наличия польско-
украинского декларатиgh]h билингbafZ в качест_ сh_h[jZa-
ных способов протиh^_cklия официальной языкоhc политике»
(с. 204).
М.В. Лескинен рассматриZ_l hagbdghение научных пред-
стаe_gbc об
общности русского народа, сосредоточиZykv на h-
просах исторической топонимии и этнонимии (последняя треть
XVIII – перZy полоbgZ XIX в.). Концепция «триединства русско-
го народа», пишет автор, изучается в течение нескольких столетий.
Ее историография проходила разные стадии, k_]^Z находясь в
центре полемики – о политике и об идеологии, о специфике «рус-
ского пути», о русофобии
, – попадая в центр не только научных,
но и общест_gguo обсуждений. В конце XVIII – начале XIX в.
данный hijhk яgh не представлялся остроактуальным для исто-
рических исследований, так как в центре gbfZgby находилась
проблема более масштабная – этногенез руссов / руссо-слаyg в сy-
зи с началом государственности, что было актуально для осмысле-
ния прошлого
Российской империи с точки зрения ее историко-
политического и этнокультурного наследия и преемст_gghklb.
Важным стимулом стали и разделы Речи Посполитой, кото-
рые, dexqb\ в состав Российской империи «исконно русские зем-
ли», нуждались в мощной исторической аргументации, что в том
числе предполагало обращение к территориально-политической
истории Великой, Малой, Белой Руси (России
) – с точки зрения
сh_h[jZaby состаguo частей русского народа. В анализе этнони-
мов периода складыZgby национального самосознания и нацио-
нальной идеологии k_]^Z присутстm_l смена интерпретационных
71 стратегий, а «интерпретация этнических номинаций… – k_]^Z
процесс субъектиgh-оценочный и манипулятиguc», – подчерки-
Z_l аlhj (с. 103). Сегодня изучение эhexpbb топоэтнонимов
трех hklhqghkeZ\ygkdbo народов осущестey_lky только в поле
междисциплинарного исследования – методами лингbklbdb, ис-
торической этнографии, этнопсихологии и других дисциплин.
На протяжении XVIII–XIX \. понятие «русский народ» под-
_j]Zehkv уточнению, дифференцироZehkv, будучи сyaZgguf,
h-
перuo, с формироZgb_f концепта русскости как ujZ`_gby
национального облика и характера русского народа (в его кресть-
янской «простонародной» и g_khkehной «имперской» ипоста-
сях), а h-lhjuo, с поиском этнокультурного сh_h[jZaby каждого
из трех «племен» («отраслей», «поколений») hklhqghkeZянского
населения России. В крестьянской среде понятие было почти си-
нонимично понятию «праhkeZный» (с. 108).
В
конце XVIII – перhc полоbg_ XIX в. исследователей го-
раздо больше занимал hijhk о землях, oh^bших в состав Вели-
кой, Малой, Белой, Черhgghc и Черной России. В этнонимии hk-
точнослаygkdbo народов представлены «топоэтнонимы» или
этнонимы с «топографическим значением осноu». Названия та-
кого рода обычно имеют g_rg__ (данное изg_), а также книжное
происхождение, т.
е. яeyxlky плодом труда национальной элиты,
ее предстаe_gbc о географическом и ментальном пространст_
Великой Руси / Великороссии и ее жителях. ТрактоdZ пояe_gby
и использоZgby топонимов «Великая», «Малая», «Белая», «Чер-
ная и Красная» Русь / Россия и их привязка к карте остаются спор-
ными до настоящего j_f_gb.
Истоки концепции «триединства русского народа» hkoh^yl
к
XVIII в., к эпохе Прос_s_gby hkoh^bl и осмысление образо-
Zgghc частью общестZ истории русского языка, проблемы соот-
ношения антропологического, языкоh]h и самобытно-
культурного факторов формирующейся национальной общности и
ее идентичности. Разработка и интерпретация понятий, связанных
с терминами «Русь», «Россия» имели скорее идеологический ха-
рактер, как Z`guc аргумент в полемике о происхождении
рус-
ской государст_gghklb, одним из аспектов которой было обсуж-
дение «норманнской теории».
Дискуссия XVIII в. между академиками Г.Ф. Миллером и
М.В. Ломоносоuf о происхождении этнонимов «русь» и «рус-
ские» при_eZ к разработке концепции пояe_gby «слаygh-
россов» на землях Москоkdh]h государстZ – ядра будущей Им-
72 перии – и оказала определяющее ebygb_ на исторические и линг-
bklbq_kdb_ изыскания XIX столетия, посys_ggu_ формироZ-
нию русского этноса, однако до 1830-х годов обсуждение _ehkv
без приe_q_gby данных о состоянии соj_f_gguo русских в эт-
ническом отношении (с. 112).
В 1820–1850-х годах характерные для предшестh\Zшего _-
ка понятия «_ebdhjhkkbyg_» / «малороссияне» продолжали актив-
но использоZlv
в качест_ синонимичной пары «се_jghjmkku» /
«южноруссы». Подобная категоризация «россиян» в широком
смысле – в протиhihklZлении еjhi_cpZf – была hkijbgylZ дея-
телями русской культуры после Отечественной hcgu 1812 г. и
особенно укрепилась в 1820-е годы.
«В этнографическом дискурсе перhc полоbgu столетия
наиболее частотными оказываются этнонимы а) южнорусы и его
ZjbZglu (южнороссы, южные русы и
др.) и прилагательные (юж-
норусский, южноросский) и б) малороссияне (и его дериZlu).
Этноним “украинец” и определение “украинский” также klj_qZ-
ется в этом комплексе источников, но значительно уступают по
частотности перuf дmf, а по содержанию им тождест_ggu.
При этом многие аlhju прямо указыZxl на то, что южноруссы,
малороссы и украинцы – одно
и то же племя» (с. 131). Зафиксиро-
Zggu_ в этнонимии отличия русских «южан» и «се_jyg», отра-
жающиеся в характерах дmo групп или их этнокультурной специ-
фике, сyaZggu_ с природой страны, характерны для исторических
работ iehlv до конца XIX – начала XX в. (с. 140).
Одним из первых исследоZl_e_c, зафиксироZших проис-
хождение и бытоZgb_ в научной литературе
понятия «Великая
Россия», стал Н.И. Надеждин. Один из осноZl_e_c российской
этнографии, он следоZe за теми отечест_ggufb географами кон-
ца XVIII в., которые отождестeyeb Великую Россию с се_jh-
hklhqgufb областями Еjhi_ckdhc России и Владимирско-
Москоkdbf центром. Заслугой Надеждина стало максимально
полное ос_s_gb_ k_o наиболее Z`guo публикаций и анализ со-
стояния исследоZgbc
по данному hijhkm к концу 1830-х годов.
Кроме того, он перuf четко разделил историческое, географиче-
ское и этнографическое значение термина (с. 142).
Надеждин соглашался с предшест_ggbdZfb в том, что тер-
мин пояbeky относительно недаgh, не ранее середины XVI в., и
i_jые упоминается в тексте «Апостола» (1556) и чине _gqZgby
на престол царя Федора ИоанноbqZ
. Форма была заимстhана из
baZglbckdbo источников, обозначаrbo различие между Малой и
73 Великой Грецией как землями метрополии и колонии. Созданная
«книжниками», представителями духо_gkl\Z, она перhgZqZevgh
не имела значения политонима, а использоZeZkv в качест_ рито-
рической фигуры прослаe_gby Российского государстZ и прави-
теля. В качест_ политонима i_j\u_ слоhkhq_lZgb_ «Великая
Россия» было использоZgh в донесении 1654 г. гетмана Богдана
Хмельницкого о присяге Войска Запорожского на
_jghklv царю
Алексею Михайлоbqm.
Определение «Малая Русь» Надеждин соотносит с наимено-
Zgb_f Галицкого королеklа, а перh_ упоминание находит в
грамоте Юрия Галицкого 1335 г. для отграничения сhbo земель от
общей территории России.
Узкий состав или центр _ebdhjmkkdhc области ученый счи-
тал корректным ограничить границами Московского княжения
1462 г. (т.е. до hkr_kl\by
на престол Ивана III). Спустя полстоле-
тия, в конце царствоZgby Василия III, под его eZklvx объедини-
лись земли Се_jh-Восточной и Се_jh-Западной Руси. В после-
дующем «наиболее Z`guf критерием dexq_gby в Великороссию
оставалась политическая значимость данных территорий: там про-
текали процессы государстhh[jZah\Zgby и консолидации земель на
разных исторических этапах» (с. 145–146).
В
программной статье «Опыт исторической географии рус-
ского мира» Надеждин подчеркивал гораздо более Z`gh_, нежели
географическое, «этнографическое значение» региона – в том
смысле, что именно население этой территории сформироZeh
особую разноb^ghklv самостоятельной _ebdhjmkkdhc «отрасли»
русского народа, которая сыграла глаgmx роль в создании и ук-
реплении царства, а потом Империи – не просто жизнеспособной,
но
постоянно колонизирующей ноu_ территории и народы.
В конце 1840-х годов в российской географии формируется ноZy
тенденция – стремление напрямую сyaZlv пространстh Великой
России с _ebdhjhkkbckdbfb губерниями.
К перhc чет_jlb XIX столетия обозначились три тенден-
ции объяснения происхождения и ареала топонима «Великая
Русь» / «Великая Россия», «границы которой стремились опреде-
лить в перmx очередь
через этнополитические категории, устано-
b\ соотношение с геополитическими единицами или областями,
сложившимися в истории до и сразу после образоZgby государст-
Z Рюрика» (с. 151). Согласно одному из подходов, Великую Русь
отождестeyeb с Но]hjh^kdhc, а Владимиро-Суздальскую / Мос-
коkdmx Русь – с Белой Русью. Согласно lhjhc _jkbb, название
74 Великая Русь сущестhало на территории, где мигрироZшие
славяне смешались с финскими племенами еще до создания госу-
дарст_gghklb. Наконец, для некоторых аlhjh\ глаguf hijh-
сом для определения происхождения населения был hijhk о язы-
ке как показателе его этнической идентичности.
В обыденной речи iehlv до начала XX в. у hklhqghkeZян-
ского населения Российской
империи использоZehkv назZgb_
«русский», а понятия «_ebdhjmku, малорусы, белорусы» продол-
жали функционироZlv и b^hbaf_gylvky в норматиguo текстах /
литературном языке (с. 154).
Еще один сюжет о ebygbb историко-этнографических и линг-
bklbq_kdbo исследоZgbc на эволюцию предстаe_gbc о «едином
русском народе» М.В. Лескинен анализирует в связи с историей
«племенных классификаций». «Начиная с
1840-х годов k_ более
актуальной станоbeZkv проблема этнических классификаций “от-
делов” (“отраслей” или “поколений”) русского народа – в сyab с
Z`ghc для империи каталогизацией (часто этот процесс именуют
государст_ggh-экономической “инвентаризацией”) ресурсов и
населения, что требоZeh одноj_f_ggh]h ukljZbания различ-
ного рода классификаций – конфессиональной, этнической, эко-
номико-праhой и сослоghc» (c. 206).
Задачи масштабного
описания пространстZ Российской им-
перии и ее жителей, остро klZ\rb_ в середине столетия, не могли
быть осущестe_gu без приe_q_gby аlhjbl_lZ и методов науки.
Создание в 1845 г. Императорского Русского географического об-
щестZ с отделением этнографии в его структуре знаменовало со-
единение и соiZ^_gb_ интересов eZklb и науки. Процесс иден-
тификации – этнокультурной, национальной
, имперской, _jhylgh,
доминироZe как на уроg_ индиb^mZevgh]h и общест_ggh]h
сознания, так и в деятельности интеллектуальной и социальной
элиты страны.
В научных исторических текстах перhc полоbgu XIX в.
слоh «русский» применялось не столько в качест_ этнонима,
сколько в качест_ политонима или этнохоронима. Например, ис-
торик С.М. Солоv_\ сyauал границы Малой, Белой
и Великой
Руси с речными системами, как области Днепра, Дbgu и Волги.
В.О. Ключеkdbc назыZe Великую и Малую Русь «этнографиче-
скими частями» Русской земли как геополитической территории,
считая их сh_h[jZab_ следствием миграционных (колонизацион-
ных) процессов. Регион сосредоточения «главной массы русского
населения» (т.е. _ebdhjmkh\) определяет периодизацию у Клю-
75 чеkdh]h – четыре периода русской истории по доминироZшему
государст_ggh-политическому центру: днепроkdbc, _jog_олж-
ский, _ebdhjmkkdbc и k_jhkkbckdbc. Верхнеhe`kdbc этап исто-
рик ограничиZ_l XIII – серединой XV в., когда главная масса рус-
ского населения обитала на Верхней Волге с притоками.
Великорусский охZluает период от середины XV в. до 1620 г.,
когда осноgZy масса населения растекается на юг
и hklhd, и _-
ликорусское племя соединяется в одно политическое целое под
eZklvx Москоkdh]h государстZ (c. 209).
Стереотипным для народоописаний начиная с 1840-х годов и
iehlv до конца столетия яey_lky утверждение о бесспорном от-
сутстbb слаygkdhc «чистоты» антропологического облика и у
_ebdhjmkh\, и у малорусов (в отличие от белорусов). Если для
_ebdhjmkh\ отмечалось
и подчеркиZehkv продолжительное сме-
шение с финским населением, то на малорусов не подлежало со-
мнению антропологическое влияние «азиатцев», dexqZy как
«обитателей КаdZaZ», так и тюрок.
Для лингbklbq_kdhc классификации hklhqghkeZянских
языков в начале XIX в. использоZeky такой критерий, как пони-
мание устной речи, что eby_l на избрание «господстmxs_]h»,
т.е. государст_ggh]h языка
, разделиr_]hky на наречия, но aZbfh-
понимаемые: но]hjh^_p легко мог понять сибиряка, а оба они –
малороссиянина и белоруса. Еще одним ключеuf hijhkhf того
j_f_gb стала проблема соотношения церкоghkeZянского, «ко-
ренного» или общего славянского и русского языков. Большинстh
ученых считали, что хотя церкоghkeZянский книжный язык и
был ближе к коренному, родоначальнику k_o
слаygkdbo языков,
происходил он k_-таки от «русского особенного наречия» (с. 228).
В работе А.Ф. Аделунга, ur_^r_c в 1820 г., одном из серь-
езных, но далеко не перhf исследовании «русских наречий», бы-
ло u^_e_gh k_]h два – суздальское и украинское. П.И. Кеппен в
критическом обозрении труда коллеги u^_eye большее число на-
речий
, в заbkbfhklb от dexq_gby в состав населения того или
иного региона народов неслаygkdbo языкоuo групп, но методика
uyления заимстhаний была самой сложной и спорной частью
идентификации языка. Отношение к малороссийскому наречию
как к русскому, «испорченному» польским ebygb_f, было до-
hevgh распространено в перhc трети XIX в.
В 1860-е годы в российской
публицистике стала преобладать
концепция aZbfhh[mkehленности этнической и языкоhc иерар-
хий, согласно которой самостоятельный национальный язык есть
76 сb^_l_evkl\h достижения ukhdh]h уроgy общест_ggh]h и по-
литического разblby того или иного народа, и язык стал hkijb-
ниматься главным критерием национальной принадлежности.
«”Русские” в таком аспекте – господстmxsZy в политическом
и культурном отношении группа полиэтнической Империи и / или
общее именоZgb_ ее подданных. Термин использоZeky для опре-
деления g_- или надсослоghc идентичности
народа, “избраr_-
го” политической формой бытия самодержаgmx Империю»
(с. 251). Русскость в общест_gguo предстаe_gbyo XIX в. в со-
слоghf и этническом отношении трактоZeZkv шире «_ebdhjmk-
скости». Причины семантического сдвига, при_^r_]h к устойчи-
hc синонимии («_ebdhjmk» = «русский»), трудно установить
однозначно, считает М.В. Лескинен. «Аlhju, uklmiZшие сто-
ронниками украинского национального проекта или поддержи
-
Z\rb_ западнорусские либо белорусские националистические
концепции раннего u^_e_gby белорусов или отождестe_gby их с
литbgZfb, – раgh как и большая часть русских ученых, изучав-
ших русских как интегрироZggmx общность с региональными от-
личиями, – стремились к обнаружению и систематизации научной
аргументации, позheyшей отстаиZlv политико-идеологические
построения» (c. 252). Причинами разных точек зрения яeyebkv не
столько
политизация науки или индиb^mZevgu_ убеждения уче-
ных, сколько состояние разblby самой науки – трактоdZ ею
предметного поля, методологии исследоZgby и критериев _jb-
фикации знания, заключает аlhj.
ДZ очерка в сборнике посys_gu «зарубежной Украине» –
украинским землям в соста_ Аkljh-Венгрии. М.Э. КлопоZ ха-
рактеризует g_rg_iheblbq_kdbc аспект украинского hijhkZ в
контексте российско-
австрийских отношений. Осноgh_ gbfZgb_
уделяется позиции российского g_rg_iheblbq_kdh]h _^hfklа в
отношении национальных дb`_gbc hklhqghkeZянского насе-
ления Галиции и отчасти Букоbgu. С началом разделов Речи
Посполитой в 1772 г. под eZklvx Габсбургов оказались часть h_-
h^kl\ Южной Польши, большая часть Краковского и Сандо-
мирского h_одств и большая часть так назыZ_fuo «руських
земель». Окончательные
границы аkljbckdbo eZ^_gbc были оп-
ределены на Венском конгрессе. В 1850 г. после присоединения
КракоZ к Австро-Венгрии из польских и «руських земель» была
создана отдельная проbgpby – Королеklо Галиции и Лодоме-
рии. Сhbf происхождением назZgb_ ноhc проbgpbb было обя-
зано дреg_fm Галицко-Волынскому княжестm. Восточнославян-
77 ское население прожиZeh в hklhqghc части проbgpbb, поляки –
в западной. Критерием этнической принадлежности при про_^_-
нии переписи 1910 г. был язык. К Галиции еще в 1786 г. была при-
соединена БукоbgZ, но позднее она получила статус герцогстZ,
сохраняя аlhghfbx. Слаygkdh_ население здесь состаeyeh 35–
40%, а в се_jguo регионах достигало 54% (с. 258).
В период габсбургского
правления был еден термин «руси-
ны» (Russen) или рутены (Ruthenen). Этноним «русины» использо-
Zeky и в официальных российских документах, в научной литера-
туре и публицистике восточнослаygkdh_ население Габсбургской
монархии именоZeb «русскими». «По мере развития в регионе ук-
раинского дb`_gby его актиbklu гоhjbeb сначала об “украинско-
руськом народе”, а затем об украинском народе
Галиции: в XIX –
начале XX \. понятия “украинский, украинец” имели не этническое,
а национально-политическое значение», – считает автор (с. 258).
В Галиции наиболее разbluf и ebyl_evguf было поль-
ское национальное дb`_gb_. В среде hklhqghkeZянского насе-
ления осноgh_ соперничестh раз_jgmehkv между украинским и
пророссийским напраe_gbyfb. Участниками украинского дb`_-
ния Галиция hkijbgbfZeZkv как элемент единой «соборной
Ук-
раины», а «руськое» население провинции – как часть единого и
самостоятельного украинского народа. В начале XX в., в предвоен-
ные годы украинское дb`_gb_ расцениZehkv крайне негатиgh, и
одной из осноguo задач российской политики в регионе призна-
Zehkv протиh^_cklие ему. При этом традиционное для россий-
ских наблюдателей hkijbylb_ дb`_gby в качестве польской
или
аkljbckdhc креатуры сменилось признанием его самостоятельно-
сти и hajZklZxs_c роли h gmlj_gg_c политике как Галиции,
так и Аkljh-Венгрии в целом (с. 308).
Галицкие, угорские и букоbgkdb_ русины h lhjhc поло-
bg_ XIX – начале XX в. uklmiZeb объектом особого gbfZgby
российской церкb. Сложные процессы конфессиональных aZb-
модейстbc характеризуются в очерке М.Ю. ДроноZ
. Несколько
очерков посвящены различным проблемам aZbfh^_cklия Ук-
раины с федеральным центром в соста_ Со_lkdh]h Союза.
Т.Б. Уварова
78
ГатагоZ Л.С., Трепаeh\ В.В.
«ПЕРЕД ТОЛПОЮ СОПЛЕМЕННЫХ ГОР».
ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ПОЛИТИКИ
РОССИИ НА КАВКАЗЕ (ХVIII–ХIХ \.). –
М.: Институт российской истории РАН:
Центр гуманитарных инициатив, 2019. – 289 с.
(Реферат)
ОсноgZy идея книги отчасти раскрыта в самом ее назZgbb.
До настоящего j_f_gb не утихает «_ebdbc спор» среди тех, кого
интересует история КаdZaZ; спорными остаются многие аспекты
тысячелетнего разblby народов региона. «Ни одна из полемизи-
рующих сторон не желает отступать перед доh^Zfb оппонентов», –
отмечают h едении аlhju: канд. ист. наук Л
.С. ГатагоZ и
д-р ист. наук В.В. Трепаeh\ (Институт российской истории
РАН) (с. 9). В книге, представляющей собой переиздание ранее
опубликоZgguo в других местах статей, они попытались рас-
сказать о сложных эпизодах российско-кавказских отношений.
В центре gbfZgby находятся следующие сюжеты: причины,
обстоятельстZ и последствия заключения Георгиеkdh]h трактата
о
покровительст_ Российской империи над Картли-Кахетин-
ским царстhf (Восточной Грузией); причины и ход массового
переселения адыгов с Северо-Западного КаdZaZ на территорию
Османской империи; организация упраe_gby северокаdZakdb-
ми территориями после oh`^_gby их в состав Российского го-
сударства.
После распада СССР в новых государстZo – быrbo союз-
ных республиках – имело место радикальное переосмысление
ис-
торических событий, сyaZgguo с oh`^_gb_f народов и регионов
79 в состав России. СформироZehkv представление о России как о
«типично колониальном государст_, агрессиghc и эгоистичной
империи, которая зарилась на более слабых соседей, наyauала
им сh_ устройстh и образ жизни», – пишут аlhju в совместной
статье «Россия и Грузия: от праhkeZной солидарности к импер-
скому покроbl_evkl\m» (с. 13).
Историки упоминают о долгое j_fy
бытоZшей в со_l-
ской историографии концепции «наименьшего зла», согласно ко-
торой «oh`^_gb_ в состав “царской России” имело для народов
менее негатиgu_ последствия, чем пребыZgb_ в составе других
держав (имелись в b^m Турция, Персия, Китай, Польша и др.)»
(там же). Данная концепция в некоторых постсо_lkdbo государст-
Zo получила lhjmx жизнь, но
с обратным знаком – oh`^_gb_ в
состав России оказалось бо
льшим злом. Георгиеkdbc трактат
1783 г. о российском покроbl_evkl\_ понимается как средстh
российской имперской экспансии. В контексте данной полемики
аlhju раскрыZxl объектиgu_, исторически обуслоe_ggu_
причины, побудиrb_ царя Картли-Кахетинского царства Ираклия II
просить о российском покроbl_evkl\_, а императрицу Екатерину II
удоe_lорить его просьбу.
Исторические
предпосылки перехода Грузии под покроb-
тельстh России uaj_али на протяжении нескольких столетий.
В позднем Средне_dhье Южный КаdZa стал ареной протиh-
стояния двух могущест_gguo государств – Персии и Османской
империи. Согласно статьям Амасийского догоhjZ 1555 г. Восточ-
ная Грузия (Картли-Кахети) отошла к персидским eZ^_gbyf, За-
падная Грузия – к османским eZ^_gbyf. Начало прямого дипло
-
матического диалога с Россией связано с g_rg_iheblbq_kdhc
актиghklvx кахетинского царя Александра II, послы которого в
октябре 1586 г. передали просьбу царю Федору ИZghичу о при-
нятии Кахетии под покроbl_evkl\h. Однако в целом, отмечают
аlhju, с середины ХVII в. и до 1760-х годов грузино-российские
сyab были довольно слабыми и эпизодическими (с. 20–21).
Авторы
подчеркиZxl такую особенность международных
отношений позднего Средне_dhья, как услоghklv предстаe_gbc
о подданст_, покровительстве и сюзеренитете, что подт_j`^Z_l
«дmokhle_lgyy эпопея неоднократного присягания в _jghklb рус-
ским царям грузинских (а также кабардинских, дагестанских, кал-
мыцких и прочих) eZ^_l_e_c» (с. 24). Обращаясь в Москm за по-
кроbl_evklом, грузинские праbl_eb b^_eb сhc статус
сходным с
тем ZkkZebl_lhf, который они имели в государст_
80 Сефеb^h\ (с gmlj_gg_c аlhghfb_c и непререкаемыми праZfb
на престол) (с. 25–26).
При рассмотрении причин неоднократных просьб грузин-
ских царей о переходе под российское покроbl_evklо необходи-
мо, считают аlhju, учитывать некоторые особенности геополи-
тического положения России, а также ее репутацию среди
окрестных народов. Если в ХVI и ХVII \. для грузинских полити-
ков на перhf месте стояли такие факторы, как праhkeZное _-
роиспо_^Zgb_ и h_gguc потенциал Москоkdh]h государстZ, то
в ХVIII в. добаbebkv и другие. При Петре I и его преемниках Рос-
сия преjZlbeZkv в одно из передоuo государств с успешно раз-
bающейся экономикой, со_jrb\r__ ряд блестящих h_gguo
побед, тогда как Персия, Османская и
Цинская империи остаZ-
лись государстZfb с архаичным государст_gguf строем, отста-
лой экономикой и закоснелым чиноgbqvbf аппаратом.
В 1780-х годах российские рубежи iehlgmx приблизились
к Большому КаdZam. 24 июля 1783 г. в Георгиеkdhc крепости был
заключен «дружест_gguc догоhj» России с царстhf Картли-
Кахети, в преамбуле которого гоhjbehkv о «неоднократных про-
шениях царя Ираклия
ТеймуразоbqZ о принятии его под покроb-
тельстh», а также о неисчислимых бедствиях, которые претерпе-
ZeZ Грузия от сhbo hbgklенных мусульманских соседей (с. 46).
Аlhju рассматриZxl хронику g_rg_c политики России
по отношению к ЗакаdZavx при Екатерине II в протиhklhygbb с
Турцией и Ираном, «династические распри» при дhj_ Ираклия II,
за_jrbшиеся победой сторонников полного сближения с
Росси-
ей. 18 декабря 1800 г. Па_e I подписал манифест «О присоедине-
нии Грузинского царстZ к России», лишиrbc династию Багра-
тионов прав на престол. Манифест Александра I «об учреждении
gmlj_gg_]h в Грузии упраe_gby» от 12 (24) сентября 1801 г. «по-
стаbe точку в длительной, полной драматических событий и про-
тиhj_qbc истории сближения и объединения Российской империи
и
Картли-Кахетинского царстZ» (с. 77). В 1803–1810 гг. на усло-
byo сохранения почти полной сh_c eZklb в российское поддан-
стh перешли праbl_eb княжеств и царств Западной Грузии.
В следующей соf_klghc статье Л.С. Гатагоhc и
В.В. Трепаehа рассмотрена история мухаджирстZ – массоh]h
исхода коренного населения с Се_jgh]h КаdZaZ в Османскую
империю в конце
КаdZakdhc hcgu 1817–1864 гг. и в последую-
щие десятилетия ХIХ в.
81 Аlhju дают характеристику нескольких адыгских этнотер-
риториальных групп, из_klguo под собирательным этнонимом
«черкесы». Одни из них локализоZebkv на раgbgZo, в низоvyo
рек Кубани и Лабы, другие – в предгорных и горных местностях,
прилегающих к Черноморскому побережью (абадзехи, шапсуги,
натухайцы, убыхи, бжедуги и ряд других более мелких субэтничес-
ких групп). Считая себя
неподeZklgufb султану, черкесы отказа-
лись признаZlv условия Адрианопольского догоhjZ 1829 г., по
которому их территория отошла к России. Они раскололись на две
партии – пророссийскую и антироссийскую. Черкесы, особенно
горные, от_qZeb на российское h_ggh_ присутстb_ регулярными
hhjm`_ggufb ueZadZfb. Жестокость набегов и h_gguo экспе-
диций оборачиZeZkv усугублением aZbfgh]h неприятия. Более
умеренно настроенные черкесы (
в первую очередь, знать) посте-
пенно склонялись к признанию eZklb России. Аlhju отмечают,
что предпочтение черкесами той или иной g_rg_c силы (России
или Турции) заbk_eh от места прожиZgby (далеко или близко от
КаdZakdhc линии), источников дохода (торгоey с русскими или
турками), личного опыта (положительного или отрицательного)
общения с российской администрацией и
т.д.
Аlhju прослежиZxl хронику участия черкесов в КаdZa-
ской hcg_, характеризуют итоги Крымской hcgu, в результате
которой Черкесия была признана частью Российской империи, от-
мечают k_ усилиZ\r__ky f_rZl_evkl\h Англии, Франции и
Турции в черкесские дела; описыZxl ход h_gguo кампаний
1857–1859 и 1862 гг. Отмечают, что в стратегии российского ко-
мандоZgby практика
спонтанных карательных экспедиций в на-
чале 1840-х годов сменилась тактикой устройстZ и последова-
тельного заселения кордонных линий (с. 87).
Аlhju раскрыZxl причины и побудительные мотивы му-
хаджирстZ черкесов. Предпосылки мухаджирстZ, как и факторы,
толкаrb_ адыгов к u_a^m за границу, зрели в течение длитель-
ного j_f_gb и не сh^bebkv к инициати_ одного
из каdZakdbo
генералов. «К h_gguf поражениям добаbeky тяжелый психоло-
гический настрой коренного населения, которое столкнулось с
перспективой подчинения победителям, наплыZ множестZ рус-
ских поселенцев и крушения приuqguo унаследоZgguo от пред-
ков жизненных устоев» (с. 114). Аlhju подчеркиZxl огромную
роль адыгской знати в разжигании эмигрантских настроений.
«Выход b^_eky в том, чтобы эмигрироZlv
в турецкие eZ^_gby, в
пределы исламской держаu, представляr_cky в пропо_^yo кав-
82 казского мусульманского духо_gklа обетоZgghc землей, при-
ютом для бедстmxsbo едино_jp_\» (с. 117).
В России среди ukr_]h h_ggh]h и чиноgbqv_]h начальст-
Z сущестhали дZ подхода к решению проблемы. Одни uklm-
пали за сгон каdZap_\ из труднодоступных ущелий и вытеснение
к Черному морю, и таким образом ставили их перед u[hjhf: пе-
реселяться подальше
от границы на Кубань или в Турцию. Другие
считали целесообразным постепенное подчинение племен, хозяй-
ст_ggh_ hлечение их в империю и сохранение за ними хотя бы
части земель h избежание ноuo конфликтов (с. 117–118). В це-
лом hah[eZ^Ze план генерала Евдокимова: «Удалить поскорее за
границу k_o туземцев, желающих переселиться в Турцию» (цит.
по
: с. 118).
Аlhju указыZxl, что историки неоднократно пытались
определить количестh каdZakdbo эмигрантов в Османской импе-
рии. Они приh^yl данные А.П. Берже, согласно которым число
горцев, u_oZших с hklhqgh]h берега Черного моря в 1858–
1865 гг., состаbeh 470 703 чело_dZ, а f_kl_ с чеченцами –
493 194 чело_dZ (с. 125).
СуроZy реальность, с которой столкнулись черкесы в Тур-
ции, абсолютно не соот_lklоZeZ их надеждам на сытую и спо-
койную жизнь под eZklvx султана. Горцы желали жить в Стам-
буле или Трапезунде, однако Порта наметила для них гораздо
более обширную географию: на мятежных Балканах – в качест_
протиhеса местным слаygZf и «перh]h эшелона» на случай
очередной hcgu с Россией; в hklhqguo
проbgpbyo Малой Азии,
чтобы сдержиZlv армян и курдов; в Палестине – против бедуинов,
алавитов и друзов; в Средиземноморье – против греков. Дагестан-
цев и чеченцев селили hae_ Стамбула для охраны столицы.
Аlhju констатируют, что уже в самом начале массоh]h
исхода каdZap_\ среди тех, кто уехал в Турцию, стали обнаружи-
Zlvky реэмигрантские настроения.
Российские eZklb возражали
против haращения мухаджиров, так как это грозило большими
финансоufb издержками и осложнениями отношений с Портой.
И хотя поначалу массоh_ мухаджирстh адыгов при_lklоZehkv
российскими eZklyfb, со j_f_g_f многолюдный исход стал u-
зыZlv беспокойстh. По данным каdZakdh]h наместника, к концу
hcgu осталось не более 30 тыс. адыгов обоего пола (и еще
около
40 тыс. переселились на Кубань) (с. 134). Да и турецкая сторона
«пресытилась притоком ноuo подданных с Кавказа» (с. 135).
В апреле 1865 г. она официально уведомила Петербург об отказе
83 принимать переселенцев без предZjbl_evgh]h согласоZgby.
В декабре 1865 г. каdZakdbc наместник распорядился запретить
массоh_ переселение. Кавказское мухаджирстh как массоh_ яв-
ление прекратилось, а u_a^ в Турцию в последующие годы осу-
щестeyeky глаguf образом под предлогом паломничества в
Мекку.
Еще одна статья Л.С. Гатагоhc и В.В. ТрепавлоZ посy-
щена администратиghc
политике на Се_jghf КаdZa_, который
«изначально яeyeky самостоятельным объектом государственно-
администратиghc политики российского праbl_evklа, со сh-
им арсеналом методов и средств упраe_gby» (с. 148). Офици-
альные осноZgby для распространения юрисдикции России на
Се_jguc КаdZa, отмечают аlhju, пояeyxlky после Кючук-
Кайнарджийского и Ясского русско-турецких догоhjh\, т.е. в
конце ХVIII в.
Реальная eZklv приходит в этот регион лишь в
ХIХ в. При слабости коммуникатиguo средств, огромных рас-
стояниях, слабой заселенности обширных пространств адаптация
присоединенных территорий к общегосударст_gguf стандартам
подданства и управления происходила медленно и растянулась на
полтора-дZ столетия (с. 146–147).
Процесс станоe_gby и разblby каdZakdhc политики авто-
ры условно делят на
три этапа. На перhf этапе (последняя треть
ХVIII – перZy треть ХIХ в.) «дейстby eZkl_c не uoh^beb за
рамки g_rg_]h контроля и поощрения торгоh-хозяйст_gguo
сya_c горцев с переселенцами из gmlj_ggbo губерний» (с. 184).
Перu_ h_ggh-администратиgu_ центры империи на КаdZa_
(Кизляр был осноZg в 1735 г., Моздок – в 1790-е годы) позднее
стали ключевыми пунктами КаdZakdhc укрепленной линии. Вдоль
нее насаждались казачьи станицы – для охраны и обороны рубе-
жей империи. В 1785 г. было учреждено КаdZakdh_ наместничест-
h (dexqZeh Астраханскую и КаdZakdmx губернии).
Аlhju пишут, что уже на первом этапе осh_gby КаdZaZ
начала формироZlvky система особых администратиguo и су-
дебных учреждений по управлению
каdZakdbfb народностями.
В 1816 г. в должность главноуправляющего klmibe А.П. Ермолов,
получиrbc от Александра I огромные полномочия, позheb\rb_
ему самостоятельно формироZlv каdZakdmx политику. В рай-
онах, населенных мусульманами, Ермолов заменял местных пра-
bl_e_c русскими чиноgbdZfb, ханстZ переименоuал в губер-
нии, \h^be в администратиghf порядке российскую систему
управления (с. 155). Однако с началом КаdZakdhc
hcgu админи-
84 стратиgh_ строительстh было парализоZgh на несколько деся-
тилетий. Аlhju подчеркиZxl, что Ермолов с перh]h дня осу-
щестeye жесткий курс, и его силоu_ методы не могли не uaать
протиh^_cklия, что и продемонстрироZeZ kiuogm\rZy Кав-
казская hcgZ.
В 1827 г. ureh в свет «Учреждение для упраe_gby Кав-
казской областью» – перh_ положение, регламентирующее сис-
тему упраe_gby КаdZahf на k_o уроgyo. БыrZy КаdZakdZy
губерния преjZsZeZkv в область и подпадала под единое с Грузи-
ей управление. ГлаghdhfZg^mxsbc наделялся h_ggufb, адми-
нистративными, хозяйст_ggufb, финансоufb и судебными
полномочиями. Характерной чертой созданной структуры, отме-
чают аlhju, было наделение h_gguo eZkl_c праZfb и обязан-
ностями гражданской администрации. Все окружные начальники
яeyebkv
h_ggufb чиноgbdZfb.
Аlhju пишут, что на каждом этапе политико-адми-
нистратиgh]h осh_gby КаdZaZ стратегическое напраe_gb_ праb-
тельст_ggh]h курса h многом определяли a]ey^u конкретных пра-
bl_e_c края, которые часто придержиZebkv диаметрально протиh-
положных предстаe_gbc о способах и формах интеграции КаdZaZ.
Второй этап каdZakdhc политики охZluает 1830–1850-е
годы. Смениrbc ЕрмолоZ И.Ф.
Паскевич «считал целесообраз-
ным немедленно распространить российскую административную
систему на КаdZa, не оглядыZykv на местные реалии» (с. 159).
ГлаghmijZляющий Г.В. Розен попытался _jgmlvky к принципам
политики, ukljZbаемой с учетом gmljbj_]bhgZevguo особен-
ностей КаdZaZ.
В янZj_ 1845 г. Николай I принял решение об учреждении
КаdZakdh]h наместничестZ. В пределах КаdZakdh]h региона на-
местник пользоZeky eZklvx
, сопостаbfhc с министерской. Соз-
дание наместничества повлекло за собой радикальные перемены в
праbl_evkl\_gghc политике. Регион был поделен на губернии,
именоZ\rb_ky по назZgbx глаguo городов. Аlhju подчерки-
Zxl, что «особенно благоприятно на функционироZgbb ноhc
системы упраe_gby сказалось приe_q_gb_ предстаbl_e_c мест-
ного населения в низоu_ органы eZklb, что способстhало рос-
ту до_jby
и стимулировало желание каdZakdbo жителей служить
России» (с. 162).
Опытный государст_gguc деятель, наместник М.С. Воронцов
придержиZeky принципов так назыZ_fhc регионалистской полити-
ки, осноuающейся на признании местных традиций и социокуль-
85 турных особенностей и ориентироZgghc на создание особых ин-
ститутов упраe_gby и контроля, учитывающих приоритетное зна-
чение k_o этих факторов. Важной состаeyxs_c курса ВоронцоZ
стала практика инкорпорации местной знати в состав российского
праys_]h класса. Однако деятельность ВоронцоZ, замечают
аlhju, напраeyeZkv в осноghf на ЗакаdZav_, поскольку в рай-
онах Се_jh-Западного и
Се_jh-Восточного районов Кавказа
продолжалась hcgZ. «Тем не менее наместнику удалось добиться
некоторых сдb]h\ в процессе административного строительстZ
даже в охZq_gguo боеufb действиями районах» (с. 164).
С именем наместника КаdZaZ А.И. Барятинского (1856–
1862) сyaZgZ значительная _oZ в истории каdZakdhc политики
Петербурга, пишут аlhju. Однако, по их мнению, «эксперимен-
тироZgb_ на ни_
упраe_gby в конечном итоге расшатало и без
того достаточно хрупкую конструкцию администратиghc систе-
мы КаdZaZ» (с. 167).
Оценивая роль института наместничестZ, аlhju отмечают,
что он не ущемлял прав h_gguo eZkl_c осущестeylv админист-
ратиgu_ и гражданские функции в отношении горских народов,
он лишь «способстhал упорядочению сложиrboky форм управ-
ления местными народами и содейстhал
координации дейстbc
h_ggh]h _^hfklа в разных местностях края». Однако в годы
hcgu «контроль над жизнью местного социума постепенно ста-
ноbeky k_ более организоZgguf и k_hoатным» (с. 184–185).
В статье показано, что по мере закрепления российских eZ^_gbc
на КаdZa_ в праbl_evkl\_gghc политике hah[eZ^ZeZ тенденция
к унификации политико-администратиghc системы региона по
российскому
образцу.
Аlhju полагают, что «гоhjblv о какой-либо последоZ-
тельности в каdZakdhc политике самодержавия можно лишь в
с_l_ стратегической имперской задачи – сохранения региона в
соста_ России» (с. 185). КаdZakdZy администратиgZy политика
являла собой сплошную чересполосицу директив, циркуляров и
практических дейстbc, зачастую _kvfZ протиhj_qbых.
Третий, качест_ggh ноuc этап административной полити-
ки наступил в
1860-е годы. В декабре 1862 г. А.И. Барятинского на
посту наместника сменил родной брат императора Михаил Нико-
лаевич. За_jrb\ h_ggu_ операции на Западном КаdZa_, _ebdbc
князь приступил к реализации плана окончательной консолидации
каdZakdbo территорий в рамках наместничестZ. Ноuc blhd ре-
организаций знаменоZe «поhjhl _johной eZklb к реализации
86 масштабной программы окончательной интеграции КаdZaZ в го-
сударст_gguc организм» (с. 169).
В процессе интеграции КаdZaZ в Российскую империю при-
няло актиgh_ участие казачестh. Заселение станиц происходило
по заранее разработанным праbeZf, для обустройстZ жителей
u^_eyebkv денежные пособия, обеспечиZebkv налогоu_ льготы
и т.д. При про_^_gbb крестьянской реформы на КаdZa_ и осh-
бождении
заbkbfuo сослоbc было осущестe_gh размежевание
земель в крае (с. 174). Были предприняты шаги по упорядочению
управления конфессиональной сферой и протиhklhygbx ислам-
скому ebygbx в регионе.
Период 1880-х годов (j_fy контрреформ после убийстZ
Александра II), сопровождаrbcky ужесточением праbl_evkl-
_ggh]h курса, принес кардинальные перемены в политику на Кав-
казе. Наместничестh на КаdZa_ упразднялось, регион был
dex-
чен в единую администратиgmx систему России. При_^_gb_
КаdZaZ к статусу рядоhc территориально-административной
единицы сопроh`^Zehkv распространением на него дейстmxsbo
h gmlj_ggbo губерниях законоположений. Данная система
управления просущестhала до 1905 г.
Оценивая политику реформ, аlhju заключают, что «форси-
роZgb_ процесса реорганизации упраe_gby окраинами в 1880-х
годах в русле жесткой унификаторской политики
праbl_evklа
нарушило хрупкий баланс gmljb административной системы им-
перии, в которой централизоZggh_ управление успешно сочета-
лось с различными моделями упраe_gby децентрализоZggh]h»
(с. 178).
В начале ХХ в. в условиях бурного общест_ggh]h подъема
масштабы реhexpbhggh]h движения на КаdZa_ со k_c остротой
постаbeb перед праbl_evkl\hf hijhk о несо_jr_gklе дейст-
mxs_c упраe_gq_kdhc модели. Праbl_evkl\h
приняло решение
hkklZghить институт наместничестZ. Ноuc наместник
И.И. Воронцов-Дашков отстаиZe позиции сторонников региона-
лизма в каdZakdhc политике, про_e серию чрезuqZcguo мер по
искоренению причин напряженности, uaанной, в том числе, и
недальноb^gufb действиями администрации князя Голицына.
Аlhju заключают, что haращение к принципам регионализма,
hiehs_gguf в политике М.С. ВоронцоZ в
1840–1850-х годах и
hajh`^_gguf в годы праe_gby И.И. ВоронцоZ-ДашкоZ, за-
_jrbeh период борьбы дmo тенденций в праbl_evkl\_gghf кур-
се: централистской, предусматриZшей скорейшее распростране-
87 ние российской модели управления на КаdZa_, и регионалистской,
предполагаr_c создание особых форм и механизмов упраe_gby,
учитывавших социокультурную и праh\mx специфику региона
(с. 184–185).
В следующей статье сборника В.В. Трепаeh\ на осно_
преимущест_ggh мемуарных источников по_klует о пребыZ-
нии русских царей и членов царствующих фамилий на КаdZa_.
Далее Л.С. ГатагоZ
показыZ_l, в каких формах КаdZakdZy hcgZ
находит отражение в исторической памяти народов КаdZaZ. Исто-
рик с сожалением отмечает, что по причинам прежде k_]h поли-
тического и идеологического порядка само понятие «Кавказская
hcgZ» приобрело «непомерно широкую коннотацию, став аргу-
ментом для недобросо_klguo (с точки зрения научной объектив-
ности) рассуждений о 400-летнем
протиhklhygbb России и КаdZ-
за» (с. 202).
Л.С. ГатагоZ рассматриZ_l КаdZakdmx hcgm как яe_gb_
сложное, многозначное, в том числе в контексте культуры. «Куль-
тура стала матрицей, на которой ujZklZeb слагаемые сближения
и aZbfhihgbfZgby», – пишет она (с. 215). КаdZakdZy hcgZ заня-
ла заметное место в геополитическом оформлении Российского
государстZ. В этом смысле, полагает
автор, она сопоставима с
колониальными hcgZfb еjhi_ckdbo государств, «не только спо-
собстh\Z\rbfb закреплению их имперского статуса, но и стано-
bшимися Z`ghc состаeyxs_c общенационального духа, фак-
том культуры» (с. 218).
Сборник за_jrZ_l статья Л.С. Гатагоhc «В плену “КаdZa-
ского пленника”», посys_ggZy каdZakdbf сюжетам в русской
литературе, публицистике, музыке, в со_lkdhf и
в постсо_lkdhf
искусст_.
И.Е. Эман
88УДК
94(47 0.2) “1772–1
914”
КомзолоZ А
.А.
СЕ
ВЕРО -ЗАПАДНЫЙ
КРАЙ
В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ
ИМПЕРИИ (1772–1914)
( Обзор )
В географическом
отношении рассматриZ_fuc регион ох-
Zluает земли,
которые ранее oh^beb в состав Великого княже-
стZ Литовского , а затем Речи Посполитой. Эти территории
стали
частью Российской империи
в результате трех разделов Речи По-
сполитой 1772, 1793 и 1795 гг. С точки зрения а
дминистративного
деления Се_jh -Западный край dexqZe в себя к 1914 г
. ше сть гу-
берний – Виленскую ,
Витебскую , Гродненскую , Ко_gkdmx , Мин-
скую и Могилёkdmx . В период Перhc мироhc
hcgu 1914–
1918
гг. часть этого региона
оказалась в зоне оккупации герман-
ской армии . Ныне эти земли
преимущест_ggh состаeyxl терри-
тории с
оj_f_gguo Литвы и Беларуси .
Внимание к исследоZgbx Се_jh-Западного края в основ -
ном сyaZgh с более широким подходом к изучению Российской
империи с
точки зрения отношений между имперским центром и
периферией , а также с точки зрения
культурной интеграции на-
циональных окраин и пограничных территорий. В 2000- х
годах
осноgh_
gbfZgb_ исследоZl_e_c приe_dZeb практики и дис -
ку
рсы политики русификации , при этом общим местом стал отказ
от
концепции русификации в значении тотальной культурной ас -
с
имиляции k_
х нерусских подданных .
Американский исследоZl_ev Т. Уикс [8], рассматриZy те
значения , ко
торые соj_f_ggbdb , представители ukr_c бюро-
кратии
и образоZggh]h общестZ, deZ^uали в понятие русифи-
кации , отмечает , что и в
пореформенный период идентичность
89
продолжала
формулироваться в большей мере в терминах проис -
хождения , чем личного u[hjZ . В итоге консерZlbный характер
праysbo элит Российской империи препятстhал осущестe_ -
нию программы культурной русификации (понимаемой исследо -
Zl_eyfb как актиgZy замена культуры местного населения на
русскую культуру ) даже в отношении белорусов , не гоhjy уже о
поляках . Другим определяющим фактором , помимо недостатк
а
необходимых ресурсов , было то , что праysb_ элиты «никогда не
чуklоZeb себя полностью комфортно в отношении русского
национализма » [8, с. 476].
Состаbl_eb сборника «Западные окраины Российской им -
перии » [4] указывают , что эти территории яeyebkv ареной борьбы
непримиримых между собой русского и польского проектов
строительстZ нации , а также пространстhf соперничестZ раз -
личных национализмов . Рассмотрение политики eZkl_
й в нацио -
нальном hijhk_ в этом регионе помещено в контекст реформа -
торской деятельности правительства, особенно Великих реформ
1860- х годов , которые еще более заострили проблемы лояльности
и идентичности осh[h`^Z_fuo от крепостной заbkbfhklb кре -
стьян , одноj_f_ggh сделав актуальными программы унификации
различных сфер упраe_gby окраинами в рамках модернизации
империи . В отношении hklhqghkeZ
вянского населения западных
окраин власти прежде k_]h были озабочены hijhkhf об ут_j -
ждении «общерусской » идентичности , в то j_fy как в отношении
поляков , литоp_\ и евреев проh^beZkv политика , напраe_ggZy
не столько на их обрусение , сколько на ут_j`^_gb_ такой иден -
тичности , которая делала бы их лояльными подданными . Основ -
ным результатом политики «деполонизации », проh^bшейся в
этом регионе после 1863 г., признается подры
в потенциала поль -
ского нациестроительстZ в западных губерниях . Но успехи «рус -
ского проекта» оцениZxlky как амбиZe_glgu_ , поскольку , как
ут_j`^Z_lky , местному населению не было предложено подхо -
дящего b дения «русскости », которое удачно ibkZehkv бы в
сложные условия этнокультурной гетерогенности этого региона.
Вместе с тем аlhju сборника скло
нны подчеркиZlv постоянную
неготоghklv российских императоров и ukr_c бюрократии к
достаточно быстро изменяrbfky событиям на окраинах (в част -
ности , придается непропорциональное значение эффекту «смяте -
ния и паники » в праysbo кругах в сyab с Польским hkklZgb_f
1863 г.). Уделяя значительное место изучению мотиZpbb поступ -
ков имперских eZkl_c и протиhj_qbyf в процессе ujZ[hldb
90 решений, аlhju сборника тем не менее не пытаются про_klb
сколько-нибудь обосноZggh]h разграничения между прояe_gbyfb
националистического мышления и более традиционными импер-
скими установками, характерными для российской бюрократии.
Литоkdbc историк Д. Сталюнас [7] на осно_ анализа поли-
тики русификации в 1860-х годах расставляет акценты несколько
иначе. По его мнению, понятие русификации могло
обозначать
различные ZjbZglu национальной политики в заbkbfhklb от то-
го, к какой этнической группе оно применялось, и в соот_lklии с
этим менялись также цели и методы администратиguo практик.
Так, в случае белорусов речь шла преимущест_ggh об ассимиля-
ции, в случае евреев – об аккультурации и интеграции, а в случае
литоp_\ этот термин
почти не использоZeky.
Большой интерес к конфессиональной состаeyxs_c нацио-
нальной политики на западных окраинах прояbe в сhbo исследоZ-
ниях М.Д. Долбилов [3]. Его осноgh_ gbfZgb_ приe_deb фигуры
тех, кого можно считать создателями имперской конфессиональ-
ной инженерии в Се_jh-Западном крае. Центральное место в по-
строениях аlhjZ занимают, с одной стороны,
концепция конфес-
сиональной политики как некоего переключения дmo «режимов» –
дисциплинироZgby и дискредитации, а с другой – спорный посту-
лат о сущестhании уже в середине XIX в. четко себя прояeyx-
щего русского национализма и его преZebjhании в сознании
бюрократии. На осно_ широкого круга ноuo архиguo источни-
ков автор демонстрирует значение (_kvfZ ограниченное) тех ини
-
циатив, которые u^игались (но зачастую остаZebkv нереализо-
Zggufb) при разработке политики в отношении непраhkeZных
конфессий чиноgbdZfb среднего з_gZ be_gkdhc администра-
ции. Чтобы подчеркнуть ebygb_ религиозности на формирование
сознания российского чиноgbq_klа, одится доhevgh протиh-
речиuc по сh_fm значению термин «религиозно настроенный
националист» [3, с. 452], хотя роль православия фактически оста-
ется за рамками
научных интересов аlhjZ. Одноj_f_ggh Долби-
лов стремится проследить aZbfhkязь между преобразоZl_evgu-
ми, реформистскими настроениями царстhания Александра II и
русификаторскими экспериментами в сфере конфессиональной
политики, однако в целом усматривая в этом лишь сочетание «по-
пулистско-ксенофобских» предстаe_gbc.
Белорусский исследоZl_ev А.Ю. Бендин стремится аргу-
ментироZlv иную позицию, подчеркиZy, так сказать, оборони-
тельный характер
конфессиональной политики Российской импе-
91 рии в западных губерниях [1]. По его мнению, глаghc характери-
стикой праbl_evkl\_gghc политики в отношении католической
церкb и в Северо-Западном крае, и в империи в целом была _jh-
терпимость. Политика _jhl_jibfhklb ujZ`ZeZkv, в частности, в
мерах, напраe_gguo как против распространения этнорелигиоз-
ной jZ`^u со стороны польских религиозных фанатиков и на-
ционалистов (согласно терминологии Бендина, «этнонационали-
стов»), так и в защиту праhkeZных белорусов от агрессиguo
форм «полонизма». Проблема _jhl_jibfhklb рассматриZ_lky в
контексте политики в отношении бывших униатов («упорствую-
щих»), праbl_evkl\_gguo мероприятий по едению русского
языка в дополнительное католическое богослужение («обрусение
костела») и др. Особое gbfZgb_ уделено ebygbx указа 17 апреля
1905 г. о
_jhl_jibfhklb на положение праhkeZных и католиков
в Се_jh-Западном крае, а также тому, как смысл этого постанов-
ления постепенно трансформироZeky в конкретных администра-
тиguo практиках. Как полагает Бендин, периоду после принятия
указа о _jhl_jibfhklb был присущ острый конфликт дmo «иден-
тификационных механизмов». Праbl_evkl\_ggu_ институты
стремились сформироZlv у молодого поколения населения запад
-
ных губерний в качест_ перbqghc гражданскую (или, другими
слоZfb, «гражданскую, надэтническую, российскую») идентич-
ность, в то j_fy как католические иерархи и их пастZ поддержи-
Zeb приоритет религиозной и этнической идентичности над гра-
жданской, uklmiZy за доминироZgb_ польского языка в костеле
и школе [1, с. 386].
Для анализа отношений между российским государстhf,
местной
польско-католической элитой и осноghc массой населе-
ния, т.е. белорусским крестьянством, Бендин предлагает использо-
Zlv концепцию М. Хечтера о «gmlj_gg_f колониализме», пред-
полагающем структурную заbkbfhklv периферии от этнического
ядра. Характеризируя те социально-экономические и культурные
условия, в которых происходило реформироZgb_ Се_jh-
Западного края в 1860-х годах, аlhj делает особый акцент
на со-
слоguo, конфессиональных, культурных и отчасти этнических
различиях между «доминирующим польским меньшинством» и
«крестьянским праhkeZным большинстhf». По его мнению,
именно благодаря этим различиям в регионе сложилась «колони-
альная ситуация», осноZggZy на культурной дистанции между
теми, кто обладал eZklvx (польскими помещиками), и теми, кто
под_j]Zeky экономической эксплуатации (праhkeZными кресть-
92 янами). Сущестhание этой культурной дистанции, как полагает
Бендин, позhey_l охарактеризоZlv Се_jh-Западный край как
регион, имеrbc «признаки gmljbjhkkbckdhc польской коло-
нии». По его убеждению, «это был особый тип колониального гос-
подстZ, hkkha^Zgguc самим российским государстhf», при ко-
тором были легализоZgu, h-перuo, средстZ крепостнической
эксплуатации местной элитой крестьянского большинства и,
h-lhjuo, hafh`ghklb «унижения» только формально «господ-
стmxs_]h» праhkeZия [2, с. 40]. После Польского hkklZgby
1863 г. праbl_evkl\h постаbeh перед собой цель «деколониза-
ции» Се_jh-Западного края, и эта политика, проh^bшаяся b-
ленским генерал-губернатором М.Н. Мураv_ым в форме «огра-
ниченной» «церкоgh-бюрократической реконкисты», была
напраe_gZ на то, чтобы сократить ebygb_ польского
дhjygkl\Z
и католического духо_gklа на белорусское крестьянство, в том
числе и в области формироZgby идентичностей [2, с. 63, 84]. Од-
нако значение ряда интересных uодов аlhjZ в определенной
мере обесцениZxl его тенденции в доhevgh упрощенном b^_
рассматриZlv происходиrb_ h lhjhc полоbg_ XIX – начале
XX в. процессы формироZgby национальных идентичностей рус-
ских, белорусов, поляков и литоp_\,
а также переоцениZlv зна-
чение пропаганды «полонизма» как политической угрозы для су-
щестhания империи.
В соj_f_gghc историографии, посys_gghc изучению за-
падных окраин, также наметилось ноh_ напраe_gb_, которое сy-
зано с очередным методологическим «поhjhlhf» – в данном слу-
чае обращением к предстаe_gbyf о пространст_. В его рамках в
центре gbfZgby исследователей оказалось изучение
факторов,
ebyших на формироZgb_ пространст_ggh]h hh[jZ`_gby как
имперских элит, так и деятелей национальных дb`_gbc, а также
тех каналов, посредстhf которых распространялись образы про-
странств.
Пример наднациональной истории целого региона, глаguf
фокусом которого яey_lky морское пространстh, предстаe_g в
работе немецкого историка М. Норта [5]. ИсследоZl_ev, осноu-
Zykv прежде k_]h на факторе географической
близости стран,
uoh^ysbo к Балтийскому морю, пытается uy\blv наднацио-
нальные черты в разblbb этого региона. Политическая, экономи-
ческая и культурная история прибалтийских стран, dexqZy Рос-
сию и территории ее в то j_fy западных окраин (соj_f_gguo
Литu, Латвии и Эстонии), показана скhav призму разblby
93 крупнейших портоuo и урбанистических центров, таких как
С.-Петербург, Рига, Данциг, Кёнигсберг, Хельсинки и др. Однако
широкий географический и j_f_gghc охZl обусловил опреде-
ленную по_joghklv аlhjkdh]h анализа и спорность некоторых
uодов. В частности, Норт яgh путает различные яe_gby и при-
чинные связи, когда утверждает, что, как часть политики русифи-
кации,
русские колонисты поехали в Литm, и это спроhpbjh\Zeh
после 1864 г. hegm эмиграции литоkdbo крестьян в США [5,
с. 202].
Сборник коллектиZ аlhjh\ под редакцией Сталюнаса
«Пространст_ggu_ концепции Литвы в долгом деylgZ^pZlhf
_d_» [6] посys_g проблеме формироZgby географических (тер-
риториальных) образов национальной территории. «Литва» в этом
коллективном исследовании предстает в качест_ пространстZ с
различными
границами, отличаrbfbky в заbkbfhklb от того,
какая именно интеллектуальная элита hh[jZ`ZeZ его в сhbo
«проектах» – литоkdZy, польская, еj_ckdZy или белорусская.
В целом проблема территориального hh[jZ`_gby рассматриZ_l-
ся в русле исследоZgbc национализма, сyaZgguo с трудами Эн-
тони Д. Смита, в которых Z`gh_ значение в формироZgbb идео-
логии идентичностей придается территориальности. АlhjZfb
этого сборника также стаblky задача uykgblv, какие «нацио-
нальные идиомы» легли в осноm национальной идентификации
литоp_\, поляков, еj__\ и белорусов, и как они поebyeb на
стратегию hh[jZ`_gby их «национальной территории». В специ-
альной главе, озаглаe_gghc «Польша или Россия: Литва на рос-
сийской ментальной карте», Сталюнас рассматриZ_l hijhk о
том, когда и
как в российском дискурсе пояbeZkv концепция, со-
гласно которой ЛитZ объяeyeZkv российской «национальной
территорией» [6, с. 24–25]. Внутри этой более широкой проблемы
аlhj u^_ebe ряд aZbfhkязанных тем, которые он разбирает
отдельно. В их числе – как имперские eZklb меняли название это-
го региона; какие научные, идеологические и политические инст-
рументы использоZebkv чиноgbdZfb и
различными экспертами
для того, чтобы обосноZlv тезис о принадлежности этих земель
России; как российские ментальные карты поebyeb на изменение
администратиguo границ; как российское праbl_evkl\h симh-
лически «присhbeh» это пространстh. По мнению аlhjZ, им-
перская бюрократия стремилась uqe_gblv «Литm» из границ ис-
торической Речи Посполитой, и с этой целью широко
94 использоZeh данные этногеографии и статистики для доказатель-
стZ «русскости» этих земель.
Изучение западных окраин Российской империи как сh_]h
рода «разломов», «промежуточных» и пограничных пространств
между центрами империй, где контроль над территориями и насе-
лением сам по себе яeyeky предметом спора между соседними
держаZfb, а процесс формироZgby национальных идентичностей
не был
за_jr_g к началу XX в., продолжает остаZlvky актуаль-
ной проблемой в соj_f_gghc историографии.
Список литературы
1. Бендин А.Ю. Проблемы _jhl_jibfhklb в Се_jh-Западном крае Российской
империи (1863–1914). – Минск: БГУ, 2010. – 439 с.
2. Бендин А.Ю. Реформы графа М.Н. Мураv_а как циbebaZpbhgguc поhjhl в
истории белорусского народа // Уни_jkbl_lkdbc _klgbd. – Смоленск, 2016. –
№ 1 (17): Цивилизационные осноu государст_gghklb России и Белоруссии. –
C. 18–90.
3. Долбилов М.Д. Русский край, чужая _jZ:
Этноконфессиональная политика
империи в Лит_ и Белоруссии при Александре II. – М.: Ноh_ литературное
обозрение, 2010. – 1000 с.
4. Западные окраины Российской империи / под ред. М.Д. ДолбилоZ и
А.И. Миллера. – М.: Ноh_ литературное обозрение, 2006. – 608 с.
5. North M. The Baltic: A history / trans. Kenneth Kronenberg. – Cambridge, MA; L.:
Harvard univ. press, 2015. – 448 p.
6. Spatial concepts of Lithuania in the long nineteenth century / Ed. by Darius Stali-
ūnas. – Boston: Academic Studies press, 2016. – 471 p.
7. Staliūnas D. Making Russians: Meaning and practice of Russification in Lithuania
and Belarus after 1863. – Amsterdam; N.Y.: Rodopi, 2007. – XIV, 465 p.
8. Weeks Th.R. Russification: Word and practice 1863–1914 // Proceedings of the
American Philosophical Society. – 2004. – Vol. 148, N 4. – P. 471–489.
95
Шейнкер Э.Р.
КОНФЕССИИ ШТЕТЛА: ОБРАЩЕННЫЕ
ИЗ ИУДАИЗМА В ИМПЕРСКОЙ РОССИИ, 1817–1906
(Реферат)
Schainker E.R.
Confessions of the shtetl: converts from Judaism in imperial Rus-
sia, 1817–1906. – Stanford (California): Stanford univ. press,
2017. – XVI, 339 p.: ill.
Книга Элли Р. Шейнкер (Уни_jkbl_l Эмори, Атланта,
США) посys_gZ практике обращения в христианстh среди рос-
сийских еj__\ в XIX – начале XX в. В общей сложности на про-
тяжении XIX в. около 69 400 еj__\ приняли праhkeZие и около
15 тыс. перешли в «терпимые» инослаgu_ испо_^Zgby – католи-
честh и лютеранство. В перhc полоbg_ столетия
среди них пре-
обладали мужчины, начиная с 1860-х годов – женщины.
Автор изучает общий контекст (социальный и поk_-
днеguc), в котором происходили обращения, анализирует побуди-
тельные мотиu udj_klh\, прослежиZ_l реакцию еврейских об-
щин на переход отдельных своих членов в христианство. В центре
ее внимания – несколько aZbfhk\yaZgguo тем: роль российского
праbl_evklа в упраe_gbb
религиозным разнообразием империи,
характеризующейся _jhl_jibfhklvx; поk_^g_\gZy жизнь обра-
щенных, dexqZy социальные, географические, религиозные и эко-
номические связи между обращенными, христианами и евреями;
проблемы конструироZgby, пересечения и поддержания этнокон-
фессиональных границ, поскольку обращенные явно нарушали
96 границы своей общины и национальной идентичности. По слоZf
автора, «скhav призму обращения aZbfh^_cklие евреев с Россий-
ской империей предстает глубоко религиозной драмой, в которой
разнообразное, заманчиh_ и иногда почти агрессиgh_ христианст-
h – и как _jhbkihедание, и как социальный строй (режим) – при-
e_dZeh многих евреев, угрожая целостности еврейской общины и
формируя “
оборонительное” по_^_gb_ и соот_lklенно идентич-
ность российского еврейстZ в целом» (с. 3–4). Согласно ее наблю-
дениям, «крещение не означало полного разрыZ с еj_cklом и
еврейской общиной», но «становилось началом сложного экспери-
мента с ноufb формами идентичности и принадлежности» (с. 5).
В предшестmxs_c историографии этот феномен изучался
глаguf образом применительно к перешедшим в праhkeZие
еj_yf-кантонистам (несо_jr_gghe_lgbf рекрутам-еj_yf, при-
зыZшимся на h_ggmx службу с 1827 до конца 1850-х годов), но
их насчитыZehkv k_]h 20–25 тыс., т.е. не больше чет_jlb от об-
щего числа обращенных еj__\. Э.Р. Шейнкер исследует опыт ев-
реев-христиан в целом. Ее gbfZgb_ при этом сосредоточено на
западных окраинах империи,
которые она характеризует как отли-
чающиеся этническим и конфессиональным многообразием «зоны
межрелигиозных контактов» (с. 5).
Она использует документы центральных российских архи-
h\ (ГАРФ, РГАДА, РГИА, РГВИА, РГАВМФ), документы раз-
личных местных учреждений Российской империи, отложиrb_ky
в украинских, литоkdbo архиZo и Национальном историческом
архи_ Беларуси, а также фонды Центрального архиZ истории
еj_ckdh]h народа
в Иерусалиме и Еj_ckdh]h научного института
(YIVO) в Нью-Йорке, периодические издания и другие источники.
Хронологически исследоZgb_ охватывает период с 1817 г., когда
еj_b в России получили официальную hafh`ghklv переходить в
другую _jm, до 1905–1906 гг., когда был разрешен обратный пе-
реход из христианстZ в иудаизм.
Книга состоит из едения, шести глав, объединенных
в три
части, и эпилога. В перhc части «Конфессиональное государстh
и еj_b» рассматриZ_lky религиозная политика российского пра-
bl_evkl\Z от Александра I до Николая II, определиrZy институ-
циональный контекст, в котором происходили обращения.
В перhc полоbg_ XIX в. она была достаточно протиhj_qbой.
С одной стороны, государстh поощряло переход еj__\ в христи-
анстh, причем не
только в праhkeZие: в 1827 г. им было разре-
97 шено переходить и в другие «терпимые» христианские конфессии.
С другой стороны, праbl_evkl\h проh^beh политику терпимости
по отношению к признаZ_fuf в России религиям и конфессиям,
dexqZy иудаизм, пытаясь тем самым kljhblv сущестmxsb_ ре-
лигиозные институты в общую систему eZklb в империи. Это да-
Zeh еврейским религиозным общинам определенные рычаги для
даe_gby
на сhbo членов, желающих принять христианстh.
Праbl_evkl\h Александра I пыталось стимулироZlv обра-
щение еj__\ в христианстh разнообразными льготами и посо-
биями (несмотря на часто hagbdZшие подозрения в неискренно-
сти евреев, желающих креститься). Николай I осноgmx стаdm
делал на армию: в 1827 г. он распространил на евреев рекрутскую
поbgghklv, тогда же был санкционироZg и призыв
на h_ggmx
службу несо_jr_gghe_lgbo мальчиков-еj__\, которых отдаZeb
в школы кантонистов; последних особенно настойчиh принужда-
ли к крещению.
В пореформенные годы праbl_evklо практически полно-
стью свернуло сhx прежнюю деятельность по обращению евреев.
Хотя праhkeZие и остаZehkv официально государст_gghc ре-
лигией, царская бюрократия в этот период была озабочена прежде
k_]h поддержанием
политической стабильности в империи и ста-
ралась избегать конфликтов с религиозными институтами «терпи-
мых» _jhbkihеданий; старообрядцы и другие праhkeZные сек-
ты uauали у чиноgbdh\ гораздо больше беспокойстZ, нежели
еj_b. Аналогичную позицию занимал и Святейший праbl_evkl-
mxsbc синод. В этих услоbyo пропо_^vx христианстZ среди
еj__\ занимались глаguf образом по собственной инициати_
миссионеры
из числа самих udj_klh\. Под влиянием лютеран они
делали особый акцент на издание религиозной литературы на ев-
рейских языках, dexqZy переh^ Нового За_lZ не только на ив-
рит, но и на идиш. На практике, однако, роль миссионеров в обра-
щении российских евреев в христианстh остаZeZkv достаточно
ограниченной.
Во lhjhc части
автор описыZ_l поk_^g_ную жизнь горо-
дов и местечек в черте оседлости как среду, в которой происходи-
ло aZbfh^_cklие между предстаbl_eyfb разных конфессий и
со_jrZebkv обращения. Она опирается главным образом на мате-
риалы пореформенного периода, когда крещение стало по пре-
имущестm доброhevguf актом. Тогда же начала расти и доля
женщин среди ноhh[jZs_gguo
, особенно в сельской местности.
Во многих случаях именно поk_^g_ное личное общение с хри-
98 стианами (например, в корчме) подталкиZeh чело_dZ к смене _-
ры и одноj_f_ggh упрощало для него этот шаг.
В то же j_fy в условиях местечка, где k_ друг друга знали
и жизнь протекала у k_o на b^m, крещение или даже намерение
его со_jrblv не могло долго остаZlvky тайной и нередко приh-
дило к серьезным конфликтам. Прямое насилие в отношении u-
крестов было скорее эпизодическим яe_gb_f, гораздо чаще семья
или община пытались ha^_cklоZlv на сhbo членов, приняrbo
или намереZxsboky принять крещение. Для этого использоZ-
лись различные hafh`ghklb, ul_dZxsb_ из действующего зако-
нодательстZ, поскольку иудаизм официально считался «терпи-
мой» религией, и еврейские общины самостоятельно
решали такие
hijhku, как запись актов гражданского состояния, брак и разh^,
налогообложение, призыв в армию и т.д. С другой стороны, в
крайне редких случаях перехода христиан в иудаизм (чаще k_]h
так поступали еj_b, крещеные по принуждению) общины помо-
гали им скрыться от eZkl_c.
В третьей части «Обращенные в дb`_gbb»
анализируются
истории ha\jZs_gby евреев-udj_klh\ к иудаизму и описыZxlky
иудеохристианские секты, сущестhаrb_ на Юге России в
1880-е годы. На этих примерах аlhj показыZ_l, что границы ме-
жду конфессиями, при k_c их строгости, были k_ же достаточно
проницаемыми. Переход из праhkeZия обратно в иудаизм был
декриминализироZg только в 1905 г. (переход из
других христи-
анских конфессий в нехристианскую _jm – в 1906 г.), но и по но-
hfm законодательстm такие переходы были серьезно ограничены.
В то же j_fy многочисленные истории haращения к _j_ отцов
зафиксироZgu и до 1905 г.; более того, из_klgu случаи, когда
udj_klu, открыто _jgm\rb_ky в иудаизм или подозреZ\rb_ky в
тайном соблюдении еj_ckdbo традиций
, опра^uались судом
(в перmx очередь это относилось к быrbf кантонистам). Воз-
jZs_gbx в иудаизм нередко способстhало то обстоятельстh,
что даже приняв крещение, чело_d чаще k_]h продолжал жить
если и не в своем родном местечке, то h kydhf случае в пределах
черты оседлости и k_ так же регулярно общался с еj_yfb
, неред-
ко сохранял сyab и с собст_gghc семьей.
Автор отмечает, что в конце XIX – начале XX в. правительст-
h стало относиться к крещеным евреям со k_ большим подозрени-
ем, на них были распространены многие дискриминационные зако-
ны, которые ранее дейстh\Zeb лишь в отношении иудеев, в
паспортах наряду с обычной записью о
праhkeZном испо_^Zgbb
99 начали ставить штамп «Из евреев». В этот же период в консерZ-
тиghc прессе k_ чаще ukdZauались мысли о том, что обращение
евреев в праhkeZие приносит больше j_^Z, чем пользы, посколь-
ку еj_b тем самым якобы получают hafh`ghklv разрушать цер-
коv изнутри. Этничность, таким образом, постепенно становилась
более Z`guf критерием, нежели
религиозная принадлежность.
Еще одним яe_gb_f, не ibku\Zxsbfky в систему офици-
альных межрелигиозных границ, были иудеохристианские секты
1880-х годов. По сущестm их _jhmq_gb_ осноuалось на раз-
личных комбинациях прогрессиgh]h иудаизма с христианскими
идеями, хотя официально осноZl_eb таких сект предпочитали на-
зыZlv себя еj_yfb, а не христианами, чтобы не подпасть под
действие
законов, криминализирующих «отпадение» от христиан-
стZ. Реакция общестZ (как еврейского, так и русского) на появ-
ление таких сект была неоднозначной. Еj_b в большинстве своем
отнеслись к их последоZl_eyf едZ ли не с большей неприязнью,
чем даже к udj_klZf, поскольку в данном случае речь шла не
просто о переходе из одной _ju
в другую, а о размыZgbb самого
понятия еврейства; для большинстZ российских еj__\ религия
остаZeZkv неотъемлемым компонентом их идентичности iehlv
до со_lkdh]h периода. В праhkeZной среде иудеохристианстh
ua\Zeh определенный интерес как один из hafh`guo путей хри-
стианизации еj__\, но близость описыZ_fuo сект к протестан-
тизму и прогрессиghfm иудаизму многим праhkeZным аlhjZf
казалась слишком опасной. Реакция праbl_evkl\Z h многом ос-
ноuалась на том, что религиозная идентичность по-прежнему
официально считалась не личным делом каждого конкретного че-
ло_dZ, а объективным качеством, которое подт_j`^Zehkv не
столько реальным мироhaaj_gb_f, сколько формальным соблюде-
нием обрядов, фиксироZehkv документально и определяло соци-
альный статус его носителя. В подобной системе
координат секты,
функционирующие на стыке двух религий, неизбежно оказыZebkv
неприемлемыми, поскольку разрушали межконфессиональные гра-
ницы; как следстb_, k_ они в конце концов были распущены.
В эпилоге прослежиZ_lky ebygb_, которое феномен обра-
щений в христианстh оказал на культуру и самосознание россий-
ских еj__\. Аlhj также рассматриZ_l дальнейшее разblb_ изу-
чаемых процессов
в межреhexpbhgguc период 1906–1917 гг. и в
со_lkdb_ годы.
М.М. Минц
100БояноkdZ
я Э
. М.
МИР
ИМПЕРИЙ : ПУТЕШЕСТВИЕ
РУССКОГО
ФРЕГАТА «ПАЛЛАДА»
(Реферат )
Bojanowska E.M.
A world of empires:
The Russian voy age
of the frigate «Pallada». – Cambridge; L.: The Belkna
p press
of Harv
ard univ. press, 2018. – X, 373 p.
История
дипломатической миссии адмирала Путятина в
Японию в
1852–1855 гг. с целью устаноblv отношения с этой уже
200 лет закрытой
для иностранцев страной хорошо из_klgZ не
только историкам ,
но и широкой публике. В долгом почти круго-
с_lghf путешестbb миссию сопроh`^Ze уже из_klguc к тому
j_f_gb писатель И.А. Гончаров, служиrbc тогда переh^qbdhf
в департаменте g_rg_c торгоeb МинистерстZ финансов и став-
ший «Гомером » экспедиции . На осно_ сhbo писем к друзьям и
путеuo заметок он написал книгу
«Фрегат “Паллада ”» (1 858), ко-
торая заh
еZeZ любоv читателей , много раз переиздаZeZkv , была
кардинально перер
аботана в 1 879 г. и с тех пор не утратила сh_c
по
пулярности .
В монографии
профессора слаygkdbo языков и литерату-
ры
Йельского уни_jkbl_lZ Эдиты Бояновской рассматриZ_lky
глобальная истории середины
XIX в., как она предстала перед
русским
писателем ИZghf Гончароuf и была отражена им
в его шир
око из_klghf про из_^_gbb. ИсследоZl_evgbpZ под-
черкивает , что книга Гончарова представляет собой документ
« имперского мировоззрения » того j_f_gb , которое широко
101р
езонировало
со a]ey^Zfb русского читателя. В книге ukljZ-
иZ_lky
образ западноеjhi_ckdh]h империализма и показано
место России «
на глобальной имперской арене». Помещая эти
образы и пр
едставления в бо лее широкий политический и ку ль -
турный
контекст эпохи, аlhj стремится uyить их особенно -
сти (с. 4
–5).
Сам маршрут экспедиции предполагал знакомстh с _e
ики -
ми империями и их ко
ло ниями . Выйдя из Петербурга , небольшая
флотилия прошла чер
ез Балтийское море и останоbeZkv в Порт -
смуте. Потрепанный штормами фрегат
потребоZe долгого ре-
монта (что дало hafh`ghklv экипажу ближе познакомиться с
Англией ), и маршрут сократили : вместо того чтобы пересекать
Атлантику , поплыл
и к мысу Доброй Надежды в обход Африки в
Индийский океан.
Русские моряки про _eb око ло месяца в Кейп -
тауне ,
делали ко ро ткие стоянки на голландской Яве , в британских
портах Гонконг и Сингапу
р, затем дbgmebkv к Японии – цели
сh_c «неофициальной миссии», как
пишет аlhj . Их немного
о
передили американцы : корабль капитана Мэтью Перр и бросил
якорь в по
рту Токио (тогда Эдо) 14 июля 1853 г., русские пр ибыли
в
Нагасаки пятью недел ями по зже. Японцы _eb перегоh ры па-
раллельно
с о беими миссиями в течение нескольких месяцев и
по
дписали соглашения и с русскими , и с американцами . За это
j_fy «Паллада » успела посетить
Шанхай, пр инадлежаrb_ Япо-
нии остроZ
Рюкю и Бонинские и испанскую Манилу. Затем о на
пошла в Корею, а о
ттуда к российскому побережью (с. 1–2). Воз-
jZsZeky Гончаров в Петербург сухим путем , что дало ему
hafh`ghklv
познакомиться с «сибирскими ко лониями России»,
пишет аlhj. Этот путь
оказался куда тяжелее , нежели путешест -
b_ на комфортабельном корабле .
Писатель как член команды стал сb^_l_e_f мироuo собы -
тий: hkklZgby тайпинов в Китае ,
начала Крымской hcgu, что
сделало «Палладу » по
тенциальной мишенью для французов и анг -
личан на Тихоокеанском
театре h_gguo действий (с. 4). В сh_c
книге -тра_eh]_
он касается множестZ hijhkh\ междунаро дного
характера : кафрские hcgu в Капской колонии , «опиумные hcgu »,
по
дготовка России к завоеванию Уссурийского края и раз_^dZ си-
туации в Корее . Гончаров рассуждает и о вопросах более широких :
о меркантил
изме и свобо де торговл и, об экономической глобализа -
ции ,
об упраe_gbb кол ониями поселенцев (в Южной Африке и в
Сибири), о реакции на «антиколониал
ьное сопр отиe_gb_ » и луч -
ших методах «циbebah\Zlv » у
прямое местное насел ение, о поня -
102 тии «расы». Все они так или иначе сyaZgu с империализмом, и
БояноkdZy останаeb\Z_lky на особенностях самоhkijbylby рус-
ских в контексте «мира империй» того j_f_gb.
Она подчеркиZ_l сложность отношений русских с Еjhihc
и к Еjhi_, их ощущение сh_c маргинальности и «lhjhkhjlgh-
сти», которое определенно компенсироZehkv по мере продb`_-
ния Российской империи
на Восток. Это особенно ярко демонстри-
руется в книге Гончарова: «Его русские безусловно принадлежат к
тому же интеллектуальному сообщестm, что и европейцы», – пи-
шет аlhj. По ее слоZf, Россия XIX в. предстает «k_ более напо-
ристой империей, которая понимала себя и действовала – дипло-
матически, экономически и дискурсиgh – в рамках глобального
имперского миропорядка
, осноZggh]h на имперской экспансии и
конкуренции» (с. 5–6).
Аlhj обращает gbfZgb_ на тот факт, что «открытие Япо-
нии», которое обычно подается как «открытие Японии Западом»,
фактически было сделано русскими. Хотя догоhj с Россией Япо-
ния подписала чуть позже, чем с Америкой, он был куда более де-
тальным и u]h^guf. Кроме того,
сами японцы считали, что «от-
крыли» их русские: долгое j_fy в японском языке слоh
«путятин» означало «иностранец». В то же j_fy не следует забы-
Zlv, что подписанный договор ни в коей мере не яeyeky «торго-
uf догоhjhf с соседом», как это подаZehkv в со_lkdh_ j_fy,
отмечает БояноkdZy. Оба догоhjZ – и
с Америкой, и с Россией –
были нераghijZными и представляли собой типичный образец
экономической эксплуатации эпохи империализма (с. 6–7).
УказыZy, что для империй характерно актиgh_ заимстh-
Zgb_ друг у друга знаний и технологий управления («конкурент-
ная политика сраg_gbc», по ujZ`_gbx Энн Столер), аlhj оста-
наebается на роли тра_eh]h\ в проведении этих сраg_gbc. Не
будучи «ukhdhc литературой», тра_eh]b чрезuqZcgh популяр-
ны, и как жанр имеют сhb особенности: они несут образоZl_ev-
ную функцию, снабжая читателей знанием о неизвестных странах
и народах, при этом яeyykv сводкой идей, предстаe_gbc, пред-
рассудков и ценностей этих читателей. Иными слоZfb, травелоги
гоhjyl не столько об объектах сh_]h описания, сколько о
том
общест_, к которому принадлежат их аlhju. БояноkdZy пишет и
о таком аспекте тра_eh]h\, как «популяризация империализма»,
который в данном случае ассоциируется с духом предприимчиh-
сти, с приключениями и открытиями, с заh_анием природы и
торжестhf еjhi_ckdhc циbebaZpbb над дикостью (с. 9).
103 «Фрегат “Паллада”», будучи продуктом сh_]h j_f_gb,
снабдил целые поколения читателей набором образов, преjZlb\-
шихся в клише, которые касались российской экспансии и циbeb-
заторской миссии. В соот_lklии с традицией написания тра_eh-
гов Гончаров использоZe уже имеющиеся тексты – однако
_kvfZ умеренно. Предстаe_ggu_ им описания имели доста-
точно серьезный фундамент в b^_ нескольких
тысяч томов кора-
бельной библиотеки и серьезных бесед с членами миссии. Ее со-
став был i_qZleyxsbf, начиная с адмирала Путятина, который
ihke_^kl\bb стал министром прос_s_gby. ТоZjbsZfb и собе-
седниками ГончароZ были натуралист, синолог и затем перuc
консул в Японии, аlhj русско-японского слоZjy Константин
Горшкеbq, переh^qbd с голландского, член Русского
Географи-
ческого общестZ и Академии наук Константин Посьет (ihke_^-
стbb министр путей сообщения) и другие (с. 11–12).
ОсноhiheZ]Zxs_c идеей, пронизыZxs_c k_ произ_^_-
ние ГончароZ, однако никогда не ujZ`_gghc прямо, яey_lky
необходимость догнать соперников на мироhc арене, в особенно-
сти Британию. ПодразумеZehkv, что Россия должна стать конку-
рентной в глобальной торгоe_, udZqbании ресурсов
и в обеспе-
чении доступа на рынки дешеhc рабочей силы. Гончаров был
чрезuqZcgh i_qZle_g успехами Британии, в том числе ее ноhc
ресурсосберегающей моделью «неформальной империи», которая
опиралась на морскую и экономическую мощь и не требоZeZ тер-
риториальных аннексий отдаленных территорий (в Китае в част-
ности). Эти практики, полагал он, можно
было бы применять и в
Сибири, и на Дальнем Востоке – распространение российской eZklb
на эти регионы b^_ehkv Гончарову делом недалекого будущего. Как
пишет БояноkdZy, «центральная геополитическая конфронтация
XIX в. – “большая игра” в Азии между Россией и Англией – мая-
чит на горизонте тра_eh]Z» (с. 12).
Менее яgh присутстm_l тема «гуманитарной» состаeyx-
щей империализма –
циbebaZlhjkdhc миссии по прос_s_gbx и
разblbx отсталых народов. Русские отнюдь не чуждались при-
сущей западноеjhi_cpZf приuqdb «ориентализироZlv нециb-
лизоZggu_ земли и народы», и «Фрегат “Паллада”» пестрит клас-
сическими тропами еjhi_ckdh]h империализма, демонстрируя
«неприкрашенный еjhihp_gljbaf» аlhjZ, замечает БояноkdZy.
Несомненно, по отношению к klj_qZ\rbfky ему людям Гончаров
_kvfZ благожелателен, однако когда речь
идет об обобщающих
категориях расы и этничности, он при_j`_g стереотипам и не
104 использует свой жизненный опыт для их пересмотра. При этом он
чаще k_]h старается не замечать негатиgh]h ebygby империа-
лизма на колонизуемые народы (с. 12–13).
Тем не менее, полагает аlhj, «имперский» пласт текста
ГончароZ достаточно неоднозначен и многослоен. При k_c при-
_j`_gghklb еjhihp_gljbklkdhc иерархии (пер_gklо прос_-
щенной, модернизироZgghc, белой Еjhiu), писатель зачастую
стаbl на одну доску англичан и китайцев, африканских женщин и
русских крестьянок, японцев – и предстаbl_e_c самых передоuo
еjhi_ckdbo наций. БояноkdZy исследует идеи ГончароZ об им-
периях и империализме h k_f их разнообразии, генеалогической
и идеологической сложности, в их aZbfh^_ckl\bb с историей и
культурой. В осно_ ее исследовательского метода лежит сопос-
таe_gb_
(«продуктиgZy беседа») мироb^_gby писателя, исто-
рии, «как ее знали тогда», и истории, «как ее знают сейчас» (с. 13–
14). Работа, по слоZf самой Бояноkdhc, представляет собой «со-
f_klgh_ предприятие» истории и литературо_^_gby, что откры-
Z_l ноu_ перспективы для изучения империй (с. 17).
Она пишет, что сила произ_^_gby ГончароZ (которое она
рассматриZ_l как документ
) – в сочетании факта и художест_g-
ного ufukeZ (fact and fiction). Его «литературное измерение» дает
hafh`ghklv индиb^mZevgh]h, тhjq_kdh]h проникно_gby в ис-
торию, жиh]h ее hkijbylby в нюансах. Плодотhjghklv такого
подхода начали признаZlv и актиgh использоZlv историки им-
перий (с. 15).
Анализируя произ_^_gb_ ГончароZ, БояноkdZy стремится
uy\blv именно эту сторону истории. По ее словам, одним из
глаguo открытий, сделанных Гончароuf h j_fy его путеше-
стby, стала глобализация, наступление которой он отмечал с пер-
uo строк своего по_klоZgby. Мысливший параллелями и по-
добиями, он находил aZbfhi_j_k_q_gby и единообразие – то, что
сегодня ассоциируется у нас с глобализацией – поkx^m. Импе-
риализм для ГончароZ был явно глобальным феноменом, а Россия
являлась
его интегральной частью, пишет автор. Она отмечает, что
историки, как праbeh, занимаются изучением gmlj_gg_c актив-
ности Российской империи: присоединением земель, администра-
цией, институтами упраe_gby мультиэтничной страной. В данной
работе a]ey^u русских напраe_gu hне, на сцену глобального
имперского соперничестZ (с. 17).
Книга Э. Бояноkdhc не яey_lky хроникой путешестby в
чистом b^_, она
построена по тематическому принципу, что от-
105 ражено в назZgbyo глав. ПодчеркиZy hkobs_gb_ ГончароZ мо-
гущестhf Британии – признанного лидера среди империй сере-
дины XIX в., – аlhj обращается к теме упраe_gby отдаленными
eZ^_gbyfb, в данном случае Капской колонией («От Лондона до
Кейптауна, или Как упраeylv успешной империей»). Именно здесь
особенно ярко проявилась «колонизационная компетентность» бри-
танцев, по контрасту с
прежними eZ^_evpZfb колонии – голланд-
цами.
МироZy торгоey, тарифы, дb`_gby капитала, заоблачные
прибыли – тема главы «Ананасы в Петербурге, щи на экZlhj_».
Здесь в центре gbfZgby находятся порты Юго-Восточной Азии и
Китая – Манила, Шанхай, Сингапур, которые предстают в качест-
_ узловых точек морских торгоuo путей, опоясыZxsbo _kv
мир. Еще одна глаZ посвящена
«открытию» Японии, в ходе кото-
рого русские прояbeb куда больше уважения к стране и ее обыча-
ям, нежели американцы с их «дипломатией канонерок». Гончаров,
однако, менее «терпелив» в сh_c книге, чем представители рус-
ской миссии, замечает исследоZl_evgbpZ. Его предстаe_gby о
«европейском» будущем Японии являют собой «смесь гуманисти-
ческих чуkl\ и
грубой Realpolitik» (с. 20).
Затем Бояновская обращается к сибирской части кругос_l-
ного путешестby писателя и его характеристикам gmlj_gg_c ко-
лонии России. Она отмечает, что Гончаров яgh русифицирует
образ Сибири, ujZ`Zy сhx уверенность в «судьбоносности
континентальной экспансии» для России. Разнообразие чело_q_kl-
Z – еще одна тема «Фрегата “Паллада”», которая особо рассмат-
риZ_lky аlhjhf. За_jrZ_l
исследование глава, посys_ggZy
судьбе книги и ее hkijbylbx дореhexpbhgguf, со_lkdbf и
соj_f_gguf читателем.
О.В. БольшакоZ
106
Сифнеос Э.
ИМПЕРСКАЯ ОДЕССА:
ЛЮДИ, ПРОСТРАНСТВА, ИДЕНТИЧНОСТИ
(Реферат)
Sifneos E.
Imperial Odessa: Peoples, spaces, identities. –
Leiden; Boston: Brill, 2018. – 286 p.
Задачу своего исследования Эвридика Сифнеос (Националь-
ный греческий исследовательский фонд, Афины) b^bl в том, что-
бы «перекартографироZlv» (to re-map) Одессу рубежа XIX–XX \.
По мнению автора, Одессу следует рассматриZlv скорее как hk-
точносредиземноморский порт-метрополис, чем проbgpbZevguc
город Российской империи. Свой статус Одесса получила благодаря
дmf ее принципиальным характеристикам – функционироZgbx
как
центра международной торговли и путешестbc и многонацио-
нальному составу ее населения (с. 1).
Монография состоит из едения и шести глав.
Во едении аlhj рассматриZ_l дZ подхода – «перипате-
тический» и социально-экономический, которые были использо-
Zgu ею при анализе отношений между различными группами
населения Одессы. Отмечаются те hafh`ghklb, которые предос-
таey_l «перипатетическое» исследоZgb_
для историков, стре-
мящихся многосторонне раскрыть пространстh города. Выбранный
аlhjhf термин для обозначения сh_]h подхода – «перипатети-
ческий» (от греч. peripatētikos – прогулиZxsbcky) – происходит
от назZgby школы Аристотеля, осноZgghc в 335 г. до н.э. Пери-
патетическое обучение происходило там в помещении крытой
107галереи
(греч . peripatos ). Вместе с тем , как о
тмечает аlhj, тер -
мин «перипатетический »
используется в моно графии в широком
значении как «
гулять», «прохажиZlvky », «фланио Zlv», отсыл ая
читателя к работам немецкого философа Вальтера Беньямина и
из_klgh]h французского историка
Мишеля де Серто , dexqZ\ -
шего в
свое исследоZgb_ «практик поk_^g_ности » и практику
пеших
прогулок . «Пер ипатетическое » изучение урбанистическо -
го ландшафта сопостаey_lky аlhj
ом с неспешной прогулкой, h
j_fy которой про
исходит процесс постепенного узнаZgby го-
ро
дской «физионо мии» ( с. 3–6).
Необходимость ноh]h подхода к изучению города-пор
та
Одессы , по мнению аlhjZ , обуслоe_gZ тем, что в исто
риогр афии ,
как пр
аbeh , та или иная этническая группа рассматриZ_lky изо-
лироZggh , и недостаточно
gbfZgby уделяется городской демо-
графии , различным формам aZbfh^_cklия и коо
перации , а также
общему социальному и жизненному о
пыту одесситов в целом .
Распредел
ение разных этнических гр упп в городском пр остранст_
в
период «наибольшего роста и драматичной социальной пере-
стр
ойки » , склонность этих групп избирать те или иные профессии ,
различно
е их отношение к предпринимательской или обществен -
ной деятельности ,
– k_ эти hijhku составляют осноm данного
исследоZgby .
Одновременно акцент делается на анализе двойных ( ил
и даже
множественных ) идентичностей одесситов. Автор u^_ey_l дZ о
с-
но
guo типа идентичностей , hagbdrbo в Одессе на рубеже XIX–
XX \.,
– составная / дополняющая (composite / complementary) и
о
днозначная / исключающая (unamb iguous / exclusionary). Примером
первого типа яey_lky имперская
идентичность , которая предпола -
гает
принятие множестZ «лояльно стей » и привязанностей (напри -
мер , этническая принадлежность , пр
ивязанность к сво ему роду , _ -
ро
испо_^Zgb_ и т .п . ), не исключающих друг друга. Как полагает
Сифнеос ,
имперская идентичность укрепилась в р езу льтате Великих
реформ 1860-х годов ,
развития ноuo средств сyab и инфраструк -
тур многоэтничной империи, а также благодаря фо
рмироZgbx
единого рынка и успехам
лингbklbq_kdhc ассимиляции на осно_
русского языка . Второй тип идентичностей , по своей сути национа -
листический , hagbd
ke_^klие конфликта между потребностями
меньшинств (евреев , поляков,
украинцев и т .п .) и по литическими и
кул
ьтур ными амбициями р усских как доминантной этнической
группы .
108ИсследоZgb_ Сифнеос призZgh скорректироZlv, по ее
слоZf, «стандартный исторический нарратив» о разblbb Одессы,
согласно которому население города было фрагментироZgh пре-
имущественно на осноZgbb этнической и религиозной принад-
лежности. По мнению аlhjZ, «_job» и «низы» одесского об-
щестZ, напротив, прояeyeb ukhdmx степень интеграции,
преодолеZшей религиозные и этнические барьеры, которые бы-
ли
обуслоe_gu государст_gguf законодательством или тради-
ционным укладом. Фрагментация «социальной ткани» Одессы
прежде k_]h ощущалась в «средних классах» – среди купцов, ла-
hqgbdh\ и т.п. Именно в «средних классах» происходило ярост-
ное соперничестh в определенных экономических секторах (осо-
бенно между греческими и еj_ckdbfb купцами в сфере торгоeb
зерном). По мнению аlhjZ, именно
по принципу принадлежности
к определенному «классу» одесситами решались такие hijhku,
как, например, с кем klmiZlv в коммерческое партнерстh, с кем
делить публичное пространстh, какие праздники посещать и т.п.
Осноgh_ gbfZgb_ в монографии уделяется динамике эконо-
мической актиghklb в Одессе, поскольку это помогает проследить,
на каком типе коммерческой деятельности специализироZebkv
раз-
личные этнические группы и какое ebygb_ экономические изме-
нения оказали на одесситов. По мнению аlhjZ, изучение пред-
принимательской и коммерческой деятельности, охZluаr_c
разные этнические группы, показыZ_l, что фрагментация одес-
ского урбанистического ландшафта, особенно до последней трети
XIX в., в дейстbl_evghklb происходила по линии классоuo, а не
этнических и религиозных отличий (
с. 2). Если в перhc полоbg_
XIX в. осноguf напраe_gb_f в разblbb одесского общестZ бы-
ло стремление к интеграции, то после 1860-х годов – уже к фраг-
ментации, тем более что в этот период, особенно в последней трети
XIX в., ke_^kl\b_ правительст_gghc политики укрепилась праh-
Zy сегрегация различных этнических групп Российской империи.
Сифнеос u^_ey_l
три фазы в жизни Одессы XIX – начала
XX в. – «европейскую» (1794–1856), «императорскую» (1857–
1905), а также фазу политических реформ (1905–1917) (с. 12).
В период «еjhi_ckdhc» фазы, для которой были характерны ре-
лигиозная толерантность и этнический плюрализм, социальную
элиту города в осноghf состаeyeb купцы греческого происхож-
дения, а также, в меньшей степени, итальянцы, французы, немцы и
англичане.
Будучи крупным портом, Одесса оказалась значительно
теснее связана с другими экономическими центрами Средиземно-
109 морья, чем со столицей Российской империи, ke_^kl\b_ чего эко-
номическая жизнь города была структурироZgZ в соот_lklии с
потребностями международной торгоeb. Во j_fy «императорской»
фазы экономическая роль Одессы была обуслоe_gZ процессом фор-
мироZgby национального рынка в масштабах k_c империи, Z`-
ными факторами которого были интеграция географических про-
странств и этническая ассимиляция.
В этот период, особенно после
1870-х годов, «класс» предпринимателей Одессы сделался этничес-
ки и политически разделенным, а на перu_ роли u^инулись
торгоpu и предприниматели еврейского происхождения, за кото-
рыми следовали греки, немцы и пр. Большое ebygb_ на разblb_
Одессы оказало железнодорожное строительстh, соединиr__
город с Центральной Россией и столицей империи.
Порт и окраи-
ны города со стороны суши оказались в этот период одинакоh
Z`gu для логистики (постаhd тоZjh\). Во j_fy третьей фазы,
сопроh`^Zшейся «конституционными экспериментами» и соци-
альной поляризацией, Одесса в политическом и административном
отношении была интегрироZgZ в систему российских институций.
В перhc главе «Порт: мобильность и этнический плюра-
лизм» отмечается
_^msZy роль в «еjhi_ckdbc» период жизни
Одессы порта и берегоhc линии в качест_ урбанистических про-
странств. Город и порт представляли тогда единую систему, на
которую оказыZeb ebygb_ такие факторы, как технологии, ок-
ружающая среда, экономические условия, особенности законода-
тельстZ и политического управления. Анализируя соj_f_ggmx
историографию, посys_ggmx портовым городам Средиземномо-
рья,
Сифнеос считает, что к начальной истории Одессы hafh`gh
приложить многие общие наблюдения историков. В частности,
отмечается, что если в доиндустриальные j_f_gZ сущестhала
тесная связь между городом и портом, то в индустриальную эпоху
увеличиrbcky размер судов и необходимость обноe_gby порто-
h]h оборудоZgby изменили прямые отношения между портом и
городом, портоu_ функции были
перенесены туда, где было
больше пространстZ. В итоге город постепенно оказался отрезан
от порта.
Мобильность и этнический плюрализм, hagbdrb_ благода-
ря порту и наплыву иностранцев, – черты, отличаrb_ Одессу от
других российских городов. С другими портами Средиземноморья
роднил Одессу космополитизм, предполагаrbc сосущестhание
различных этнических групп, контакты между которыми осущест-
eyebkv прежде
k_]h благодаря предпринимательской деятельно-
110 сти и морской торгоe_ (с. 27–29). Подробно рассмотрены особен-
ности упраe_gby городом, демографическое разblb_, ebygb_
приезжих и иностранцев на жизнь Одессы.
Вторая глаZ посys_gZ пояe_gbx и разblbx городских
рынков, а также формироZgbx определенных предпочтений и dm-
сов потребителей, связанных с разblb_f g_rg_c торгоeb и уве-
личением импорта. Сифнеос отмечает, что решающими
услоbyfb
в этом процессе были функционироZgb_ свободного порта и ини-
циативы торгоp_\ импортными тоZjZfb. Акцент делается на рас-
смотрении одесских рынков как пространств aZbfh^_cklия
между потребителями и произh^bl_eyfb, с особым вниманием к
тому, как одесские рынки от_qZeb на запросы потребителей, в за-
bkbfhklb от их принадлежности к различным «классам» общестZ.
В
третьей гла_ «Торгоpu и предприниматели: движущие си-
лы одесской экономики» исследуется разblb_ предпринимательстZ
и рабочей силы в Одессе в соот_lkl\bb с этническим происхожде-
нием и месторасположением. В качест_ условных ориентиров в го-
родском пространст_ u^_ey_lky несколько мест, для которых были
характерны разные b^u торгово-предпринимательской деятельно-
сти, в частности индустриальная
зона Пересыпи и район мелких ла-
hqgbdh\ на МолдаZgd_. Распределение рабочих в городском про-
странст_ в заbkbfhklb от их этничности имело ключеh_ значение
как для разblby профсоюзов и формироZgby политического созна-
ния, так и для прояe_gbc массоh]h насилия на поч_ этнической
jZ`^u (с. 106–107).
Особое gbfZgb_ уделяется специализации одесских пред-
принимателей в
заbkbfhklb от их этнической принадлежности, в
частности hijhkm о том, кто и в какое j_fy контролироZe зер-
ноmx торгоex, по каким причинам эта торгоey начиная с
1860-х годов постепенно перешла из рук греческих в руки еj_c-
ских купцов (с. 117–121).
Как указывает Сифнеос, накануне Перhc мироhc hcgu
для богатых и успешных
предпринимателей Одессы была харак-
терна социальная интеграция, объединяrZy g_ заbkbfhklb от
национальной и этнорелигиозной принадлежности. Несмотря на
то что они не предстаeyeb собой одну группу с едиными эконо-
мическими интересами, предпринимателям удалось достичь гар-
моничного сосущестhания на осно_ общего космополитизма (в
том числе и географически – они прожиZeb достаточно компакт-
но).
Однако этот космополитизм богачей hkijbgbfZeky скорее
как негатиgh_ качестh другими социальными группами Одессы,
111 которые уже dexqbebkv в националистические или социал-
демократические дb`_gby.
В чет_jlhc гла_ «Расцвет публичной сферы» рассматри-
Zxlky различные добровольные ассоциации и общестZ Одессы, а
также ассоциации рабочих и этнических меньшинств, наиболее
интенсиgh действоZшие в 1905–1914 гг. ПодчеркиZ_lky eby-
ние государст_ggh]h регулироZgby в этой области, ke_^klие
которого hafh`ghklb различных ассоциаций и обществ
были су-
щест_ggh ограничены. Наряду с прогрессиguf значением ассо-
циаций и обществ отмечается их негатиgZy сторона. По мнению
Сифнеос, они способстhали hkijhbaодству «социальных пато-
логий», прежде k_]h сегрегации по этнической и религиозной
принадлежности.
Пятая глаZ, озаглаe_ggZy «Две стороны луны: этнические
столкновения и толерантность в космополитическом городе», по-
священа межэтническим отношениям жителей
Одессы в «импер-
ский» период (1857–1905). Как отмечает автор, в это j_fy в среде
высшего «класса» преобладало стремление к гармоничному сосу-
ществоZgbx различных народностей. Напротив, существоZeZ
конфронтация gmljb среднего «класса», обуслоe_ggZy соперничест-
hf в экономической сфере. Такая конфронтация на экономичес-
кой поч_ создавала благоприятный климат для конфликта
между представителями разных этнических
групп города (с. 176).
В качест_ примера аlhj указывает на религиозную и культурную
конфронтацию между одесскими греками и евреями, наиболее ост-
ро прояbшуюся h j_fy погрома 1871 г. Между тем за этим кон-
фликтом стояло соперничество между греками и евреями в торгоh-
предпринимательской сфере, прежде k_]h в торгоe_ зерном.
Одноj_f_ggh с расширением Одессы
за счет dexq_gby в
нее городских окраин произошли сущест_ggu_ изменения в де-
мографической структуре города. Еj_ckdh_ население увеличи-
лось с 19% от общего населения города в 1854 г. до 31% в 1897 г.
Причем если еj_b проживали в основном в пригородах, то греки – в
центре города. К концу XIX в. ke_^klие ряда факторов экономи-
ческая
актиghklv еj_ckdh]h населения hajhkeZ, а греческого –
напротив, уменьшилась: еj_ckdb_ торгоpu и фабриканты посте-
пенно занимали экономические ниши греков. После 1871 г. заметную
роль в погромах играли уже не греки, а русские. По мнению аlh-
ра, погромы были нацелены на то, чтобы ослабить экономическую
силу одесских еj__\ и исключить соперничестh в рамках опре
-
деленных профессий.
112В «низших эшелонах» общестZ одесситы, в заbkbfhklb от
профессии и рабочего места, могли быть как объединены общими
классоufb интересами, так и разделены в соот_lklии с их
этнической и религиозной принадлежностью. Например, наем при-
слуги не заbk_e от этнорелигиозной принадлежности. Напротив,
этнорелигиозная сегрегация была нормой для индустриальных ра-
бочих, ke_^klие чего
между различными их группами разbал-
ся антагонизм, а не классоZy солидарность. Разделение на кZeb-
фицироZgguo и некZebnbpbjhанных рабочих также имело
этнорелигиозное осноZgb_. При этом место прожиZgby зачастую
заbk_eh от происхождения. Так, большинство хорошо оплачиZ_-
мых, организованных и кZebnbpbjhанных рабочих, трудиrboky
на железной дороге или крупных фабриках, были русскими и про-
живали
на Пересыпи или в Слободке, в то j_fy как работники
небольших мастерских были еj_yfb и прожиZeb на МолдаZgd_,
в Михайлоkdhf и Петропаehском районах (с. 180–181). Аlhj
также подробно рассматриZ_l причины и обстоятельстZ прояв-
лений массоh]h насилия со стороны рабочих и других «низших
классов» (преимущест_ggh речь идет об антиеj_ckdbo погромах
1871, 1881 и 1905 гг
.), влияние на них националистических и со-
циалистических дb`_gbc, а также реакцию городских eZkl_c.
Однако, несмотря на конфликты между этническими группа-
ми, по мнению Сифнеос, признаки аккультурации были очеb^gu в
обыденной жизни одесситов: например, не наблюдалось каких-либо
этнических или религиозных ограничений при найме жилья.
В шестой гла_ «Конец космополитического города-
порта» рас-
сматриZ_lky период Первой мироhc и Гражданской hcg (1914–
1920), h j_fy которого Одесса постепенно утратила свои сyab со
Средиземноморьем и положение центра международной торгоeb.
Наиболее сложным был период между 1917 и 1920 гг., когда город h-
семь раз переходил из рук в руки. Жизнь Одессы в этот период
представлена сквозь призму личного
опыта четырех одесситов –
людей с различными национальными идентичностями и полити-
ческими пристрастиями, которые в итоге оказались в эмиграции и
остаbeb воспоминания об этом j_f_gb. По мнению автора, урба-
нистический феномен города-порта Одессы, характеризоZшийся
социальной кооперацией, религиозной толерантностью и сосущест-
hанием различных народностей, в конце концов остался нереали-
зоZgguf проектом.
А.А. Комзолова
113Почекаев Р
.
Ю.
ГУБЕРНАТОРЫ И ХАНЫ .
ЛИЧНОСТНЫЙ ФАКТОР ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ:
XVIII – НАЧАЛО ХХ в. –
М .
: Изд . дом Высшей школы экономики, 2017. – 384 с.
( Реферат )
В монографии исследуется
ebygb_ личного фактора на
праh\mx политику Российской империи в обшир
ном регионе ,
dexqZxs_f
в себя тер риторию соj еменных Казахстана и рес -
публик
Средней Азии. В центре gbfZgby – aZbfh^_cklие
пр
едстаbl_e_c имперской администрации и местных eZ^_l_-
лей ,
в х оде которого uklj аиZeZkv система упр аe_gby Казах-
ской степью и
Туркестанским краем на протяжении почти дmo
столетий .
Книга состоит из едения , семи глав и заключения и
осноZgZ на
большом корпусе как опубл икоZgguo , так и архив -
ных источников . Пер
u_ четыре глаu посys_gu длительному
периоду
присо единения Казахской степи и охZluают 1730–
185
0- е годы , в глаZo 5–7 р ассматриZxlky aZbfhhlghr_gby
России и среднеазиатских
ханств с середины XIX в. до падения
царского режима .
В сh
ем исследоZgbb автор исходил из тезиса, что от лич -
но
сти того или иного представителя центральной администрации
или национальной элиты, от
их симпатий и антипатий , степени
близости
к императорско му дhjm , суммы знаний и особенностей
характер
а в большой степени зависела по литика целых регио но в
Российской импер
ии . В то же j_fy он указыZ_l h едении , что
какой -либо
определенной политической линии в отношении тех
114 или иных национальных окраин у центральных eZkl_c, как пра-
beh, не сущестhало. В особенности это касалось таких «слу-
чайно» оказаrboky под eZklvx России или под ее ebygb_f ре-
гионов, как Средняя Азия и Казахстан. Устаноe_gb_ там
российской eZklb «яeyehkv не логическим продолжением некой
имперской геополитической стратегии, а сh_h[jZaguf “от_lhf”
на “
uahы”, которые бросали Российской империи ее соседи и
протиgbdb» (с. 8). В результате в отсутстb_ у центральных eZ-
стей предстаe_gby о том, как управлять ноufb территориями,
администраторам приходилось на местах анализироZlv обстанов-
ку, собирать информацию о праbl_eyo, культуре, обычаях и пра_
только что присоединенных народов и ujZ[Zluать собственную
позицию о принципах упраe_gby
ими.
Автор подчеркивает, что большую роль в формироZgbb «бо-
лее-менее последовательной» политики в Средней Азии и Казахста-
не играли губернаторы и генерал-губернаторы, специально останав-
лиZykv на таких фигурах, как И.И. Неплюев, В.Н. Татищев,
В.А. Пероkdbc, К.П. фон Кауфман и др. По его словам, далеко
не
k_ губернаторы предлагали собственные проекты управления
еренными им территориями и не k_ имели силы и hafh`ghklb
их отстаиZlv. Тактика была индивидуальной, однако объединяло
этих людей, мыслиrbo в еjhihp_gljbklkdbo категориях, пред-
стаe_gb_ о собст_gghc «циbebaZlhjkdhc миссии», которую они
осущестeyeb на среднеазиатской окраине империи с той или иной
степенью актиghklb. При этом
k_ они понимали, что осуществ-
ление этой миссии неизбежно требовало aZbfh^_ckl\by с «циb-
лизуемыми» народами, чьи _jZ, обычаи, образ жизни кардиналь-
но отличались от еjhi_ckdbo.
Предстаbl_eb местных праysbo династий – казахские ха-
ны и султаны, ханы и эмиры Бухары, Хиu, Коканда – к началу
XIX в. уже понимали, что полноту сh_c eZklb им
приходится
уступать имперской администрации. Многие из них, пишет
Р.Ю. Почекаев, были готоu «конструктиgh сотрудничать с рос-
сийскими eZklyfb и даже, более того, с их помощью укреплять
сh_ положение gmljb сhbo государств» (с. 10). Некоторые из
них получили образоZgb_ в России, ценили еjhi_ckdmx культу-
ру, были «тесно инкорпорироZgu в саноgmx иерархию
Россий-
ской империи» (автор приh^bl в качест_ примеров хана Внут-
ренней орды Джангира, последнего эмира бухарского Алим-хана).
Однако это обстоятельстh не мешало им проh^blv консерZlb\-
115 ную политику, отстаиZy традиционные институты и приоритет
ислама (с. 10–11).
В книге последовательно ос_sZ_lky aZbfh^_ckl\b_ «гу-
бернаторов и ханов», в котором личные aZbfhhlghr_gby играли
далеко не последнюю роль. История управления национальными
окраинами Востока империи предстаe_gZ, таким образом, «в ли-
цах». Первоначальный этап присоединения Казахстана к России
(1730–1750-е годы) рассматриZ_lky на примерах
aZbfhhlghr_-
ний перuo начальников Оренбургского края И.К. КирилоZ и
В.Н. ТатищеZ с ханом Младшего жуза Абулхайром, отношений
И.И. НеплюеZ с тем же Абулхайром, султаном Бораком, а затем ха-
нами Младшего жуза Нурали и Батыром. Период 1780–1790-х годов
характеризуется через aZbfh^_cklие губернатора О.А. Игельст-
рома с ханами
Младшего жуза Нурали и Каипом. ПерZy полоbgZ
XIX в., которую аlhj назыZ_l «эпохой коренных преобразоZ-
ний» в Казахской степи, получила ос_s_gb_ в связи с деятельно-
стью сибирского генерал-губернатора М.М. Сперанского и орен-
бургских h_gguo губернаторов П.К. Эссена и В.А. Пероkdh]h в
их aZbfhhlghr_gbyo с праbl_eyfb Среднего жуза
и ханами
Младшего жуза Ширгази и Нурали, а также с «мятежным» ханом
k_o трех казахских жузов Кенесары. Особое gbfZgb_ уделяется
праbl_ex Букееkdh]h ханстZ Джангиру, неоднократно посе-
щаr_fm Санкт-Петербург.
Взаимодействие России с ханстZfb Средней Азии до сере-
дины XIX в. представлено через aZbfhhlghr_gby В.А. Перов-
ского, оренбургского генерал-губернатора А.А
. Катенина и запад-
носибирского губернатора Г.Х. Гасфорта с праbl_eyfb Хиu,
Коканда, Бухары. Отдельная глаZ посвящена «эпохе Кауфмана»,
перh]h генерал-губернатора Туркестана (1868–1882), который,
как считается, «заложил осноu политического, административного,
праh\h]h, экономического и культурного разblby русской Сред-
ней Азии» (с. 275). Аlhj останавливается на его aZbfhhlghr_gb-
ях с бухарским эмиром Музаффаром и
его сыном Абд ад-Маликом,
хиbgkdbf ханом Мухаммадом-Рахимом II, кокандскими ханами
Худояром и Насреддином, кашгарским эмиром Якуб-беком. Паде-
нию империи посys_gZ последняя глава книги «”Бухару и Хиm
надо сохранить как аlhghfgu_ области”: туркестанский генерал-
губернатор А.Н. Куропаткин, бухарский эмир Алим-хан и хиbg-
ский хан Исфендиар».
Подh^y итоги в
Заключении, аlhj подчеркивает, что под-
ходы рукоh^bl_e_c региональной администрации сущест_ggh
116 менялись на протяжении рассматриZ_fh]h периода. Перuc на-
чальник Оренбургского края Кирилов не слишком много gbfZgby
уделял кочеuf народам, «предпочитая строить глобальные про-
екты разblby торгоeb и политического aZbfh^_cklия с Цент-
ральной Азией и Индией». Его преемник В.Н. Татищев, напротив,
k_ силы бросал на изучение региона и его обитателей, жертmy
практической состаeyxs_c. В условиях отсутстby информации
И.И. Неплюев «бросался из крайности в крайность, переходя от
дипломатии к интригам и h_gguf экспедициям». Кто-то форми-
роZe проекты преобразоZgbc, не учитывая специфику региона
(М.М. Сперанский, О.А. Игельстром). Некоторые, как, например,
И.И. Неплюев и В.А. Пероkdbc, проh^beb незаbkbfmx
от цен-
тральных eZkl_c политику, «уповая на личное покроbl_evkl\h
российских монархов и собст_ggh_ знание специфики еренного
им региона» (с. 334–335).
Среди губернаторов были яркие администраторы и, напро-
тив, достаточно неujZabl_evgu_ фигуры. Однако k_ они g_keb
сhc deZ^ в формироZgb_ системы управления регионом. Их
изучение «позволяет раз_ylv стереотип о том, что политика Рос
-
сии в Центральной Азии строилась исключительно на осно_
усмотрения императоров или центральных eZkl_c», – заключает
аlhj.
О.В. БольшакоZ
117
Кэмпбелл Й.В.
ЗНАНИЕ И ЦЕЛИ ИМПЕРИИ:
КАЗАХСКИЕ ПОСРЕДНИКИ И РОССИЙСКОЕ
УПРАВЛЕНИЕ В СТЕПИ, 1731–1917
(Реферат)
Campbell I.W.
Knowledge and the ends of empire: Kazak intermediaries
and Russian rule on the Steppe, 1731–1917. – Ithaca:
Cornell univ. press, 2017. – XIV, 273 p.
Если информация – это кроv государстZ, то Российская
империя k_]^Z балансироZeZ на грани анемии; в особенности
это касалось наиболее отдаленных частей империи, население
которых сильно отличалось от слаygkdh]h «ядра» по сh_fm об-
разу жизни, по языку и обычаям, начинает сhx книгу Йен Кэмп-
белл (Калифорнийский уни_jkbl_l в Санта-Барбаре
). Его иссле-
доZgb_ посys_gh «попыткам Российской империи испраblv
эту фундаментальную проблему в одном стратегически Z`ghf,
но трудноупраey_fhf регионе» – Казахской степи. Кэмпбелл
подчеркиZ_l, что история заh_ания Казахской степи и управ-
ления регионом неотделима от произh^klа знания о ней, при-
чем как русскими, так и казахами. При этом, с одной стороны, не
хZlZeh информации по таким Z`guf предметам, как кадастр,
с другой – знание о степи с 1730 г., когда началось dexq_gb_
земель Малой, Средней и Большой Орды в состав империи, росло
по экспоненте. По многим меркам, пишет аlhj, российский им-
периализм в Средней Азии и Казахстане достиг успеха, и боль-
шой deZ^ в его
достижение g_keb как русские ученые и чинов-
118 ники, так и помогаrb_ им «казахские посредники». Знание о
регионе, которое они ujZ[Zluали соединенными усилиями,
рассматриZ_lky в книге в социальном и администратиghf кон-
тексте (с. 1–2).
Книга, осноZggZy как на опубликоZgguo, так и на архив-
ных источниках, состоит из едения, шести глав и заключения.
Во едении аlhj останаebается на теоретических осноZgbyo
изучаемой им проблемы. Отрекаясь от попыток создать «еще од-
но» деконструктиbklkdh_ исследоZgb_ о «репрессиghc eZklb
дискурса», автор ^hoghлялся, по его слоZf, работами историков
и философов науки, которые интересоZebkv не столько самими
сло_kgufb конструкциями (категориями и понятиями), сколько
тем, как люди на осно_ поступающей информации формироZeb
и пересматриZeb имевшиеся в их распоряжении
мнения и догмы.
Таким образом, эпистемологическую осноm его книги можно бы-
ло бы определить как «социально-конструктиbklkdmx», что, од-
нако, не исчерпыZ_l ее содержания. Царские чиноgbdb, пишет
аlhj, жаждали получить такое знание, которое позhebeh бы им
формулировать и проh^blv в степи «циbebaZlhjkdmx» политику,
но при этом они осноuали определенные институции (
газеты,
школы), что в соhdmighklb создаZeh «дискурсиgh_ и институ-
циональное пространстh», в котором в качест_ проh^gbdh\ мест-
ных интересов могли дейстhать и казахи (с. 2–3).
Стержнеh_ положение в исследоZgbb занимает проблема
aZbfhhlghr_gbc eZklb и знания в имперской ситуации, что не-
избежно отсылает к так назыZ_fhc «парадигме ориентализма»,
_^ms_c свое происхождение от знаменитой
книги Э. Саида и hk-
требоZgghc в постколониальных исследоZgbyo. В данном случае,
пишет Кэмпбелл, мы имеем «даgh знакомую» динамику: после про-
_^_gby конкретно-исторических исследований uykgy_lky, что
исходный теоретический текст не приложим ко k_f j_f_gZf и
странам. Исследователи российского ориентализма показали, в
частности, что он был не столь монолитен, как
считал Саид, более
разнообразен и аполитичен. К тем же uодам пришли и исследо-
Zl_eb других колониальных империй, продемонстрироZ\, в част-
ности, что сyav между наукой и политикой нельзя принимать как
данность – она редко быZ_l прямой. Знание о стране не исчер-
пыZ_lky hklhdhедными штудиями, и очень часто администра-
торы используют идеи ученых
со_jr_ggh в ином ключе. Кроме
того, hij_db мнению Саида, в колониальном контексте знание
произh^blky в сотрудничест_ с местными акторами. В Казахской
119 степи, пишет аlhj, слабое имперское государстh постепенно
нащупыZeh пути и способы решения проблемы нехZldb инфор-
мации, и «казахские посредники» были «только рады» принести
пользу (с. 3–4).
Кэмпбелл подчеркиZ_l, что исторический контекст, в кото-
ром дейстh\Zeb «казахские посредники» – прежде k_]h, слабость
государстZ в соhdmighklb со сложными природными условиями
региона, – предостаeye достаточно hafh`ghkl_c
для манеjZ, не
ugm`^Zy их «сдаться на милость» идеологий и практик россий-
ского империализма (с. 9).
Еще один hijhk, который аlhj посчитал нужным прояс-
нить h едении, касается уникальности российского империа-
лизма. Кэмпбелл полагает, что утверждения о его уникальном «_-
ликодушии» не u^_j`b\Zxl критики при ближайшем
рассмотрении. Что касается резких различий, которые
приudeb
проh^blv между континентальными и «морскими» империями, то
путешестb_, скажем, из Москu в Омск jy^ ли было легче, чем
поездка на пароходе из Марселя в Тунис. «Сложные», как счита-
лось, отношения России с завоеванными и колонизоZggufb зем-
лями на самом деле мало отличались от тех, которые были у за-
падноеjhi_ckdbo
держав с их «заморскими» колониями. Ничего
уникального не было и в многонациональности российской элиты,
пишет аlhj, напоминая о шотландцах, занимаrbo ukhdb_ по-
сты в Британской Индии. Россия, по его мнению, – одно из импер-
ских государств, типичных для XIX – начала ХХ в. Различия за-
ключались в относительной слабости государстZ в Российской
империи, в
разнообразии праhых систем на разных ее террито-
риях, в позднем разblbb массоh]h национализма, а также в со-
хранении династической, а не национальной модели империализ-
ма, что в конечном итоге даZeh шанс местным акторам быть
услышанными, но отнюдь не гарантироZeh этого (с. 10–11).
В перuo дmo глаZo подробно рассматриZ_lky сумма зна-
ний
о Казахской степи, имеrboky в распоряжении российских
администраторов и полученных из разных источников. Поскольку
в осно_ аlhjkdh]h подхода лежит стремление «историзироZlv и
контекстуализироZlv» имеющиеся источники, он u^_ebe дZ
значимых периода в познании Казахской степи «сторонними на-
блюдателями»: 1730–1845 гг., характеризующийся экстенсиgh-
стью, и 1845–1868 гг., который начался с «информационной реh-
люции» и за_jrbeky
административными реформами.
120В перhc гла_ f_klh традиционного очерка о географичес-
ком положении, природной среде и населении изучаемого региона
читателю представлена картина, которую b^_eb российские ад-
министраторы до 1845 г. Аlhj очерчиZ_l круг источников, ha-
никших в перh_ столетие изучения Казахской степи, специально
останаebаясь на лакунах и протиhj_qbyo. Это многотомные
труды экспедиций, организоZgguo Академией
наук в 1768–
1774 гг. под рукоh^kl\hf П.С. Палласа, геологических экспеди-
ций И.П. Шангина (1816) и К.А. Мейера (1826), этнографическое
«Описание Киргиз-Кайсацких орд и степей» А.И. ЛеrbgZ и др.
Кэмпбелл огоZjb\Z_l особенности терминологии, складыZшиеся
исторически: перhgZqZevgh регион назыZeb «киргизской» или
же «киргиз-кайсацкой» степью, в то j_fy как самоназZgb_f
на-
селяr_]h их народа было «казахи». Однако, чтобы не было пута-
ницы с «казаками», издаgZ служиrbfb Российской империи, в
XVIII–XIX \. в русском языке был принят термин «киргизы».
Аlhj изначально придержиZ_lky назZgby «казахи» (Kazaks), и в
английском языке такой путаницы не hagbdZ_l, поскольку «каза-
ки» пишутся соk_f иначе (Cossacks) (с. 17).
Информация о прошлом
Степи была скудна и протиhj_qb-
Z, пишет Кэмпбелл, и единственное, в чем сходились российские
наблюдатели, было то, что в ней издавна сущестhали Большая,
Средняя и Малая орда, которые сейчас назZeb бы протогосударст-
_ggufb образоZgbyfb у казахов. Тем не менее доhevgh быст-
ро hagbdZ_l нарратив о oh`^_gbb казахов в состав Российской
империи, который подпраeyeky с течением j_f_gb. Из_klgh,
что в 1730 г. Абулхаир-хан, праb\rbc тогда Малой ордой, подал
петицию императрице Анне Иоанноg_ с просьбой принять его и
его народ в подданство России. Через несколько лет за Малой по-
следовала и Средняя орда. Аlhj замечает, что Абулхаир-хан был
лишь одним из игроков
на политической арене Степи в то j_fy
(среди них он назыZ_l империю Цин и ханстZ Средней Азии),
причем далеко не самым удобным союзником. В то j_fy как для
казахов, балансироZших между Россией и империей Цин, прися-
ги на _jghklv не имели k_h[t_fexs_]h значения, российские
чиноgbdb hkijbgbfZeb их нарушение как «предательстh
».
В российском наррати_ перh_ j_fy постоянно фигурироZeb
указания на «дерзость» казахов, склонных к грабежам, и на их
«ненадежность». Однако со j_f_g_f ут_j`^Z_lky мнение о цен-
ности aZbfhhlghr_gbc с казахами, которые k_ же обеспечиZeb
определенный уро_gv безопасности границ и торгоeb, «iheg_
121 достаточный для скромных амбиций фронтирного государстZ,
хотя позднее эти амбиции начнут расти», – пишет Кэмпбелл (с. 20).
В географическом отношении Казахская степь была крайне
разнообразна и dexqZeZ в себя как пустыни, так и луга, и оазисы.
Ее се_jgu_ границы с русскими eZ^_gbyfb проходили по
р. Урал на западе и р. Иртыш на
hklhd_, на западе естест_gguf
пределом служил Каспий, южные же границы с туркестанскими
ханстZfb и империей Цин не были определены (оазисы Семире-
чья, где расположен соj_f_gguc Алматы, в то j_fy еще не на-
ходились под контролем России). По природно-географическим
условиям Казахскую степь разделяли на плодородную се_jgmx
часть (зону чернозема), которая сулила
перспектиu для земледе-
лия, и бесплодную южную, переходиrmx в пустыню, со множе-
стhf солончаков. Как считалось, она как раз и была пригодна для
казахов с их кочеuf скотоh^klом (с. 22). Кроме того, в XVIII–
XIX \. проh^beb различия между западной и hklhqghc частями
Казахской степи, находиrbfbky в _^_gbb Оренбургского и
Западно-Сибирского генерал
-губернаторств соот_lklенно. При-
родно-географические условия здесь также различались, и hklhqgZy
(сибирская) часть была значительно плодороднее. Общее мнение
сh^behkv к тому, что южная часть Степи крайне неблагоприятна
для освоения ее русскими людьми, и здесь приходилось полагать-
ся на «ненадежных» казахов-кочеgbdh\ (с. 24).
С точки зрения людей эпохи Прос_s_gby, кочеgbq_klо
яeyehkv
одной из стадий на пути чело_q_klа к циbebaZpbb,
предшестh\Zшей оседлому земледелию. Для модерного государ-
стZ оно предстаeyeh собой серьезную проблему в отношении уче-
та и контроля – осноguo инструментов упраe_gby населением.
Неhafh`gh было составить себе предстаe_gb_ ни о количестве
hckdZ, которое могло бы быть uklZлено в случае h_gguo кон-
фликтов, ни
о благосостоянии казахов (которое они успешно пре-
уменьшали). Кочеgbq_klо определяло и структуру упраe_gby у
казахов – к этим институциям российские чиноgbdb относились
_kvfZ негатиgh. В глазах чиноgbdh\ начала XIX в. казахи-
кочеgbdb были не «благородными дикарями» j_f_g Руссо, а
просто «дикарями». Кочеgbq_klо представлялось препятствием
на пути культурного и научного прогресса, и даже в
религии не
наблюдалось полного «разblby»: кочеgbdb-казахи, как счита-
лось, были в лучшем случае «не_`_klенными» мусульманами, в
худшем – не мусульманами hсе, а язычниками, у которых отсут-
стhали муллы и мечети (с. 27–28).
122В течение столетия после присоединения Казахской степи к
России российские администраторы и ученые ujZ[hlZeb опреде-
ленное понимание кочеgbq_klа, хотя и не h k_f _jgh_, пишет
аlhj. Это была сложная паутина из фактов и стереотипов о коче-
hc жизни, которую можно было использоZlv по-разному в зави-
симости от позиции относительно
желаемой формы имперского
праe_gby. ЦиbebaZlhjkdZy миссия была желательна, если смот-
реть на казахов с точки зрения эhexpbhgbafZ; жесткая стратегия
управления отдаленной периферией определялась позицией при-
родно-географического детерминизма.
Контроль царского праbl_evkl\Z над Казахской степью, не-
смотря на периодические мятежи, со j_f_g_f становился k_
сильнее. И хотя Российская империя изначально не имела
не только
четких намерений, но и знаний о регионе, постепенно складыZebkv
определенные ментальные модели управления им и его осh_gby.
Эта проблема klZeZ h _kv рост в 1860-е годы, когда завоевание
Туркестана сделало Казахскую степь фактически gmlj_gg_c про-
bgpb_c империи. К этому j_f_gb уже началось массироZggh_
ее исследование силами как Императорского
Русского Географи-
ческого общестZ (ИРГО), так и Генерального штаба. Их деятель-
ность подробно освещается в главе lhjhc.
Отмечается, что созданное в 1845 г. Географическое общество
под попечительстhf _e. кн. Константина Николаевича так же, как
и аналогичные общестZ в Лондоне и Париже, являлось одной из
Z`guo институций для сбора информации и не имело
прямых
политических целей, хотя и было в какой-то степени окрашено
«духом патриотизма». В его задачи oh^be сбор географической и
статистической информации о России, однако актиg__ k_]h про-
h^bebkv этнографические исследования. ПодразумеZehkv, что
собранная членами ОбщестZ информация окажется полезной для
будущих реформ, которые реализоZebkv в 1860–1870-е годы.
Актиgufb членами ОбщестZ
и участниками его экспедиций стали
uimkdgbdb Академии Генерального штаба, однако, как отмечает
автор, в интеллектуальном контексте эпохи разные _lи знания и
деятельности сливались h_^bgh, зачастую в одном чело_d_, ука-
зыZy, в частности, на фигуру Д.А. Милютина – профессора Гене-
рального штаба при Николае I и h_ggh]h министра и реформатора
при Александре II.
Под его рукоh^klом офицерами Генерально-
го штаба и uimkdgbdZfb его академии готоbebkv многотомные
«Материалы для статистики и географии России», а также публи-
123 кации в «Военном сборнике» и «Морском сборнике» – органах
соот_lklующих министерств (с. 33–35).
Институциональная культура эпохи, пишет автор, требоZeZ,
чтобы административное решение принималось на осно_ наибо-
лее полных знаний об объекте. Поэтому не было ничего удиb-
тельного в том, что когда началась подготоdZ административных
установлений для упраe_gby Казахской степью и Туркестаном,
были
созданы комиссии для интенсиgh]h изучения этих регионов
в кратчайшие сроки. В связи с административной реорганизацией
Казахской степи начала сhx работу так называемая «Степная ко-
миссия» (1865–1868), в состав которой hreb представители от
МВД (Ф.К. Гирс – председатель), Военного министерстZ (пол-
коgbd Генерального штаба А.К. Гейнс), Оренбургского и За-
падно-Сибирского генерал
-губернаторств (К.К. Гутковский и
А. Проценко). Эту «мультиэтничную и мультиконфессиональную
группу» объединяли как этос патриотического служения государ-
стm, так и реghklgZy при_j`_gghklv практическому, полезному
знанию, пишет аlhj (с. 36). Он подробно останаebается на опи-
сании деятельности этой экстраординарной по сh_fm характеру
комиссии, члены которой со_jrbeb множестh объездов обшир-
нейших территорий,
собрали колоссальное количестh информа-
ции, что dexqZeh в себя не только изучение архиh\ и опублико-
Zgguo текстов, но и опросы администрации и местных жителей.
Особое gbfZgb_ было уделено перспектиZf осh_gby и разblby
Степи, местным упраe_gq_kdbf и судебным институтам (судам
биев), а также обычному праву казахов и проблемам религиозной
политики. Участие местных
экспертов – таких, как, например, Чо-
кан Валиханов – было достаточно актиguf, но не определяющим
для подготоdb за_jrZxs_]h документа.
«Временное положение об управлении в степных областях
Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторстZ»,
ghkb\r__ сущест_ggu_ изменения в администратиgh_ устройст-
h Казахской степи и открываr__ перспективы для дальнейшего
продb`_gby имперской системы управления, было принято
в
1868 г., причем только на дZ года. Созданное в контексте «обще-
признанного незнания местных условий», оно представляло собой,
по слоZf аlhjZ, «экспериментальный документ», открытый для
модификаций. Однако в неизмененном b^_ Положение просуще-
стhало до 1891 г.
Д_ последующие глаu посвящены «казахским посредни-
кам» – носителям местного знания и их участию в освоении
степи.
124 Третья глаZ предстаey_l собой исследоZgb_ «имперской био-
графии» – жизни и деятельности казахского этнографа, писателя и
прос_lbl_ey Ибрая Алтынсарина (1841–1888). Аlhj назZe ее
«хроникой мысли и практики российского империализма в Казах-
ской степи», и она была исключительно многогранна, «не уклады-
Zykv в прокрустоh ложе со_lkdhc историографии “дружбы на-
родов” или соj_f_ggh]h национализма
». В разных контекстах
Алтынсарин предстаZe «классоuf jZ]hf», потакающим руси-
фикации и колониализму; «демократическим прос_lbl_e_f»,
принесшим русскую культуру в отсталый регион; _ebdbf деяте-
лем, способстhаrbf разblbx национальной литературы и
культуры и формироZgbx казахского литературного языка (с. 64).
Действительно, деятельность Алтынсарина разhjZqbалась
не только на администратиghf и педагогическом поприще (а он
побыZe и
в должности помощника уездного начальника, и уезд-
ным судьей, был учителем и затем инспектором с присh_gb_f
ему чина статского со_lgbdZ, открыл несколько училищ и школ
для казахов в Тургайской области и подготоbe перu_ казахские
учебники). Будучи литератором и ученым-этнографом, он нахо-
дился в тесном контакте с _^msbfb русскими hklhdhедами сh
-
его j_f_gb, так же как и с администраторами разных рангов. Ал-
тынсарин ujZ[hlZe сhc ZjbZgl «циbebaZlhjkdhc миссии»,
который нашел отражение в его произ_^_gbyo и переписке. И хо-
тя 1860–1870-е годы были достаточно благоприятны для aZbfh-
действия «казахов-посредников» с российской администрацией,
его ebygb_ на формироZgb_ политики в отношении Казахской
степи
ни в коем случае не было прямым и непосредст_gguf.
В чет_jlhc гла_ на осно_ произ_^_gbc акына Абая Ку-
нанбаеZ (1845–1904) и на материалах прессы – «Киргизской степ-
ной газеты» и ежегодника «Памятная книжка Семипалатинской
области» – исследуется участие казахской стороны в осущестe_-
нии «циbebaZlhjkdhc миссии» в сибирской части степи в 1880-х –
начале 1900-х годов
. ПодчеркиZ_lky, что в начале ноh]h _dZ
значительно сокращаются hafh`ghklb казахов «быть услышан-
ными», и в немалой степени этому способствоZe новый контекст –
форсирование политики крестьянского переселения из Европейской
России в Казахскую степь. Рассмотрению этого процесса посвя-
щены две последние главы книги. Вначале аlhj уделяет gbfZ-
ние статистическим обследованиям Казахской степи, которые
обрели особую актуальность после того, как ноuc «Степной ста-
тут» 1891 г. разрешил изымать у казахов «излишки» земли для
125 государст_gguo нужд. Статистические данные обеспечили «на-
учный фундамент» и юридическую осноm для форсироZgby кре-
стьянской колонизации, которая, как считалось, не должна была
наj_^blv казахским кочеgbdZf. С точки зрения казахов, это бы-
ла иллюзия.
Затем аlhj обращается к анализу a]ey^h\ самих казахов (и
представителей других среднеазиатских народов), которые стре-
мились отстаиZlv
сhb интересы в условиях «политического и
экономического отчуждения» от метрополии. Последняя глаZ назы-
Z_lky «Дhcghc проZe», демонстрацией которого стало Туркестан-
ское hkklZgb_ 1916 г. – один из пред_klgbdh\ падения царского
режима. По мнению аlhjZ, проZe российского империализма в
Средней Азии был дhcguf, поскольку предстаeye собой, с од-
ной стороны, проZe эпистемологический (отсутстb_ адекватного
знания о регионе), с другой – политический, поскольку государст-
h перестало поддерживать отношения с местными посредниками,
которые оно культиbjhало ранее.
В заключении дается сh^dZ предстаe_gbc о степи казах-
ских экспертов, много писаrbo о ее «переходном состоянии».
«Нарратиu прогресса и перехода», пишет аlhj, Zjvbjhали в
заbkbfhklb от j_f_gb и места их написания
, от личного опыта
писаr_]h. ВарьироZeb и рецепты испраe_gby сущестmxsbo
проблем: для одних путь i_j_^ лежал в еjhi_baZpbb, для других –
в распространении «чистого» осоj_f_g_ggh]h ислама. Не были
едины и a]ey^u на будущее Степи: с точки зрения царской адми-
нистрации, она могла стать и lhjuf зерноuf центром империи,
и центром интенсиgh]h рыночного
скотоh^klа. Инструменты
для достижения этих целей могли dexqZlv в себя как усиленные
меры по прос_s_gbx, так и массоmx крестьянскую колониза-
цию, и h_ggh_ упраe_gb_. Но и чиноgbdb, и казахи-посредники
сходились в том, что определенную роль в строительст_ будуще-
го Степи должно играть государстh – различия лежали в bдении
того, как
конкретно это будет осущестeylvky (с. 187–188).
Курс на актиgh_ lhj`_gb_ в жизнь степняков, на приblb_
им оседлого образа жизни и разblb_ сельского хозяйстZ был ayl
праbl_evkl\hf в 1890-е годы. Однако на ранней стадии остаZ-
лось еще пространстh для компромисса, тем более что губернато-
ры были доhevgh скептически настроены в отношении пересе-
ленцев, а казахи не были единодушны в этом hijhk_. Но по мере
того как «переселение любой ценой» стало приоритетом государ-
ст_gghc политики, поле для диалога неуклонно сужалось. Уско-
126 ренное переселение e_deh за собой экспроприации, причем и оно
имело под собой «научный» статистический фундамент. Цифры,
пишет автор, теперь служили ноhc цели, и расчеты статистиков
яeyebkv «в лучшем случае агрессиgufb, и недобросо_klgufb –
в худшем». Политические нужды метрополии резонироZeb с «са-
мыми пагубными плодами hklhdhедной науки», что в контексте
усилиZшегося страха
перед пантюркизмом и мусульманским
реZgrbafhf ухудшало ситуацию (с. 189–190).
Не получив в 1907 г. предстаbl_evklа в Думе, казахи утра-
тили трибуну для прямого и публичного ujZ`_gby сhbo a]ey^h\
(а праbl_evklо – hafh`ghklv услышать их жалобы), пишет Кэмп-
белл. НегодоZgb_ казахов и киргизов нарастало постепенно в ходе
экспроприаций земель и лишения их привилегий. Ситуация
с моби-
лизационным приказом июня 1916 г., когда казахские эксперты не
имели даже hafh`ghklb предложить иной, более удачный способ
его uiheg_gby, ua\ZeZ aju\, который автор относит исключи-
тельно за счет гибельной, злополучной политики праbl_evkl\Z.
Подh^y итоги, Кэмпбелл пишет, что в Казахской степи, как
и в других колониальных империях, знание о регионе и
его насе-
лении составляло Z`gmx часть процесса консолидации, поддер-
жания и трансформации системы упраe_gby. По иронии судьбы,
роgh тот момент, когда царские администраторы по_jbeb в пол-
ноту сh_]h знания о степи, яeyeky самым сложным и угрожаю-
щим для системы имперского праe_gby. Это стечение обстоя-
тельств и при_eh к столь плачевному
результату (с. 190).
О.В. БольшакоZ
127
УДК
94(470+571) “1800–1921” : 929
ДунаеZ Ю.В.
ИСТОРИЯ ИМПЕРИИ В БИОГРАФИЯХ :
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЖ, ВОИН , ПРОСВЕТИТЕЛЬ
( Обзор)
Ког
да заходит речь об истории империи , то , как праbeh , пер -
uc hagbdZxsbc образ связан с пространстhf , протяженностью
земли , с разнообразием отношений центр – периферия (или коло -
ния – метрополия ). Как пишет из_klguc соj_f_gguc историк
А .И . Миллер , «имперский нарратив , который в значительной ме -
ре унаследоZg соj_f_gghc русской историографией – h kydhf
случае , той ее _jkb_c , которая от
ражается в учебниках истории , –
неизменно фокусироZeky на центре , на государстве , на eZklb » [2,
с . 6]. Соj_f_ggu_ исследоZl_eb обращаются и к чело_q_kdhfm
фактору , причем речь идет о жизни любого «имперского чело_dZ »,
жителя империи , будь то ее глаZ – император , или простой чело -
_d
1. В обзоре рассматриваются работы , посвященные разным
предстаbl_eyf «чело_dZ имперского ». Следует отметить , что
это не просто биографии , а попытки с разных позиций , в разных
ракурсах и контекстах исследоZlv историю империи через «че -
ло_q_kdh_ измерение ». И таким образом показать , как жизнь в
империи eby_l на чело_dZ , как складыZ_lky характер и судь -
ба и ка
к чело_d eby_l на разblb_ империи , выстраивая свою
судьбу и карьеру в определенном , имперском контексте . Поэто -
му отобраны биографии представителей разных сословий и со -
1 Подробнее об этом см .: По_klоZgb_ о себе : Ноu_ имперские биогра -
фии // Ab imperio. – Казань, 2009. – № 1. – URL: https://abimperio.net/cgi-
bin/aishow.pl?idlang=2& state=shown&idnumb=74
128 циальных слоев : государственного деятеля , h_ggh]h , служите -
ля церкb .
Жизнь и деятельность графа Сергея ЮльеbqZ Витте (1849–
1915) достаточно хорошо ос_s_gZ в соj_f_gghc историогра -
фии
1. Непросто найти ноuc аспект , поhjhl для оригинального
рассказа о жизни и деятельности этого u^Zxs_]hky чело_dZ , но
американскому историку Фрэнсису Вчисло [5] это удалось . Его
книга – это не биография , а именно история Российской империи
lhjhc полоbgu XIX – начала XX в., рассмотренная «через опти-
ку жизненного пути», что отражено в назZgbb – «Рассказы об им -
ператорской России . Жи
знь и эпоха Сергея Витте , 1849–1915».
Аlhj рисует образ «чело_dZ империи », u^_eyy в назZgbyo глав
не _ob жизни , а географию – основные места прожиZgby и дея -
тельности С .Ю. Витте , и показыZ_l , как формироZeZkv и меня -
лась его индиb^mZevghklv .
Яркая , многогранная личность Витте прояeyeZkv h многих
сферах , а не только в политической и гос
ударст_gghc деятельности .
Широкие интересы и энциклопедический интеллект Витте нашли
сh_ ujZ`_gb_ в создании архитектурных проектов , организации
арктических экспедиций , международных торгоuo ярмарок и т.п.
О разнообразии его интересов свидетельствует личная библиотека .
Ее состаeyeb тома по географии , истории, политической эконо -
мии, литературе , естестhagZgbx . Сам Витте – аlhj работ по по -
литической экономии , м
емуаров [5, с. 2–3].
Для историков эпохи Витте предстает «архетипом царского
государст_ggh]h деятеля », сделаrbf блестящую карьеру «ми-
нистра, модернизатора , промышленника , дипломата и реформато -
ра ». Он получил доступ к « самой ценной Zexl_ царского госу -
дарстZ – eZklb ». Как он ее использоZe – hijhk , открытый для
научных дискуссий , пишет Вчисло .
Приступая к написанию сh_]h труда , Вчисло обратился к
множест
m источников , и из «какофонии голосов », которые сооб-
щают нам о жизни Витте , он u^_ebe один , который принадлежит
ему самому и зmqbl в его «Воспоминаниях » [5, с. 3].
Витте с исключительным gbfZgb_f относился к собст_g -
ной репутации , подчеркиZ_l Вчисло . Министр gbfZl_evgh сле -
дил за тем , что пишут о нем в прессе . Он был одерж
им, по слоZf
1 Например: Ананьич Б .В ., Ганелин Р.Ш . Сергей Юльеbq Витте и его j_ -
мя . – СПб ., 1999. – 430 с.; Сагинадзе Э . Реформатор после реформ : С .Ю . Витте и
российское общестh. 1906–1915 годы. – М .: НЛО , 2017. – 410 с. и др .
129
аlhjZ
, собиранием и хранением личных и делоuo бумаг и собрал
большой личный архив , «посвященный его любимому предмету –
собст_gghc персоне ». Вчисло использует «Воспоминания »
С .Ю. Витте и другие документы из его личного архиZ – письма ,
телеграммы , делоu_ бумаги и проекты , обильно и подробно ци-
тируя их . Таким образом он дает hafh`ghklv « гоhjblv» источ-
никам , назы
Zy Витте – рассказчиком : «Это повестhание о рас-
сказчике и его истории. Это – история Сергея Юльевича Витте , он
же и рассказчик » [5, с. 2]. Наряду с этим использоZgu материалы
из Бахметевского архиZ , российских архиh\ , опубликоZggu_
работы Витте и др .
Вчисло подчеркиZ_l : при чтении мемуаров Витте заметно,
что они написаны русским имперским чело_dhf, жив
ущим и
мечтающим в Х IХ « _d_ империй ». Реалии империи формироZ -
ли не только его по_^_gb_ , но и его hh[jZ`_gb_ и мечты – о
путях разblby государстZ , общестZ , культуры . Великие мечты
и иллюзии были характерны для k_c Еjhiu в период «долгого
деylgZ^pZlh]h _dZ », замечает аlhj , ссылаясь на Э . Хобсбаума
[5, с. 10].
«ЗакаdZav_ . Сем
ья и детство на границе империи, 1849–
1865» – перZy глаZ сразу одит читателя в имперский контекст .
Сергей Юльевич Витте – третий сын в семье чиноgbdZ среднего
класса . В нем причудлиh смешались разные крови и _jhbkihе -
дания : отец – прибалтийский немец , лютеранин , приняrbc затем
праhkeZие , мать – русская , праhkeZная . Сам Витте предпочи -
тал упоминать о сhbo ру
сских , аристократических , москоkdbo
корнях . Можно предположить, что аlhj не случайно так подроб -
но прослежиZ_l его генеалогию , показыZy , как смешивались
разные нации , религии и культуры , социальные слои , слоgh род –
это микроскопическое отражение империи.
КаdZa , где прошло детстh Сергея , – окраина Российской
империи, « сказочная российская Индия», где «разум Еjhiu klj_ -
чается с Азией » [5, с. 14
]. Витте ujhk в семье русских чиноgbdh\
и офицеров , мужчин , служиrbo на окраинах империи , где талант
и настойчиhklv позheyeb продb]Zlvky по карьерной лестнице . Но
и женщины , сочетаrb_ традиционные женские роли с ярким умом ,
артистичностью и самостоятельностью , внесли сhc deZ^ в hkib -
тание и формирование характера мальчика . Именно ebygb_ жен -
щин заложит в нем ск
лонность давать hex своему бурному hh[ -
ражению и мечтательности, полагает Вчисло [5, с. 56].
130Дальнейшему формироZgbx молодого чело_dZ в принципи-
ально ноuo условиях посys_gZ lhjZy глаZ – «Имперская иден-
тичность, совершеннолетие в Ноhjhkkbb, 1865–1881». Сергей Витте
поступает в Ноhjhkkbckdbc уни_jkbl_l в Одессе – международном
торговом портоhf городе. Потомственный дhjygbg по происхож-
дению и hkiblZgbx сталкиZ_lky с со_jr_ggh ноhc средой: об-
станоdZ и услоby жизни в Одессе отличаются
от Тифлиса и Киши-
нёZ, а уни_jkbl_l слаblky как рассадник студенческого нигилизма
и радикализма. Витте не очень интересоZeky этими настроениями,
он был монархист по сhbf убеждениям, любил математику, но при
этом не был чужд типично студенческих разe_q_gbc.
В биографиях субъект исследоZgby часто рассматриZ_lky
или сраgbается с неким идеальным образом, архетипом. Вчисло
также использует этот прием, назыZy своего героя «сознательным
bdlhjbZgp_f» [5, с. 15, 75 и др.], подчеркиZy его «еjhi_c-
скость» [5, с. 15]. Да и сама обстаноdZ в России конца XIX в. на-
поминает аlhjm bdlhjbZgkdmx Англию. Эпоха Великих реформ,
пишет Вчисло, поebyeZ на k_ сферы российской жизни, от де-
реgb до уни_jkbl_lkdbo аудиторий. Вчисло характеризует это
j_fy как эпоху «тектонических сдb]h\».
Годы, про_^_ggu_ молодым чело_dhf в Одессе, Петербурге
и Кие_, сформироZeb его «калейдоскопическую идентичность
чело_dZ Викторианской эпохи», пишет аlhj. Витте приехал в Одес-
су колониальным пар_gx, но его семья обладала определенными
сyayfb – фундаментом для ноuo сya_c и ноuo отношений. Его
эмоциональная жизнь, дружба, отношения с людьми разного
круга
тоже характерны для bdlhjbZgpZ: он был поклонником красоты и
манер, таланта и знаний, хорошей репутации и умения адаптиро-
Zlvky к быстро меняющимся условиям.
Профессию молодой Витте выбирает тоже характерную для
Викторианской эпохи, ноh_ быстроразbающееся напраe_gb_ –
железную дорогу, самую реhexpbhggmx коммуникацию того
j_f_gb. «Железная дорога _eZ его по Российской империи:
от
пограничного поста в Грузии, через главный южный порт до
одной из ее цитаделей, “матери городов русских, КиеZ”», – пишет
аlhj [5, с. 89].
В Кие_ 1880-х годов начинает оформляться профессио-
нальный путь Сергея ЮльеbqZ Витте. Он делает карьеру в bdlh-
рианской среде, пишет Вчисло, в мире, где интеллект, талант, биз-
нес и технологии
приghkyl типично мужской профессиональный
опыт в крупные корпоратиgu_ и праbl_evkl\_ggu_ организации.
131
В
1886 г. Витте занимает пост управляющего Общестhf Юго -
Западных железных дорог . Это частное , но субсидируемое праb -
тельстhf акционерное общестh . В сферу от_lklенности Витте
oh^beZ организация переhahd грузов и пассажиров на юг , в сто -
рону Черного моря , на запад в Еjhim , на се_j Еjhi_ckdhc Рос -
сии и на hklhd к долинам реки Волги и дальш
е к пространстZf
Сибири. Эта деятельность формирует у Витте ясное предстаe_gb_
об империи в ее географическом измерении , подчеркиZ_l Вчисло .
В 1889 г. по приглашению императора Александра III
С .Ю. Витте переходит на государст_ggmx службу . Он назначен
начальником Департамента железнодорожных дел при Министер -
ст_ финансов .
Автор книги подробно останаebается на отношении Ви
тте к
императору . «В воспоминаниях Витте он [Александр III] был одно -
j_f_ggh мощным символом легитимности царского праe_gby Ро -
маноuo и идеальным типом человека , праbevgh]h , пра^bого ,
честного и сильного , gmrZ\r_]h Витте чуkl\Z определенности ,
уверенности и даже _ju , несмотря на калейдоскопическое буду -
щее , маячиr__ перед ним . Среди тех , кто поebye на становление
личной и профес
сиональной идентичности Витте , тех , кто форми-
роZe его представление о себе как о чело_d_ и имперском субъек -
те , ярко u^_ey_lky фигура императора , которому он преданно слу -
жил и чью память ревностно защищал » [5, с. 127].
« Город мечты : Санкт -Петербург – империя царей и импер -
ские горизонты “позолоченного _dZ ” (1889–1903)» – центральная
глаZ по_klоZgby . В начале 1892 г. Вит
те назначен на пост мини -
стра путей сообщения, а в а]mkl_ станоblky министром финансов .
Этот пост он занимает 11 лет в триумфальные «позолоченные » го -
ды , как характеризует это j_fy автор , напоминая о « позолоченном
_d_ », наступившем в США после окончания Гражданской hcgu .
Вчисло подробно останаebается на разнообразных достижениях
своего героя на это
м посту – _jrbg_ его личной и общест_gghc
карьеры , и показыZ_l их поистине имперский размах .
Витте был одним из ebyl_evg_crbo людей в Российской
империи , близким со_lgbdhf дmo царей . Он ускорил строитель -
стh Транссибирской магистрали , связавшей европейскую часть
страны с Дальним Востоком , про_e денежную реформу 1897 г. и
обогатил царскую казну . Аlhj отмечает , что бы
ла принята ноZy
денежная единица, золотой рубль с характерным назZgb_f –
империал [5, с. 16]. Витте расширил участие государстZ в эконо -
мике , в результате чего она стала более приe_dZl_evghc для ин_ -
132 стиций, в том числе и зарубежных. Он стал международным ди-
пломатическим деятелем и «лоdh упраeye имперскими финан-
сами и банкоkdbfb делами в Еjhi_, Китае, Се_jghc Америке,
Средней Азии. Он обладал eZklvx и ebygb_f в каждом уголке
Санкт-Петербурга» [5, с. 139].
В эти петербургские годы Витте следовал за сh_c мечтой:
социально-экономическое,
культурное и политическое преобразо-
Zgb_, модернизация империи. Несмотря на нарастание трудно-
стей в годы царстhания Николая II, Витте _jbe в монархию и
царское самодержаb_, но при этом понимал необходимость поли-
тического обноe_gby, политических реформ.
Деятельность Витте на посту министра финансов осноuа-
лась на убеждениях, подкрепленных k_f его предыдущим опытом,
пишет Вчисло. Во
-перuo, в Российской империи требовалось ре-
формировать экономику, переориентироZlv ее на промышленный
капитализм. НоZy экономическая система должна объединить про-
мышленное произh^klо, сельское хозяйстh и торговлю, чтобы
увеличить приток ин_klbpbc. Во-lhjuo, необходимы реформы и
ноu_ технологии в сельском хозяйст_, расширение рынков сбыта.
В-третьих, Витте понимал значимость растущего международного
капитала.
И, наконец, в-четвертых, он b^_e, что происходит фор-
мироZgb_ глобальной экономики, в которой российская экономика,
заbkbfZy от сельского хозяйстZ и экспорта сырья, не сможет кон-
курироZlv с промышленно разblufb, более соj_f_ggufb и мо-
гущест_ggufb государстZfb. Эпоха империи требоZeZ от госу-
дарства упраe_gby экономикой и обеспечения ее промышленного
разblby [5, с. 140–142].
Подh^y
итоги блестящей карьере Витте, аlhj пишет о том,
что в петербургский период многие его мечты осущестbebkv, од-
нако они привели не только к экономическому проц_lZgbx и
росту могущестZ империи, но и к международным осложнениям,
h_gguf авантюрам, поражению в hcg_ с Японией, а затем и к
политическим беспорядкам и последоваr_c отстаd_ [5,
с. 144].
В заключительной, пятой гла_ «Из изгнания: Мемуары о
реhexpbhgghc России 1903–1912 гг.» Вчисло рассказыZ_l о по-
пытках Витте реформироZlv и сохранить Российскую империю
после поражения в hcg_ и реhexpbhgguo потрясений.
По мнению Вчисло, два момента в деятельности Витте уве-
ко_qbают его имя в истории России. Во-перuo, его участие в
состаe_gbb
«Манифеста 17 октября». Во-lhjuo, назначение его
на пост председателя Совета министров. Занимая эту должность
133k_]h
шесть месяцев , «Витте изо k_o сил пытался hkklZghить
общест_gguc по
рядок » [5, с. 191]. Но, как показала история , ha -
можности ко
мпромисса стано bebkv k_ более призрачными , и в
апреле 1906
г., накануне созыZ Первой Государст_gghc думы,
С .Ю . Витте по
дает в отстаdm .
Но и
в отстаd_ Витте о стается сыном сh его _dZ : пер h_
j_fy он актиgh путешестm_l за границей , где старается создать
благоприятное мнение о России . Не
менее Z`ghc была и его ли-
тературная деятельность .
Он пишет мно готомные «Воспомина -
ния »
, в которых о н – рассказчик – представляет сhb рассказы о
событиях сh_]h j_f_gb и о России .
Итак , какой же предстает фигура Сергея Юльевича
Витте,
мечтател
я и технократа , финансиста и дипломата , чиноgbdZ , биз-
несмена и литератора , у
бежденного монархиста и сто ронника де -
мократических рефо
рм? Вчисло заканчиZ_l книгу цитатой из
А.Ф. Кони: «Он был слоgh
Гулли_j, сyaZgguc по рукам и
но
гам в стране лилипутов» [5, с. 253].
* * *
Следующая фигура со_jr_ggh иная , и путь жизни , хоть и
e_dhfuc мечтами об империи , описал качест_ggh иную траек-
торию . Речь идет о легендарном «кроZом бароне » – Роберте -
Николасе Максимилиане (Романе Фёдороbq_ ) фон Унгерн -
Штернберге (1886–1921).
Неординарность его характера и по_^_gby , иногда грани -
чиrZy с патологией , прояbeZkv особенно ярко в годы hcg и ре -
hexpbb . Уже при жизни его личность была окутана легендами и
мифами .
Как пишет С .Л. Кузьмин , несмотря на значительное количе -
стh работ о нем (к 2010 г. их начитыZehkv более 700), его лич -
ность постоянно приe_dZ_l gbfZgb_ писателей и исследователей
[1, с. 3]. Открытие архиh\ в 1990- е годы в России и Монголии
подстегнуло этот интерес . Но , как отмечает этот аlhj , часть ма -
териалов в 1930- е годы в СССР и Монголии была уничтожена . Да
и к тем , что остались , надо относиться осторожно : «Но даже до -
просам Унгерна нельзя доверять слепо. В протоколах дmo допро -
сов есть искажения . Это не стенограммы , а отредактироZggh_ из -
ложение от_lh\ . Большеbdb могли кое-что не_jgh понять ,
отдельные ответы интерпретироZeb u]h^guf для себя образом ,
134 а некоторые с_^_gby, Z`gu_ для пропаганды, klZили позже.
Кроме того, в этих записях большеbdb использоZeb свой поня-
тийный аппарат, чуждый Унгерну (например, “gbfZgb_ широких
масс желтой расы и кочеgbdh\”).
Аlhj одних мемуаров писал, будто на допросах барон заис-
киZe перед красными, просил сохранить ему жизнь, предлагая
сhb услуги как проh^gbdZ
через пустыню Гоби. Материалы са-
мого допроса гоhjyl не только об обратном, но и о том, что дан-
ного аlhjZ не было в числе допрашивающих» [1, с. 5].
К истории жизни Унгерна обращались разные аlhju, от ис-
ториков до философов, от геополитиков до публицистов. О нем
созданы разные произ_^_gby, от научных работ до
комиксов, от-
мечает Кузьмин.
Неудиbl_evgh, что к такой таинственной и легендарной,
из_klghc, но в то же j_fy не до конца изученной фигуре обра-
тился американский историк Уиллард Сандерленд [3]. Он поста-
be целью не просто изучить биографию Унгерна, а показать ис-
торию Российской империи начала XX в., ее распад, попытку
создания ноhc
империи через жизнь барона. Так же как и в работе
Ф. Вчисло, в этой книге жизнь чело_dZ используется в качест_
сh_]h рода «исторической оптики», линзы, скhav которую анали-
зируется прошлое.
У. Сандерленд также обращается к пространству империи, по-
этому и в назZgby глав ug_k_gu не _ob жизни героя, как это дела
-
ется обычно в биографиях, а назZgby знакоuo и значимых мест,
городов и регионов: «Грац», «Эстляндия», «Санкт-Петербург,
Маньчжурия, Санкт-Петербург», «За Байкалом», «Река Черного
Дракона», «Кобдо», «Земля hcgu», «Домен атамана», «Урга»,
«Кяхта», «Красная Сибирь». Итак, география, земля, центр и пе-
риферия, столицы и регионы – глаgu_ узловые моменты, именно
с опорой
на них и рассказыZ_lky история империи и история жиз-
ни. Причем речь идет о дmo империях, реальной и hh[jZ`Z_fhc:
о жизни барона Унгерна в Российской империи и о его мечтах и
попытках создать на ее руинах новую империю.
Сандерленд подчеркивает, что его исследоZgb_ – это мик-
роистория [3, с. 4, 8]. Он пишет, что
биография рассказывает о
жизни субъекта, а итогом станоblky объяснение уникальных ка-
честв, или причин, в силу которых жизнь этого индивида имеет
особую ценность или значение. «В микроистории наоборот, метод
может dexqZlv в себя рассказ о жизни, но сама жизнь при этом
uklmiZ_l в качест_ инструмента. Цель состоит в том, чтобы ис
-
135пользуя
р
ассказ о жизни объяснить что -то еще, нечто большее » [3,
с. 8–9]. Почему
именно эта необычная , но , казалось бы, достаточно
изученная и в то же j_fy окутанная мифами и неясностями жизнь
приe_deZ
gbfZgb_ историка ? «Унгерн – чело_d импер ии в са -
мом
по лном смысле это го слоZ . Он родился в проbgpbZevghf ,
сонном городке Грац ,
в Габсбургской империи, и спустя тридцать
пять
лет был р асстрел ян в Западной Сибири. Его жизнь между
дmfy этими точками была непрер
ывным дb`_gb_f через импер -
ские про
странстZ : gZqZe_ КаdZa и Эстляндия (ныне Эстония ),
где он ujhk ; затем Санкт-Петербург, где он окончил
h_ggh_
училище ; Маньчжурия , там он служил h j_fy Русско -японской
hcgu ,
а затем Забайкалье , Амур … Во j_fy Пер hc мироhc
hcgu Унгерн
haращается на еjh пейскую часть территории
Российской
империи и hx_l на разных фронтах от Восточной
Пруссии до Се_jghc Персии . И в 1917 г. о
н сноZ ha\jZsZ_lky в
Забайкалье ,
и надеZ_l погоны командира hckdZ казачьего атама -
на СемёноZ » [3, с. 7].
Путешестmy по
пр остранстZf империи, менялся и сам ба-
рон Унгерн , менялись его черты «
человека имперско го». Он пр е-
красно eZ^_e несколькими языками , еjhi_ckdbfb и hklhqgufb ;
крещенный в лютеранстве ,
с hajZklhf о н разработал собст_ggmx
систему
фил ософско -рел игиозных a]ey^h\, сочетаrmx мистиче-
ское
христианстh и буддизм . По рождению принадлежаrbc к
ukr_fm сосло
bx, он большую часть жизни про_e среди h_g-
ных , и не просто h_gguo, а особой, можно сказать, касты , сосло -
by , – среди казаков. Он полностью iblZe в себя имперскую
идео
логию , ут_j`^Z_l Сандерленд , куда аlhj относит и такие
компоненты , как антисемитизм и hkobs_gb_ Азией [3, с.
7–8].
« Величайшая ценность барона Унгерна для
микроистории
импер
ии состоит в том , что мы можем рассмотреть сложнейшие
hijhku его
j_f_gb . Каждое из мест его пребывания словно мо-
ментальный снимок аппарата империи: политики праbl_evklа ,
динамики л
окального общестZ , перепл етения культур , – k_ это
дает нам hafh`ghklv почуklоZlv
парадоксальную комбина-
цию имперской силы и слабо
сти » [3, с. 10].
Важную
симhebq_kdmx роль в исследоZgbb играет мон-
гольский халат –
дээл, который носил Унгерн (в тексте cloak –
плащ ).
Очеb^pu , а также другие исследо Zl_eb тоже упоминают
дээл .
Причем описыZxl его по-разному : то как ярко -brg_ый
х
алат по лководца , чтобы его лучше b^_eb hckdZ; то как по тре-
136 панный и пыльный и даже дыряuc плащ кочеgbdZ или же hbgZ
(1). Этот халат, снятый бароном только перед расстрелом, сохра-
нился до наших дней и находится в фондах Центрального музея
Вооруженных сил в Моск_.
Сандерленд особо останаebается на происхождении Ро-
берта Николауса Макса фон Унгерн-Штернберга, родиr_]hky
10 янZjy 1886 г. в
небольшом, старинном городке австрийской
империи Граце. Он принадлежал к высшей аристократии Еjhiu.
Его мать – София Шарлотта фон Вимпфен (1861–1907) – родом из
старинной дhjygkdhc семьи, корни которой уходят в средне_dh-
mx Южную Германию. Отец принадлежал к еще более старинно-
му и благородному роду – Теодор IV Леонгард Рудольф фон Ун-
герн-Штернберг (1857–1918 / 1923) – представитель одного из
знатных графских и баронских немецко-балтийских родов, чье
происхождение документально прослежиZ_lky до XIII в.
В перhc гла_ У. Сандерленд рассказыZ_l историю Граца,
прослежиZ_l родослоgu_ отца и матери героя произ_^_gby. Он
очерчиZ_l положение немцев в Габсбургской империи, уделяя
особое gbfZgb_ семье Унгернов. Историк подчеркиZ_l космопо-
литизм семьи, покинуr_c Грац в 1889 г. и
переехаr_c в Россий-
скую империю. Одна империя сменила другую, замечает Сандер-
ленд. Первоначально Унгерны поехали на Кавказ, где про_eb дZ
года. Именно там, в Тифлисе, начинает формироZlvky характер
Романа. От этого j_f_gb сохранилась приведенная аlhjhf в
книге фотография маленького Романа, в традиционной для этой
местности одежде – черкеске. Фото слоgh предсказыZ_l даль
-
нейшую судьбу маленького барона – h_ggmx.
Вскоре семья переехала в Эстляндию, а именно в Ре_ev
(соj_f_gguc Таллинн). В гла_, посys_gghc ре_evkdhfm пе-
риоду жизни Романа, аlhj останаebает gbfZgb_ на экономи-
ческих и социальных особенностях положения прибалтийских
немцев. Он отмечает, что хоть эта территория и oh^beZ в состав
Российской империи уже полтора
_dZ, она была наименее рус-
ской. Осноm праys_]h класса составляли немцы, население было
в большинстве своем эстонским, а русские были представлены не-
значительным меньшинстhf, по преимущестm h_ggufb и офи-
циальными лицами. Сандерленд подчеркиZ_l черту, присущую
устройству Российской империи: «Русские, как и другие праbl_-
ли империи до них, использоZeb местные элиты,
чтобы укрепить
сhx eZklv по мере расширения государстZ на нерусских терри-
ториях» [3, с. 26]. Отношения в этой части Российской империи
137 складыZebkv по типу «quid pro quo» (услуга за услугу). «Местной
знати было разрешено сохранить сhb земли и приbe_]bb. Они
были инкорпорироZgu на раguo праZo в среду русской аристо-
кратии. По сути, они были куплены. Взамен они обещали сhx
_jghklv царю» [3, с. 28].
Родители Романа раз_ebkv в начале 1890-х годов. Его мать
Шарлотта kdhj_ ureZ
замуж за местного предстаbl_ey старин-
ного рода, барона Оскара фон Гойнинген-Гюне (1860–1919). Вме-
сте с детьми они переехали в его поместье, расположенное в леси-
стой местности в ЯрZdZg^b, неподалеку от Ре_ey.
Историк отмечает двойст_gghklv жизни прибалтийских ба-
ронов. С одной стороны, они ugm`^_gu были смириться с при-
ходом ноuo промышленных технологий
капиталистического
произh^klа, с изменениями социально-экономических отноше-
ний. С другой стороны, они остаZebkv глубоко консерZlbными
людьми, крепко цепляющимися за сhb традиции, предпочитая
жить в собственных поместьях и не менять традиционного _dhого
уклада жизни. Сельская усадьба была сh_]h рода идиллией, убе-
жищем дhjygbgZ, его местом в мире и в то же
j_fy g_ мира, –
так поэтически определяет ситуацию Сандерленд.
ПерhgZqZevgh_ образоZgb_ Роман Унгерн получил, как это
было принято среди дhjygklа, дома. А дальше перед подростком
открыZehkv несколько путей: продолжить обучение дома, отпра-
blvky на учебу в Германию, поступить в Санкт-Петербурге в до-
рогостоящую немецкоязычную гимназию или учиться в русско-
язычном учебном
за_^_gbb.
Именно тогда, по мнению аlhjZ, и происходит перh_ серь-
езное значительное изменение в личности Романа – его «русифи-
кация», соiZшая с процессами, происходиrbfb в регионе, од-
ним из которых было закрытие немецкоязычных гимназий.
Сандерленд полагает, что русификация имела дhcklенный ха-
рактер. С одной стороны, она была яgh насильст_gghc, кара-
тельной
мерой, чтобы показать баронам и нерусскому населению,
кому принадлежит настоящая eZklv. С другой стороны, она дей-
стbl_evgh была необходима для стандартизации и поur_gby
эффектиghklb государст_ggh]h упраe_gby и как средстh под-
держки латышей и эстонцев.
Роман Унгерн обучался в Николаеkdhc Перhc гимназии –
старейшей школе Ре_ey. Среди учащихся были дети из дhjygkdbo,
разночинских
, крестьянских семей, русские и еj_b, немцы и
эстонцы. Большинство из них были лютеранами. Важнейшим эле-
138 ментом обучения было hkiblZgb_ патриотизма. Такие гимназии,
как Николаевская, пишет историк, «были сh_]h рода лаборато-
риями по hkiblZgbx русско-ориентироZggh]h патриотического
сообщестZ» [3, с. 39]. Все учащиеся изучали русский язык в обя-
зательном порядке, перед началом занятий они пели «Боже, Царя
храни». Но аlhj упоминает и имперскую толерантность: _ehkv
преподаZgb_ немецкого языка,
эстонцы могли изучать эстонский
язык; у каждой из христианских общин (праhkeZные, лютеране,
католики) был свой урок Закона Божьего. У евреев, продолжает
аlhj, таких уроков не было.
Молодой Роман не отличался склонностью к учебе; как по-
казыZxl архиgu_ материалы, он получал низшие оценки по рус-
скому языку, oh^be h lhjmx, низшую категорию
учащихся, а
одно j_fy был худшим учеником класса. В этот период, полагает
историк, юноша Роман был формально русским подданным, но
духом тесно сyaZgguf с немецким, прибалтийским баронстhf.
Окончив гимназию, Роман отправился на учебу в столицу им-
перии – Санкт-Петербург. Сандерленд кратко описыZ_l историю
города, назыZ_l его космополисом (глаZ 3 «Санкт-Петербург,
Манчжурия, Санкт-Петербург»).
Возможно, следуя семейной традиции, родители определили
Романа в Морской кадетский корпус (1903–1905), готоbший
элиту h_ggh-морского офицерстZ. Кадеты получали специальное
и гуманитарное образоZgb_, изучали естест_ggu_ науки и ино-
странные языки. Еще одной Z`ghc особенностью была тесная
сyav училища и императорского ДhjZ. Старшие кадеты (мичма-
ны) проходили службу h дhjp_
. Царь и члены императорской
фамилии посещали учебное за_^_gb_, принимали участие в лет-
них морских стажироdZo курсантов. ВзращиZgb_ абсолютной
преданности царю и отечестm было целью учебного за_^_gby,
пишет автор [3, с. 45].
С началом Русско-японской hcgu hevghhij_^_eyxsbcky
Роман Унгерн, отчисленный к этому времени из кадетского корпу-
са, поступает в 91-й пехотный Дbgkdbc
полк. А Сандерленд, при-
h^y этот эпизод, отмечает, что, hafh`gh, Роман aye пример со
сh_]h отца, который также прерZe учебу и отпраbeky h_ать с
турками [3, с. 50].
Итак, мы находим Романа Унгерна в h_gghf эшелоне, на-
праeyxs_fky в Маньчжурию. Здесь Сандерленд делает отступ-
ление и описыZ_l роль Транссибирской магистрали в империи.
Несмотря
на некоторые недостатки, ее строительстh и эксплуата-
139
ция
способстhали экономическому росту империи : развиZeZkv
экономика Дальнего Востока , осZbались земли , русифицироZ-
лось население , столичные ноhklb быстрее доходили до окраин
и т.п.
Сандерленд особо подчеркиZ_l Z`ghklv осh_gby терри -
торий Дальнего Востока . «Поколение Унгерна было перuf поко -
лением русификаторов , также оно было перuf поколением , жи -
msbf в условиях этой ноhc ориентации на Восточну
ю Азию .
Что , в сhx очередь, усилиZeh общие aZbfhkязи в империи .
Для людей того j_f_gb жизнь таких далеких городов , как Харбин
или Владиhklhd , оказыZeZkv тесно сyaZgghc с разblb_f старых
еjhi_ckdbo столиц , таких , как Гельсингфорс и ВаршаZ , потому
что теперь стало гораздо легче перемещаться между ними . А в га-
зетах сообщения о них соседст
hали. Хотя Русско -японская hcgZ
в итоге стала катастрофой для русских , по иронии судьбы , она
только подт_j^beZ и укрепила эти ноu_ реалии. Благодаря
Транссибу империя начала поhjZqbаться к Азии, что сделало
Восток более значимым для Запада , а Запад значимым для Восто -
ка» [3, с. 53].
Как отмечает другой аlhj , С.Л. Кузьмин , н
есколько меся -
цев , про_^_gguo «на Маньчжурщине » (как гоhjbeb в те j_f_ -
на ), остаbeb неизгладимый отпечаток на личности Романа Федо -
роbqZ. Это был особый , ни с чем не сраgbfuc край , особые , ни с
чем не сраgbfu_ условия жизни . Земля , на которой расположи-
лись русские, предстаeyeZ собой «государство в государст_ , со
сh_c территорией , eZkl
ями и глаhc праbl_evklа » (цит. по: [1,
с. 54–55]). Что касается отношения к местному населению , то
« желтых » считали «нехристями », «идолопоклонниками » [1, с. 58].
Вернувшись в Санкт -Петербург , Унгерн , теперь уже боеhc
офицер , продолжает профессиональное обучение в Паehском
h_gghf училище . Получив офицерские погоны , он u[jZe местом
службы полк забайкальских казаков, размещенный на гран
ице с
империей Цин .
Сандерленд в глаZo «За Байкалом » и « Река Черного Драко -
на » ярко , сочно и колоритно описыZ_l Сибирь и Восточное
Забайкалье , природу и общую обстановку , уделяя gbfZgb_ поk_^ -
неghklb казачьих пограничных hckd . Он приh^bl один из смут -
ных эпизодов , характерных для истории жизни Романа ФедороbqZ .
В 1910 г. он покинул полк и отпраbeky на Ам
ур. Одни источ-
ники пишут о дуэли , другие – о пьяной драке . От этого эпизода
у Унгерна остался шрам , и k_ последующие годы его мучили
140 мигрени, отмечает Сандерленд. В протоколе допроса 1921 г. отме-
чен «шрам от дуэли, полученной на Востоке» (цит. по: [3, с. 83]).
Ноuf местом службы Унгерна стали hckdZ амурских каза-
ков, штаб-кZjlbjZ которых была в Благовещенске. Согласно од-
ной из _jkbc, _kv путь туда барон проделал в одиночку, _johf,
в сопроh`^_gbb охотничьей собаки.
Якобы это было проделано
на пари как испытание.
В 1913 г. Роман Унгерн принимает неожиданное Z`gh_ ре-
шение – он покидает армию. Судя по документам, «по семейным
обстоятельстZf» [3, с. 101]. Он постарался уехать как можно бы-
стрее. В чем же причина подобного решения? Барон отпраbeky в
г. Кобдо, намереZykv присоединиться к монгольским hckdZf в
их борьбе за незаbkbfhklv.
В это j_fy отношение к «желтой расе», к Востоку, Монго-
лии, Тибету, Китаю изменилось. Восточные философии и религии,
культура, артефакты стали uau\Zlv жадный интерес западной
публики. В начале 1900-х годов создаZebkv религиозные и фило-
софские кружки, теософские общестZ и т.п.; в моду hreb буддо-
логи
и монголо_^u, специалисты по Востоку.
Что же делал и с кем h_ал Унгерн h j_fy пребыZgby в
Кобдо? Это еще одна загадка его жизни, пишет историк. Барон
исчезает из поля зрения и пояey_lky год спустя, в со_jr_ggh
иных обстоятельстZo: на территории Восточной Пруссии в разгар
Перhc мироhc hcgu.
«Земля hcgu» –
в этой главе Сандерленд, опираясь на источ-
ники, в том числе и ранее не изученные, подробно излагает ход бое-
uo действий, в которых принимал участие Унгерн. Начало hcgu,
полагает Сандерленд, при_eh его в hklhj] [3, с. 125]. Во kydhf
случае, Унгерн предпринял k_ необходимые шаги, чтобы как мож-
но скорее попасть на фронт
. Его u[hj ghь останоbeky на ка-
зачьих hckdZo, в этот раз донцов. Из документов из_klgh, что уже
в ноябре 1914 г. он был награжден орденом Святого Георгия.
Восточная Пруссия, Польша, Карпаты, Се_jgZy Персия –
места, где h_\Ze Унгерн. Он неоднократно был отмечен за доб-
лесть и храбрость в сражениях, но были и
aukdZgby – за неподо-
бающее по_^_gb_. Во j_fy Первой мироhc hcgu Унгерн klj_-
тился с молодым офицером казачьих hckd – Г.М. Семеноuf,
ставшим затем атаманом, чьи hckdZ будут контролировать терри-
тории в Забайкалье и на Дальнем Востоке.
Уделяя gbfZgb_ Перhc мироhc hcg_ как историческому
яe_gbx, Сандерленд подчеркиZ_l ее мультиэтничный и импе-
141 риалистический характер. На фронтах столкнулись ноu_ и старые
династические империи: АkljbckdZy, Германская, Османская,
Российская. ПерZy мироZy hcgZ предстает в работе Сандерлен-
да орудием уничтожения империи, потому что ее конечным ре-
зультатом стала дискредитация империи как политической формы
государстZ [3, с. 128].
Интересна точка зрения Сандерленда на ФеjZevkdmx реh-
люцию как на разрыв
устойчиuo представлений об империи с
hagbdghением ноuo a]ey^h\ на нее. С падением самодержа-
by, пишет историк, пояbeZkv демократичная идея hkklZgby раз-
ных народов, этносов h имя сh_c идентичности. Стали формиро-
Zlvky отряды по этническому или религиозному принципу:
латышские, эстонские, мусульманские и т.п. Причем идея этниче-
ской самостоятельности стала популярна не
только среди интел-
лектуалов, но и в самом Временном праbl_evklе. «Многие из
лозунгов 1917 г.: “За аlhghfgmx Эстонию в сh[h^ghc России!”,
или “Сh[h^gZy Армения за сh[h^gmx Россию!” – и другие Zjb-
анты отразили hkijbylb_ реhexpbb как момент обноe_gby им-
перии. Старая русификаторская империя закончилась, но не за-
кончилась hafh`ghklv самой империи» [3, с. 147].
Ко j_f_gb ФеjZevkdhc реhexpbb Унгерн находился на
территории Се_jghc Персии. После прихода к eZklb большеb-
ков Семёнов, f_kl_ со своей праhc рукой – Унгерном начинает
сражаться против них на территории Забайкалья и Китайско-
Восточной железной дороги.
В осно_ идеологии атамана СеменоZ, пишет историк, ле-
жала идея hkklZgh\e_gby государстZ. Как большинстh h_gguo,
он
был государст_ggbdhf. Поскольку большеbdb уничтожили
государстh, в его глазах они были jZ]Zfb, антипатриотами.
А себя он рассматриZe как _ebdh]h рестаjZlhjZ государстZ.
Недаром он обращался к казакам-станичникам с призывом под-
няться и прийти на помощь Родине [3, с. 153–154].
Сандерленд отмечает интересный момент: в период импер-
ского праe_gby осноgZy сила – eZklv – находилась
в центре и
дb]ZeZkv от центра к периферии. А в годы, когда империя распа-
лась, наоборот, от периферии к центру. Периферия в сhbo собст-
_gguo глазах стала центром, отмечает он. Со j_f_g_f, мечтал
Семенов, из Читы (место дислокации) его антибольшеbklkdh_ цар-
стh будет расширяться и крепнуть: «Россия будет hkklZgZли-
Zlvky из
Забайкальской земли, регион за регионом» [3, с. 153–155].
142Осенью 1920 г., после того, как части Красной армии про-
дbgmebkv по территории Забайкалья, Унгерн h гла_ Азиатской
диbabb отпраey_lky в Монгольский поход. Сандерленд кратко
описыZ_l осноgu_ моменты боев в Монголии. Гораздо больше
места он уделяет боям за Ургу, а также частным проблемам – ор-
ганизации снабжения hckd, отношению к монголам и
т.п. Аlhj
рассказыZ_l о еj_ckdhf погроме, который учинили hckdZ Ун-
герна после захZlZ Урги. Но, и это отмечено одним из рецензен-
тов, «почему-то не рассматриZ_lky план рестаjZpbb монархий, о
котором барон сообщал в сhbo письмах, а затем – на допросах»
1.
Зато у другого аlhjZ, С.Л. Кузьмина [1], целая глаZ от_-
дена общест_ggh-политическим a]ey^Zf барона Унгерна. При-
_^_f осноgu_, опорные моменты его haaj_gbc. Барон «был сто-
ронником абсолютной монархии, опирающейся на религию» [1,
с. 385]. «Детализируя, Унгерн гоhjbe, что у eZklb должна быть
только аристократия, помещики должны eZ^_lv землей, рабочие –
работать. Ни
крестьяне, ни рабочие не должны иметь праZ на ор-
ганизации, газеты и т.д.» [1, с. 386]. Образцом монархического
праe_gby был для него Восток: «Как погибает чело_q_klо на
Западе под ebygbyfb социалистических и анархических учений,
так воскресает чело_q_klо на Востоке, хранящее в сhbo сердцах
сys_ggu_ устои монархизма… Свет идет с Востока, где не
k_
еще люди испорчены Западом, где еще сylh, в неизменном со-
стоянии хранятся _ebdb_ начала добра и чести, посланные людям
самим Небом» (цит. по: [1, с. 388]).
Кузьмин назыZ_l Унгерна предшест_ggbdhf еjZabcp_\,
поскольку тот считал, что Россия имеет собственную траекторию
разblby, сближающую ее с Востоком. Восстановление монархии
должно начаться с Востока, из
Монголии, а затем на «местах»,
пишет Кузьмин, реконструируя a]ey^u Унгерна. «Монголам Ун-
герн заяbe, что ставит сh_c целью hkklZghление трех монар-
хий: русской, монгольской и маньчжурской… Монголия рассмат-
риZeZkv Унгерном как плацдарм для создания Срединной
империи и последующего осh[h`^_gby ЕjZabb. По слоZf Ун-
герна, он дbgmeky в Монголию для реализации своего
плана
борьбы против реhexpbhggh]h Китая за объединение k_o наро-
дов монгольского корня в одно Срединное (Среднеазиатское) ко-
1 Кузьмин С.Л. [рец.] // Восток (Oriens). – М., 2016. – № 1. – С. 195. – Рец.
на книгу: Sunderland W. The Baron’s cloak. A history of the Russian empire in war
and revolution. – Ithaca; London: Cornell univ. press, 2014. – 344 p.
143 чеh_ государстh от Амура до Каспийского моря, под гла_gkl-
hf маньчжурского хана. Судьбу Монголии Унгерн мыслил толь-
ко в подчинении маньчжурскому хану, о ее незаbkbfhklb гоhjbe
в том смысле, “что это просто только лозунг”… Унгерн стремился
к hkklZghлению державы Чингис-хана, куда Китай oh^be лишь
как составная часть» [1, с. 390].
Вернемся
к книге Сандерленда. В главе «Кяхта» охZq_g пе-
риод с конца мая 1921 г. до ареста Унгерна в а]mkl_ этого же года.
Автор кратко очерчивает историю этой местности, подробно анали-
зирует моменты похода на Сибирь. Поражение под Кяхтой стало
началом конца для барона и его hckdZ, ут_j`^Z_l Сандерленд.
В заключительной гла_ «Красная
Сибирь» несомненный
интерес представляют a]ey^u аlhjZ на причины казни барона и
его сраg_gby идеологии Унгерна и большеbdh\.
После захвата Унгерна допрашиZeb шесть раз – в Кяхте,
Иркутске и НоhgbdheZ_ске. Глаguf обbgbl_e_f был больше-
bd, профессиональный реhexpbhg_j Е.М. Ярослаkdbc. Осно-
u\Zykv на материалах допросов, Сандерленд отмечает одну
странную черту – Унгерн откро_ggh
гоhjbe о сhbo планах и
действиях, лишь иногда hajZ`Zy против некоторых деталей. По-
этому стенограммы некоторых допросов больше похожи на интер-
vx. Он словно hhqbx b^_e то, что он описыZe, как само собой
разумеющееся: суроuc характер hcgu; он делился сhbfb мыс-
лями о Боге, о монголах, еj_yo, политике. Его мысли об
убийст-
Zo и насилии носят странно отстраненный, почти мистический
характер [3, с. 215].
Сандерленд следующим образом объясняет подоплеку обb-
нений: «Осноguf обbgbl_evguf актом Ярослаkdh]h было то,
что преступление Унгерна, по сути сh_c было преступлением его
происхождения (носило классоuc характер. – Ю. Д.). Он не был
психически больным, а был типичным предстаbl_e_f своего
класса,
делая _sb, которые такие, как он, не могли не делать. Если
бы Унгерн мог поebylv на будущее, он бы наyaZe “h_ggmx дик-
татуру”, hkklZghление династии Романоuo, отобрал бы земли у
крестьян, запретил бы участие предстаbl_e_c “народа” в прави-
тельст_. Трибунал должен был пригоhjblv его к смертной казни,
потому что иного uoh^Z
нет. Дhjygklо “изжило себя”. Унгерна
надо казнить, чтобы “k_ бароны знали, что их ждет такой же ко-
нец”» [3, с. 220].
Интересны размышления аlhjZ о разнице между идеологи-
ей большеbdh\ и Унгерна как представителя своего класса и о
144 причинах такого расхождения . Идеологические различия между
большеbdZfb и дhjygklом были глубокими , пишет историк.
Большеbdb одержали победу над Унгерном отчасти из -за приe_ -
кательности их идеологии , и отчасти из -за того , как они ее исполь-
зоZeb . «Но различия между ними не были черно -белым контра -
стом красной и белой пропаганды , а скорее различием ,
происходящим из “родст_gghc реghklb ”. Ирония этой Красной –
Белой , так же как и д
ругих гражданских hcg, в том , что со_j -
шенно протиhiheh`gu_ протагонисты были порождением одного
истока , в данном случае Российской империи » [3, с. 221]. Больше-
bdb , как и Унгерн , тоже были «людьми империи». Среда реhex -
ционеров мультиэтнична , мобильна , кросс-культурна . Космополи -
тизм и нраu Унгерна были сформироZgu в э
литных ukrbo
h_gguo за_^_gbyo , а космополитизм большеbdh\ и их нраu
формироZeb реhexpbhggh_ подполье и hagbdrb_ Со_lu . Так
же , как он , большеbdb были озлоблены , на них поebyeb hegu
насилия Перhc мироhc hcgu , реhexpbb и Гражданской hc-
ны . Но самое глаgh_, – на них поebye распад империи . И ес
ли
большеbdb нашли uoh^ из этой ситуации , то Унгерн – нет, за -
ключает Сандерленд .
Но в то же j_fy , продолжает историк , между ними лежало
непреодолимое и непримиримое разногласие, в сердцевине кото -
рого – монархизм барона : «Для Унгерна монархия была стержнем
k_]h . Верность императору создаZeZ пирамиду _jghklb , кото -
рая, в сhx очередь, гар
антироZeZ единство империи . Таким об -
разом , k_ , что нужно сделать , – это hkklZghить монархию , и за
этим последует единстh . Империя есть источник мира и стабиль -
ности , чем их больше, тем лучше . Большеbdb же , наоборот , b^_ -
ли старую империю как гротеск и лицемерие , осноZggh_ на руси-
фикации и колониальном угнетении . ОсноgZy цель реhexpbb –
разру
шить старую систему и заменить ее ноhc » [3, с. 223].
15 сентября 1921 г. в НоhgbdheZ_ске перед расстрелом ба -
рон Роман Федороbq фон Унгерн -Штернберг снял свой дээл –
« плащ империи ».
* *
*
Со_jr_ggh иной раку
рс империи и жизни имперского че -
ло_dZ предстаe_g в работе американского историка Ильи Винко -
_pdh]h , который анализирует разные аспекты упраe_gby и жизни
145 на Аляске, когда она была российской территорией [4]. Книга со-
стоит из дmo частей: «Строительстh колониальной системы»,
«Русификация колониального населения». Во lhjhc части, в гла_
«Строительстh колониальной епархии», рассказыZ_lky, как при по-
мощи мягкой силы – прос_lbl_evklа и крещения в праhkeZие –
империя укрепляла свою eZklv, русифицироZeZ аборигенное на-
селение и распространяла
знание, образоZgb_ и культуру.
Одним из ярких представителей и подb`gbdh\ на этом пу-
ти был епископ Иннокентий (1797–1879), в миру – Иоанн Еk__ич
Вениаминов. Вначале посланный с миссионерской миссией, он со
j_f_g_f стал первым православным епископом Якутии, Приаму-
рья, Камчатки и Се_jghc Америки. Иннокентий про_e многие
годы на Аляске, актиgh распространяя праhkeZную _jm
и зна-
ние, строя школы, семинарию, храмы. Осhb\ местные языки, он
создал алфавит для алеутского языка. Его актиgZy подb`gbq_-
ская деятельность была ukhdh оценена церковными eZklyfb,
митрополит Москоkdbc Филарет увидел в нем «нечто сродни апо-
столам» [4, с. 154].
Одним из наиболее плодотhjguo для епископа оказался
1840 год. К этому j_f_gb он провел
на Аляске уже 14 лет, тща-
тельно и ^mfqb\h изучая местное население, его обычаи, традиции,
_jhания. Результатом этой многолетней плодотhjghc работы
миссионера и ученого стали изданные в том же году дmolhfgu_
«Записки об островах Уналашкинского отдела», с подробным и
полным этнографическим описанием, а также с размышлениями о
перспектиZo распространения праhkeZия, о
той пользе, которую
принесет христианизация не только местному населению, но и рус-
ской администрации. Важнейшим условием пребыZgby русских на
территории колонии он считал распространение праhkeZной _ju
и русской культуры, пишет И. Винковецкий.
В этом же году Вениаминов посетил Санкт-Петербург и Мо-
скm, он klj_qZeky и с представителями Синода, и
с императором
Николаем I, а также с рукоh^kl\hf Российско-Американской
компании (РАК), с москоkdbf митрополитом Филаретом. Вениа-
минов, рассказыZy о сh_f многолетнем миссионерском опыте,
«изменил hkijbylb_ российскими религиозными и с_lkdbfb
eZklyfb местного населения Аляски» [4, с. 154]. Его слоZ были
услышаны, а опыт признан полезным, потому что в ноябре 1840 г.
он был пострижен
в монашестh под именем Иннокентий, а уже
15 декабря того же года был рукоположен в сан епископа Камчат-
ского, Курильского и Алеутского. Территория его епархии была
146о
громна
: часть Якутии , Охотское побережье , Камчатка, Чукотка,
Аляска , Курильские ,
Командорские и Алеутские остроZ.
В те го
ды р аспростр анение пр аhkeZия , пишет Винко_p -
кий ,
было тесно сопряжено с русификацией . В период р оссийского
ко
лониального правления с_joaZ^Zq_c , если можно так ujZablv -
ся , х
ристианизации была интеграция коренного населения в соци -
альные структуры колонии, и , соо
т_lklенно , империи. Русские
официальные
лица, церкоgu_ и с_lkdb_ , рассматриZeb о браще-
ние в
праhke аb_ как мощное симhebq_kdh_ ору дие для привле -
чения
нерусских в русский духоguc мир . Для чиноgbdh в же ус -
пешно
е о бращение в праhkeZие местных было еще одним
ujZ`_gb_f
сh ей пр еданности империи. Хотя , оговариZ_l Вин-
ко
_pdbc , не k_ праhkeZные были лояльны к империи, и не k_
лояльные к империи обязательно были пр
аhkeZными .
КакоZ же роль епископа Иннокентия в это
м пр оцессе ? «Ви-
зит ВениаминоZ в
Санкт -Петербург изменил институциональную
осноm ПраhkeZной церкb в Америке и ее по
дход к миссионер -
ской деятельности .
Он добился того, что церкоv стала актиgh
участhать и тесно сотрудничать с РАК и другими организациями
Российской империи. Под рукоh^klом ВениаминоZ церкоv
значительно расширила свою деятельность в Русской Америке » [4,
с. 157]. Замечательный у
спех Иннокентия как колониального мис-
сионер
а и чело_dZ импер ии Винко_pdbc b^bl в том , что он был
именно тем типом
сys_gghkem`bl_ey и именно в том месте , ко -
торое требоZehkv империи на момент правления Николая I.
В те
годы
государстh прямо и актиgh f_rb\Zehkv в деятельность
церкb ,
например , император контролироZe состав Сино да, на-
значения епископов и архиепископов . Более того , Винко_pdbc
считает , что
пр аbl_e ьстh хо тело рефор мировать праhkeZное
духо_gklо
по западному образцу: праhkeZные сys_ggbdb
должны были походить на протестантских пасторов, у
делять
больше gbfZgby пропо_^yf ,
в котор ых должны проh^blvky не
только религио
зные, но и по литические идеи. Они должны ^h х-
ноeylv _jmxsbo
усерднее слу жить империи. Праbl_evkl\h
также haeZ]Zeh на
клирико в дополнительные административные
и бюрократические функции: составлять статистические
данные,
докладывать о
деятельности раскольников , читать прихожанам
ke
ух государст_ggu_ законы. Вениаминов р еghklgh исполнял
эти но
u_ обязанности сys_gghkem`bl_e_c , он регулярно докла-
147
дыZe
светским чиноgbdZf о раскольниках , или о тех , кто про -
пускал пропо_^b.
Впечатляющими были пастырские успехи ВениаминоZ ,
продолжает аlhj . Он неоднократно , устно и письменно , демонст -
рироZe яркие дидактические способности . Как чело_d империи ,
он призыZe туземцев к послушанию eZklb , как церкоghc , так и
с_lkdhc , имперской . Призыв к hklhj`_gghfm послушанию eZ -
сти был постоянной темой пропо_^_c миссионе
ра, а затем епи -
скопа . Еще в 1825 г. Вениаминов писал о своей пропо_^b але -
утам : «Во j_fy литургии я произнес пропо_^v , в которой описал
жизнь Иисуса Христа от его рождения до крещения . Глаguc мо -
ральный урок в том , что мы , подражая Христу, должны безропот -
но подчиняться любому начальст
m и исполнять его приказы »
(цит. по: [4, с. 157]). Вениаминов постоянно утверждал эти прин-
ципы , что делало его образцоuf примером «чело_dZ империи » и
идеальным партнером для РАК , пишет Винко_pdbc .
Красноречиuc миссионер , прибыrbc из -за океана , h -
площал ценности , которые праbl_evkl\h Николая I хотело про -
дbgmlv среди духо_gklа . Его актиgZy деятельность произ_eZ
i_qZle_gb_ на с_
тские и церкоgu_ eZklb . Сys_gghkem`bl_ev
был готов и хотел строить ноu_ отношения между церкоvx и
государстhf , между церкоvx и РАК . Пример Аляски подкреп -
лял надежды имперской eZklb на дальнейшее распространение
этих ноuo отношений по k_c территории страны. Для этого и
была организоZgZ ноZy епархия . Недаgh о^hеrbc Иннокен -
тий идеально подходил на роль перh]h епископа хорошо зн
ако-
мой ему пастu .
Создание ноh]h прихода и назначение деятельного и энер -
гичного епископа принесло свои плоды . Именно при Вениаминове
укрепились отношения между церковной eZklvx и рукоh^klом
РАК , к тому же более эффективными стали упраe_gq_kdb_ и дру -
гие отношения между колонией и метрополией . Учреждение ноhc
Ни
коло -Архангельской епархии поe_deh за собой ноu_ средства ,
создание консистории , строительство ноuo церк_c , у_ebq_gb_
числа духо_gklа . И , hafh`gh , самое главное , – gbfZgb_ самого
Санкт -Петербурга ! УчитыZy менталитет того j_f_gb и расстояния
между городами , это было Z`guf фактором .
Не менее Z`gh было назначение самого епископа : теперь
_l\b eZklb на Аляске как бы ураghешиZebkv . Глаu мест
ной
с_lkdhc и церкоghc eZkl_c сообща работали над достижением
общих целей , строя школы , в которых обучали не только Закону
148 Божьему, но и поbghению eZklyf, русскому языку, знакомили с
русской культурой и даZeb практические навыки, необходимые
будущим сотрудникам РАК. Таким образом ajZsb\Zebkv новые
поколения местных жителей – людей империи.
Однако не следует полагать, что епископ Иннокентий руко-
водствовался сугубо прагматическими или политическими целями.
Он очень лояльно, по-отечески относился к местному
населению и
считал, что особенности характера и менталитета способстmxl
усh_gbx праhkeZия и шире – русификации.
Сам Вениаминов был сторонником прос_s_ggh]h еjhi_c-
ского христианства, подчеркиZ_lky Винко_pdbf. И в соот_lkl-
bb со сhbfb a]ey^Zfb, iheg_ характерными для того j_f_gb,
он рассматриZe сhx миссию как прогрессистскую, прос_lb-
тельскую. «Они ureb из тьмы к с_lm» – так
писал епископ о
группе недаgh обращенных алеутов [4, с. 171].
Метафора семьи издавна используется для создания чуkl\Z
единстZ, объединения разрозненных народов и этносов. Применя-
лась она и в Российской империи – «царь-батюшка» – глава импе-
рии, глава метафорической семьи. Между крещеными эскимосами и
индейцами и их русскими крестными родителями строились отно-
шения отец –
сын. Создание подобных родст_gguo, семейных сy-
зей между подданными империи связыZeh их в единое государст-
h. Губернатор Аляски и епископ с энтузиазмом приняли на себя
отеческие роли по отношению к местному населению.
Следует при этом отметить, что родст_ggu_ отношения
между крестным и крестником подразумеZeb определенные обя-
зательстZ и u]h^u. Крещеные туземцы
более послушны и ло-
яльны компании – это принималось h gbfZgb_. Да и сами абори-
гены iheg_ практично подходили к u[hjm крестных родителей,
зачастую рукоh^klуясь их положением или соображениями пре-
стижа. Были и другие u]h^u. Русские брали на себя обязательст-
Z заботиться о потребностях сhbo «детей», а те, в сhx очередь,
получали не только ноh_ русское имя, но и материальные приоб-
ретения, например, подарки на праздники и т.п. У местных русских
быть крестным родителем туземца означало поukblv социальный
престиж. «Cyav между русскими крестными “отцами” и крещен-
ными туземными “детьми” стимулироZeZ социальную сплочен-
ность и дb`_gb_ местных жителей к обрусению» [4, с. 138]. Таким
образом, в итоге крещение служило имперским целям.
Надо отдать должное мудрости епископа Иннокентия, кото-
рый считал необходимым _klb туземцев по пути прогресса, т.е.
149 крещения и русификации, постепенно, шаг за шагом. Для него пе-
реход от дикости к циbebaZpbb был постепенным процессом, ко-
торый требоZe внимательного рукоh^klа со стороны тех, кто
достиг более ukhdhc ступени разblby. В данном случае речь
идет о морских офицерах, губернаторах, духо_gkl\_ и сотрудни-
ках РАК. Себя Иннокентий рассматриZe как «
учителя детей и
младенцев в _j_». «Он усиленно работал над тем, чтобы изобра-
зить роль Церкви и сhx собст_ggmx в героических терминах, и
использоZe сhc a]ey^ на туземцев для продb`_gby этого об-
раза и укрепления Церкb в колонии» [4, с. 172].
Епископ Иннокентий g_k _khfuc deZ^ в христианизацию
Русской Америки, в русификацию аборигенов
и креолов. О его
успехах гоhjbl и тот факт, что до сих пор некоторые группы ин-
дейцев и эскимосов Аляски испо_^mxl праhkeZ\b_ и считают
его сh_c, аборигенной _jhc, подчеркиZ_l аlhj [4, с. 156].
Рассмотренные в обзоре книги показыZxl разные формы
изучения истории империи через биографии. Вчисло прослежиZ_l
жизненный путь и gmlj_gg__ разblb_
чело_dZ, стоящего на
_jrbg_ eZklb; Сандерленд – попытку создания империи на ру-
инах прежней h_gguf способом; Винко_pdbc рисует принципи-
ально иную картину – подb`gbq_kdbc путь знания и прос_lb-
тельстZ от центра к самым дальним окраинам.
Список литературы
1. Кузьмин С.Л. История барона Унгерна: Опыт реконструкции. – М.: Товари-
щестh научных изданий КМК, 2011. – 659 с.
2. Миллер А.И. Империя Романоuo и национализм. Эссе по методологии исто-
рического исследоZgby. – М.: НЛО, 2006. – 241 с.
3. Sunderland W. The Baron’s cloak. A history of the Russian Empire in war and
revolution. – Ithaca; London: Cornell univ. press, 2014. – 344 p.
4. Vinkovetsky I. Russian America: An overseas colony of a continental empire, 1804–
1867. – Oxford, NY: Oxford univ. press, 2011. – 259 p.
5. Wcislo F. Tales of imperial Russia. The life and times of Sergei Witte, 1849–1915. –
N.Y.: Oxford univ.press, 2011. – 314 p.
150 УДК 94(470+571) “1914–1917”
БольшакоZ О.В.
КОНЕЦ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ:
СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
(Обзор)
Распад Со_lkdh]h Союза на 15 незаbkbfuo национальных
государств был hkijbgyl специалистами как «падение империи»,
что тогда считалось закономерным и исторически неизбежным.
В соот_lklии с господстhаrbfb в то j_fy представлениями,
осноZggufb на идее о стадиальности исторического процесса,
многонациональные империи яeyeb собой «архаичную» форму
государстZ и должны были смениться «соj_f_gguf» нацио-
нальным государством.
Суть исторической эволюции, как она
трактоZeZkv либеральной идеологией с ее идеей прогресса,
состояла в дb`_gbb к демократии западного типа, и националь-
ное государстh яeyehkv одним из ее атрибутов. Однако с тех пор
многое изменилось, и к началу ноh]h тысячелетия эти представ-
ления, составляrb_ осноm либеральной идеологии, были сущест-
_ggh проблематизироZgu – как
и сама эта идеология, которую
стали определять как исторически преходящий «западный про-
ект», принадлежащий эпохе Ноh]h j_f_gb. Произошедшее в ми-
роhc историографии расширение горизонтов (географических,
хронологических, культурных, дисциплинарных) способстhало
разblbx таких дисциплин, как глобальная история, и hagbdgh-
_gbx ноuo напраe_gbc, в том числе исследоZgbc империй
(imperial studies).
Актиgh развиZшиеся с 1990-х годов
, эти исследоZgby
были сразу hklj_[h\Zgu зарубежной русистикой, а kdhj_ и в
нашей стране, поскольку распад СССР сделал крайне актуальным
151 a]ey^ на Россию как многонациональную империю. В условиях
поur_ggh]h интереса к национальным проблемам и националь-
ным дb`_gbyf начинается серьезное теоретическое изучение им-
перий и национальных государств (nations), которые hkijbgbfZ-
лись как антитезы. Предполагалось, что по мере созреZgby
национального самосознания, с формироZgb_f отчетлиuo на-
циональных идентичностей на периферии империя рухнет – как
это
произошло с СССР и ранее – с Российской империей в 1917 г.
Столь «удобное» и простое объяснение распада СССР и, со-
от_lklенно, Российской империи, не казалось iheg_ удовлетво-
рительным, и конкретно-исторические исследования по мере на-
копления материала k_ убедительнее опро_j]Zeb эту схему. Как
отмечается в обобщающей работе В. Ки_ekhg и Р. Суни
, отход от
идеальных типов и обращение к историческому опыту дают инте-
ресные результаты. Характерные для империи практики «диффе-
ренциации» обнаружиZxlky в национальных государстZo, а
практики нациестроительстZ – в империях. По их мнению, дихо-
томия «нация / империя» доhevgh хорошо работает, когда речь
идет о более или менее гомогенных еjhi_ckdbo государстZo или
же
о морских империях с заокеанскими колониями; в случае Рос-
сии и других континентальных империй она куда менее очеb^gZ
[4, р. 12].
Следует заметить, что как такоZy проблема коллапса Рос-
сийской империи долгое j_fy находилась на обочине историче-
ских исследоZgbc. Зарубежные историки, отойдя от парадигм
эпохи холодной hcgu, и прежде k_]h от «парадигмы 1917
г.»,
сосредоточились на поиске факторов стабильности, обеспечиZ\-
ших столь долгое сущестhание и проц_lZgb_ Российской импе-
рии. Однако по мере приближения столетия Перhc мироhc hc-
ны k_ больше gbfZgby стали обращать на факторы разрушения,
поскольку одним из итогов hcgu явился распад четырех конти-
нентальных империй – Российской, Османской, Германской и им-
перии Габсбургов
.
Столетие Перhc мироhc hcgu, широко отмечаr__ky h
k_f мире и в нашей стране, застаbeh специалистов по-иному
a]eygmlv на Русскую реhexpbx, которая в нынешнем контексте
стала hkijbgbfZlvky как один из итогов Великой hcgu. Более
того, реhexpby 1917 г. в России оказалась лишь з_ghf в цепи
событий, которые состаbeb то, что в
соj_f_gghc историографии
назыZxl «мироuf кризисом начала ХХ в.». Сначала локальные
hcgu и реhexpbb (в России это Русско-японская hcgZ и реh-
152 люция 1905 г.), затем глобальный h_gguc конфликт, в ходе кото-
рого также происходят реhexpbb, уже большего масштаба, граж-
данские hcgu, распад четырех империй и образоZgb_ на их об-
ломках ноuo государств. Все это сопроh`^Zehkv глубокими
социальными и культурными трансформациями и при_eh к кар-
динальным изменениям k_]h мироустройстZ. Строго гоhjy, та-
кой
a]ey^ уже не нов, в зарубежной историографии он начал об-
ретать ebyl_evghklv в 2000-е годы, однако юбилей Перhc
мироhc hcgu сущест_ggh закрепил эти предстаe_gby, \_^y их
в публичный дискурс. И хотя в результате такого «осh_gby» обы-
денным сознанием они неизбежно станоylky общим местом, для
историков-русистов рассмотрение реhexpbb 1917 г. в широких
рамках общемироh]h кризиса насыщено проблемами.
Распад Российской империи, тесно сyaZшийся в соj_f_g-
ном сознании с Перhc мироhc hcghc и реhexpbhggufb по-
трясениями, – центральная тема настоящего обзора, анализирую-
щего соj_f_ggmx зарубежную историографию. Характерными ее
чертами являются международный состав исследоZl_e_c, публи-
кующихся при этом на английском языке, а также широкий гео-
графический
и хронологический охZl, что обуслоe_gh как самой
темой, так и общей для сегодняшней историографии тенденцией к
стиранию границ и глобальному a]ey^m на _sb. «Имперская па-
радигма» лежит в осно_ большинства соj_f_gguo исследований
падения царского режима, предлагая ноuc угол зрения на про-
блему и стаy h глаm угла hijhku о соотношении национально
-
го и имперского, о роли и aZbfhhlghr_gbyo центра и периферии,
о геополитике и империалистическом соперничест_, о колониа-
лизме и «пра_ наций на самоопределение».
* * *
Ярким примером имперских исследований является фунда-
ментальная монография одного из крупнейших американских ис-
ториков-русистов Альфреда Рибера, заслуженного профессора
Центрально-Еjhi_ckdh]h уни_jkbl_lZ в Будапеште [10] (рефе-
рат
на эту книгу помещен в настоящем сборнике). В сраgbl_ev-
ном ключе Рибер рассмотрел историю пяти империй (Габсбургов,
Российской, Османской, Сефеb^kdhc и Цинской) с момента обра-
зоZgby до почти одноj_f_ggh]h их распада в 1911–1923 гг. От-
праghc точкой исследования явилось ут_j`^_gb_, что почти k_
153 h_ggu_ конфликты Ноh]h j_f_gb разhjZqbались на перифе-
рии этих континентальных империй, где после гражданских hcg и
интер_gpbc 1918–1920 гг. образоZebkv ноu_ государстZ. Ос-
ноuаясь на но_crbo достижениях мироhc историографии,
аlhj предстаbe историю ЕjZabb как «борьбу за окраины», ко-
торая протекала на двух уроgyo: «с_jom, в ходе государст_ggh-
го строительстZ, и снизу –
в b^_ реакции порабощенных наро-
дов», добиZшихся сохранения сh_c культуры и аlhghfbb
«посредстhf сопротиe_gby либо приспособления к имперскому
праe_gbx» [10, p. 1]. От_j]Zy традиционные геополитический и
циbebaZpbhgguc подходы (как детерминистские и политически
нагруженные), А. Рибер использоZe более гибкий геокультурный
подход к изучению имперских окраин и фронтиров ЕjZabb, кото-
рый _^_l свое происхождение от
ранних теоретиков школы Ан-
налов и позhey_l учесть культурное разнообразие империй. Осо-
бое gbfZgb_ в книге уделяется Российской империи, которая с
конца XVIII в. заняла доминирующее положение среди континен-
тальных империй ЕjZabb. Их распад, по заключению Рибера, по-
ложил начало ноhfm периоду кризисов и международных кон-
фликтов, характеризующемуся ukhdbf уровнем насилия и
дестабилизацией, а его последстby ощущаются государстZfb-
преемниками по сей день.
Обобщающий труд Рибера окончательно закрепил в исто-
риографии a]ey^ на окраины континентальных империй как «ос-
париZ_fh_ геополитическое пространстh», где национальные
границы представляли собой нечто размытое, проницаемое и под-
b`gh_, и ориентироZe исследоZl_e_c на uyление множест-
_gguo и сложных aZbfhkязей, как
межгосударст_gguo, так и
межкультурных, и межэтнических.
Значение «имперской парадигмы» для изучения Первой ми-
роhc hcgu было хорошо обосноZgh американским исследоZl_-
лем Рональдом Суни в предислоbb к сборнику «Империя и нацио-
нализм на hcg_», изданном в рамках крупного международного
проекта «Великая hcgZ и реhexpby в России, 1914–1922» [12].
Актуальность такого подхода, пишет он, определяется
тем фактом,
что после Перhc мироhc hcgu произошло падение континен-
тальных империй в Еjhi_, а Вторая мироZy hcgZ оказала тот же
эффект на морские колониальные империи. Автор отмечает, что
распад империй под натиском освободительных дb`_gbc и обра-
зоZgb_ ноuo национальных государств было принято описывать
как «естест_gguc» процесс, в ходе которого «
архаичные» империи
154 уступили место «соj_f_gguf» нациям. Считалось, что две эти
государст_ggu_ формы несоf_klbfu [12, p. 1–2]. Однако совре-
менные исследоZgby демонстрируют куда более сложные их
aZbfhhlghr_gby и даже позheyxl в некоторых случаях предпо-
ложить, что «национальное осh[h`^_gb_ заканчивалось образо-
Zgb_f мини-империй, замаскироZgguo под национальное госу-
дарстh», как это произошло, например, с Польшей [12, p. 4].
ВозjZsZykv к
ленинским определениям Первой мироhc
hcgu как империалистической, захZlgbq_kdhc, хищнической,
как борьбы за передел мира и капитала, Суни замечает, что Ленин
был, пожалуй, «не так уж неправ». Пусть соj_f_ggu_ авторы и
используют другую терминологию, однако и они признают, что
центральное место в Великой hcg_ занимал кроZый конфликт
империй и наций, который при_e
к слому _dhых монархий и
рождению на их обломках ноuo государств. Этот феномен по-
прежнему не поддается простым объяснениям, и путь к понима-
нию лежит в признании значимости империй [12, p. 7].
А. Рибер иначе интерпретирует итоги Перhc мироhc hc-
ны, назыZy hagbdrb_ после нее новые государстZ «миниатюр-
ными _jkbyfb сhbo имперских предшест_ggbdh\» (10,
р. 533) и
указыZy на их отличия от империй. Действительно, риторика
строителей ноuo государств в Прибалтике, в Восточной и Цент-
ральной Европе яeyeZkv по сути своей «национальной», а не «им-
перской». Однако для удоe_l\hjbl_evgh]h решения этой проблемы
следовало бы более точно определиться с характеристиками дmo
типов праe_gby. В книге Ки_evkhg и Суни
яgh просматриZ_lky
тенденция рассматриZlv имперское как насильст_ggh_, импли-
цитно протиhihklZляя его «либеральному» национальному. В то
же j_fy аlhju стаyl hijhk о сходст_ практик ассимиляции
этнических меньшинств в империи и национальном государст_
[4, р. 12].
Специальное рассмотрение проблема соотношения нацио-
нального и имперского государст_ggh]h строительстZ в Еjhi_ и
ЕjZabb в течение «длинного XIX в
.» получила в сборнике статей,
подготоe_gguo в ходе работы нескольких конференций в Буда-
пеште и Манчестере. Как указыZxl h едении составители
сборника Стефан Бергер и Алексей Миллер, протиhihklZление
империи и национального государстZ как «глубоко различных
типов политической организации общестZ и пространстZ» ha-
никло в конце XIX в. и до недаg_]h j_f_gb доминироZeh
в ис-
ториографии. Считалось, что национальное государстh представ-
155 ляет собой следующую, постимперскую, стадию «нормального»
исторического разblby; эта идея лежит в осно_ аlhjbl_lguo
трудов Э. Геллнера. Целью издания, пишут аlhju, яey_lky пере-
смотр такого дихотомического подхода на осноZgbb теоретичес-
ких и конкретно-исторических исследоZgbc, сосредоточенных на
изучении национального строительстZ в центральной части импе-
рий (имперском ядре – imperial core) [1, p. 2–3].
Во едении подчеркиZ_lky,
что XIX в. являлся не только
«эпохой национализма», но и «эпохой империй», причем проекты
нациестроительстZ в метрополии были напраe_gu на сохранение
и дальнейшее расширение той или иной империи, а не на транс-
формацию ее в национальное государстh [1, p. 3]. В центре gb-
мания аlhjh\ – тесное переплетение «нации» и «империи» в
крупных еjhi_ckdbo государстZo,
что позhey_l им использо-
Zlv термин «имперская нация» применительно к национальной
политике h k_o ее многочисленных прояe_gbyo.
С. Бергер и А. Миллер u^_eyxl несколько осноguo сфер,
в которых имперское неразрыgh сyaZgh с национальным.
Во-перuo, это различные аспекты «упраe_gby пространстhf»,
которое dexqZ_l в себя так назыZ_fmx «hh[jZ`Z_fmx геогра-
фию», миграции, разblb_
систем коммуникаций и городов (преж-
де k_]h столичных, исполняющих функцию национальной и им-
перской столицы одноj_f_ggh). Во-lhjuo – культурная и
лингbklbq_kdZy консолидация на элитарном и низоhf уровнях;
большую роль здесь играют предстаe_gby о «Другом» и идеи о
циbebaZlhjkdhc миссии. Третья сфера касается экономики (раз-
blby экономических сya_c между разными регионами
империи),
чет_jlZy – политики, в том числе механизмов политического h-
e_q_gby населения, напраe_gguo на создание чувства причаст-
ности (речь идет в первую очередь о концепции гражданстZ и со-
циальных праZo). ЧрезuqZcgh Z`gu g_rgyy политика в целом
и соперничестh между империями в частности, пишут аlhju [1,
p. 5–6]. Особое gbfZgb_ h едении уделяется истории hagbd-
но_gby и сосущестhания терминов «нация» и «империя» в Ве-
ликобритании, Германии и России, что дает hafh`ghklv под-
черкнуть aZbfhi_j_ie_l_gb_ имперского и национального.
Материалы сборника позheyxl С. Бергеру и А. Миллеру
сделать ряд заключений. Во-перuo, нации hagbdZxl gmljb им-
перий в ситуации межимперского соперничестZ; h-lhjuo, на-
циестроительстh следует анализироZlv в
имперском контексте,
что спра_^ebо как для сепаратистских национальных движений
156 на периферии, так и для националистических проектов в метропо-
лии. Наконец, именно нациестроительстh в метрополии яeyehkv
на деле одним из осноguo инструментов усиления конкуренто-
способности империй [1, p. 30].
Нельзя сказать, что эти заключения безогоhjhqgh прини-
маются историками. В комментариях специалистов по сраgb-
тельной истории империй, помещенных в том же сборнике, оспа-
риZxlky
многие из этих постулатов. В частности, Доминик
Ли_g, британский историк, один из перuo зарубежных русистов
начаrbc актиgh использоZlv имперскую парадигму, осноuа-
ется в своих рассуждениях на протиhihklZлении империи и на-
ции, несоf_klbfuo, по его мнению, h многих случаях [5]. В сh-
ей недаg_c книге он подробно рассмотрел путь России к
реhexpbb, сосредоточив
сh_ gbfZgb_ на «мире империй», од-
нако в своем понимании исторических процессов он не ur_e за
рамки теории модернизации и предстаe_gbc о мироустройст_,
бытоZших в годы холодной hcgu [6]. Он пишет, что в XIX –
начале ХХ в. еjhi_ckdb_ государстZ и народы условно можно
отнести к «перhfm миру» разbluo стран и «lhjhfm», который
состаeye европейскую периферию, простираrmxky от Ирландии
до России. Причем «lhjhc мир» не имел четких национальных
границ, его главными характеристиками яeyebkv экономическая и
политическая отсталость и «запаздывание» модернизационных
процессов. Для _ebdbo держав еjhi_ckdZy периферия служила
ареной соперничестZ и точкой приложения имперских циbebaZ-
торских устремлений. Ли_g подчеркиZ_l колониальный характер
притязаний на нее стран
«перh]h мира», от_lhf на которые стал
рост национализма – его Ли_g считает «глаghc угрозой» импе-
риям, uah\hf стабильности и k_fm миропорядку, что в 1914 г. и
при_eh к глобальному конфликту. Характерно, что Россию он
относит одноj_f_ggh к категории _ebdbo держав, многонацио-
нальных империй и «lhjhfm миру».
Ли_g рассматриZ_l Россию и ее g_rgxx
политику в об-
щемироhf контексте, подчеркивая сходстZ и в устремлениях
_ebdbo держав, и в идеологических течениях, и в экономических
и социальных проблемах, стояrbo перед hxxsbfb странами.
Однако обширность территории, неразblhklv транспортной сети,
неоднородность империи Романоuo значительно усугубили тяго-
ты hcgu, которые и при_eb в итоге к реhexpbb. И k_ же глав
-
ная причина падения империи – архаичность форм политического
и социального устройстZ, характерных для стран «lhjh]h мира», а
157 в итоге – для империй, которые в эпоху национализма были обре-
чены.
Это мнение, долгое j_fy господстhавшее в историогра-
фии, оспариZ_lky в монографии американского историка, специа-
листа по Османской империи, Майкла Рейнольдса [9]. Он опро_j-
гает аргументы о «неодолимой силе» национализма и отказыZ_lky
от национально-исторической перспектиu, анализируя события в
Османской империи
и граничиrbo с ней регионах Российской
империи как результат геополитической конкуренции в условиях
кардинальной трансформации глобального миропорядка. В центре
его gbfZgby – история соперничестZ Российской и Османской
империй в начале ХХ в., начиная с Младотурецкой реhexpbb
23 июля 1908 г., когда султан ugm`^_g был отказаться от абсо-
лютной eZklb, и заканчиZy периодом Перhc
мироhc hcgu. По
мнению автора, процесс распада этих империй был и причиной, и –
в то же j_fy – следстb_f hcgu. Таким образом, именно межго-
сударст_ggh_ соперничестh, а не этнонациональные движения
представляются Рейнольдсу ключом к пониманию тех событий,
которые происходили в пограничных регионах этих империй в
начале ХХ столетия. В то же j_fy
Рейнольдс стремится рассмот-
реть и то, каким образом динамика глобального межгосударст_ggh-
го соперничестZ ebyeZ на региональные по_kldb дня, в частности
содействуя формироZgbx ноuo политических идентичностей.
РассматриZy aZbfh^_ckl\by России и Османской империи
до июльского кризиса 1914 г., аlhj определяет «структурные и
системные детерминанты, которые формироZeb российско-
турецкие отношения на межгосударст_gghf уроg_, или
на уров-
не “ukhdhc политики”» [9, p. 19]. В то же j_fy он анализирует и
уро_gv региональной, «низовой» политики («low politics»). При
этом указыZ_l на одно Z`gh_ обстоятельстh, которое, по его
мнению, делало империи особенно уязвимыми. Он пишет, что в
отличие от государств-наций, где достаточно однородное по сh-
ему этническому состаm население управляется ukljh_ggufb в
рамках единой схемы государст_ggufb структурами, империи
имеют в сh_f составе территории не только с преобладанием тех
или иных этнических групп, но зачастую и со специфическими
структурами упраe_gby, которые не k_]^Z дейстmxl согласо-
Zggh с имперскими eZklyfb, а порой даже в чем-то конкурируют
с ними. Кроме того, российско-турецкая граница
в начале ХХ в.
разделила некоторые народы между дmfy государстZfb, что в
итоге стало точкой приложения для политики соперничестZ, ко-
158 гда каждая из сторон стремилась дестабилизировать пограничные
области соседнего государстZ, рассчитыZy таким образом реали-
зоZlv сhb геополитические интересы.
Одним из инструментов этой политики яeyehkv продb`_-
ние национальной идеи. Рейнольдс фиксирует использоZgb_ «на-
ционалистического инструмента» и российскими чиноgbdZfb,
делаrbfb в Восточной Анатолии ставку на местных курдов, и
Турцией, которая в годы
Перhc мироhc hcgu стремилась ока-
зыZlv ebygb_ на российских мусульман, а также пыталась нала-
дить отношения с националистическими украинскими и грузин-
скими организациями и понтийскими греками. Собственно, этими
инструментами пользоZebkv k_ государстZ для реализации сh-
их геополитических интересов. Рейнольдс отмечает, что Британия
еще с 1916 г. поддержиZeZ uklmie_gby бедуинских племен про-
тив
имперских eZkl_c, проha]eZr_ggu_ англичанами «Великой
арабской реhexpb_c». Англичане стимулироZeb этническую
дифференциацию арабов и их национальные чуklа, с тем чтобы
обеспечить в итоге отделение арабских территорий от Османской
империи.
Рейнольдс _kvfZ прагматически трактует политику Осман-
ской империи, как gmlj_ggxx, так и g_rgxx, считая, что она
была напраe_gZ исключительно на обеспечение безопасности,
а
идеологическая мотиZpby здесь отсутстhала. По его мнению,
klmie_gb_ в Первую мироmx hcgm hсе не было обуслоe_gh
панисламистскими или пантюркистскими амбициями. Точно так
же и массоh_ истребление армян, находиrboky под турецкой
eZklvx, и начаrZyky тюркизация Анатолии в годы hcgu пред-
стаeyxlky ему не прояe_gbyfb агрессиgh]h национализма, а
спланироZgghc акцией, призZgghc обеспечить
реализацию госу-
дарст_gguo интересов Османской империи. Турецкую экспансию
в Азербайджан и Дагестан в 1918 г. автор опять-таки рассматриZ_l
не в категориях этнорелигиозной солидарности, а как последоZ-
тельную реализацию геополитических императиh\, в данном слу-
чае – стремление обеспечить сущестhание независимых азер-
байджанского и се_jhdZ\dZakdh]h государств как «страхоdb» от
будущего hajh`^_gby России. Политика
Османской империи в
отношении реhexpbhgghc России в 1917–1918 гг. также пред-
стаeyeZ собой прагматичное стремление hkihevahаться измене-
ниями в региональном балансе сил. Соот_lklенно, Грузия, Ар-
мения и Азербайджан как незаbkbfu_ государстZ hagbdeb не
столько в результате разblby национального самосознания наро-
159 дов КаdZaZ, сколько ke_^kl\b_ конкуренции крупных держав в
условиях станоe_gby ноhc системы регулироZgby международ-
ных отношений.
Неудиbl_evgh, что распад Османской империи Рейнольдс
трактует исключительно в политическом ключе. Он пишет, что
Мудросское перемирие перечеркнуло k_ достижения Турции в
Перhc мироhc hcg_, лидеры младотурок ugm`^_gu были с
позором бежать из Стамбула; k_
члены праb\r_]h в годы hcgu
«триумbjZlZ» – Эн_j-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша были
убиты. Это и стало началом крушения Османской империи, в ко-
тором национализм сыграл, в интерпретации Рейнольдса, лишь
kihfh]Zl_evgmx роль.
В соj_f_gguo зарубежных исследоZgbyo Первой мироhc
hcgu и реhexpbb в России _^_lky актиguc поиск ноuo ана-
литических
инструментов, которые позhebeb бы лучше понять
сложный процесс, разhjZqbаrbcky на обширной территории
нескольких империй в перhc четверти ХХ в. Так, американский
историк Марк фон Хаген предложил iheg_ конкретную теорети-
ческую рамку для изучения событий на Восточном фронте: это
концепция «переплетенных историй» (entangled histories, histoire
croisee), получиrZy распространение в 2010-х годах и уделяющая
осноgh_ gbfZgb_
сyayf, заимстhаниям и aZbfh^_ckl\byf.
По его мнению, она обладает большим потенциалом при рассмот-
рении как хода Перhc мироhc hcgu, так и ее итогов. Он пишет,
что именно интенсиghklv сya_c, сущестhаrbo в мирное j_-
мя между Германией, монархией Габсбургов, Россией, Османской
империей и Сербией, обуслоbeZ ту форму, в которой разhjZqb-
ZeZkv hcgZ
, значительно усилив ее разрушительный характер. По
его слоZf, «мириады переплетений» в итоге при_eb к тому, что
конфликт на Восточном фронте продлился до 1922–1923 гг., а по-
слеh_ggZy реконфигурация этого региона оказалась столь ради-
кальной [3, p. 10–11].
ПодчеркиZy сложность этноконфессионального и демогра-
фического состаZ рассматриZ_fuo государств, аlhj указыZ_l
на тот факт, что на протяжении
долгого j_f_gb их политические
цели заключались в перекраиZgbb границ за счет соседей-
соперников. Однако при k_c напряженности отношений между
ними сущестhали и тесные сyab, причем зачастую на личном
уроg_ – особенно в h_gghc и дипломатической сферах, не гоhjy
уже о династическом родст_. «Переплетения» в экономике были
также исключительно сильны и касались не
только g_rg_c тор-
160 гоeb, иностранных концессий и ин_klbpbc капитала, но и рынка
труда. Не менее сильными были культурные, религиозные и идео-
логические «переплетения». В годы hcgu рmlky старые и hagb-
кают ноu_ «переплетения», такие как насильст_ggu_ миграции
и оккупация территорий протиgbdZ.
Статья фон Хагена показательна в том отношении, что в ней
затронуты осноgu_
темы и сюжеты, присутстmxsb_ в соj_-
менных зарубежных исследоZgbyo Перhc мироhc hcgu и ре-
hexpbb 1917 г. Это беженцы и h_gghie_ggu_, политика оккупа-
ционных режимов (прежде k_]h национальная), насилие (h_ggh_,
этническое, реhexpbhggh_ и контрреhexpbhggh_ и пр.).
Аlhj сраgbает политику оккупационных режимов Гер-
мании, Аkljbb и Российской империи, которые, как он подчерки-
Z_l
, стремились реализоZlv на оккупироZgguo землях то, что
было неhafh`gh сделать gmljb страны. При этом k_ они разыг-
рыZeb националистическую карту, пытаясь приe_qv на сhx
сторону этноконфессиональные меньшинстZ и обещая им те или
иные приbe_]bb. Формы управления оккупироZggufb террито-
риями изменялись по мере того, как менялся общий контекст.
В 1915–1916 гг. ситуация
стала иной после серии депортаций, аре-
стов, казней, массоh]h бегства с территорий Польши, Галиции и
Украины евреев, поляков и украинцев, предстаbl_e_c местных
элит, церкоguo иерархов [3, p. 33]. Затем последоZeb реhexpby
в Петрограде, Брестский мир – они также коренным образом ме-
няли контекст, в котором действоZeb германский и аkljbckdbc
оккупационные режимы в этом регионе.
Политика
Германии на оккупироZgguo территориях Поль-
ши, Литu, Курляндии и Западной Белоруссии (получиrbo на-
зZgb_ Ober Ost), так же как и Аkljbb в Сербии, имели сhb осо-
бенности. Но h k_o случаях, пишет аlhj, оккупанты оказались в
сильнейшей степени hлечены в сложные и конфликтные отно-
шения с местными национально-осh[h^bl_evgufb дb`_gbyfb, а
их
политика имела «heghой эффект», распространяясь и на дру-
гие территории. Так, практики надзора, цензуры, поиска «полити-
чески неблагонадежных» (шпиономания) из h_gguo зон распро-
странялись и на территории самих hxxsbo держав [3, p. 34].
С точки зрения «переплетений», hagbdrbo в период Перhc
мироhc hcgu, аlhj рассматриZ_l проблему h_gghie_gguo,
которые состаeyeb значительную группу в количест_gghf от
-
ношении. На Восточном фронте их было 6 млн человек (на Запад-
ном – 2,5 млн.), подаeyxs__ большинстh служили в русской и
161 аkljh-_g]_jkdhc армиях [3, p. 36]. Труд h_gghie_gguo сразу же
стал актиgh использоZlvky в сельском хозяйст_ и промышлен-
ности, глаguf образом на строительст_ дорог и добыче полез-
ных ископаемых. Результатом стало осноZl_evgh_ их знакомстh
с местными условиями и культурой, пишет аlhj, интеграция в
местную жизнь iehlv до создания семей. Судьба десятков тысяч
смешанных
браков, которые не при_lklоZebkv ни в Австро-
Венгрии, ни тем более в Германии, стала предметом перегоhjh\
между разными странами, затянуrboky на долгие годы [3, p. 39].
РассматриZ_lky в статье и «имперский антиколониализм»,
который особенно актиgh практикоZeky Германией и заключался
в разжигании национализма среди «угнетенных народов» Россий-
ской империи. Одним из его прояe_gbc стало создание
«нацио-
нальных» лагерей для h_gghie_gguo, где проh^bebkv мероприя-
тия по их «культурному разblbx». В свою очередь, российский
Генштаб ukdZaZe идею о создании национальных h_gguo частей
из пленных, принадлежащих к этническим меньшинстZf, кото-
рые h_\Zeb бы против сhbo государств. Идея была реализоZgZ
после 1917 г., когда ЧехослоZpdbc легион сыграл решающую
роль в
разжигании гражданской hcgu в России [3, p. 42]. Не была
чужда «националистическим экспериментам» и империя Габсбур-
гов, где был создан план объединения национальных украинских и
турецких легионов для захZlZ Кубани и разжигания реhexpbb на
Украине, который, однако, так и не был реализоZg [там же].
М. фон Хаген уделяет gbfZgb_ не столько распаду импе-
рий
, сколько его результату. Он перечисляет осноgu_ _ob уста-
ноe_gby мира и про_^_gby границ на территории быr_]h Вос-
точного фронта, где h_ggu_ дейстby не утихли окончательно и
после заключения Лозаннского мирного догоhjZ в 1923 г. Он ука-
зыZ_l на значимость «переплетений» h_ggh]h j_f_gb, в частно-
сти, «наследия» в b^_ h_gghie_gguo и беженцев,
проблемой ре-
патриации которых занимались k_ участники hcgu. Поскольку
перед hagbdZшими в ходе hcgu ноufb государст_ggufb об-
разоZgbyfb стояла проблема создания собственных армий, нача-
лась острая конкуренция за h_gghie_gguo, находиrboky на их
территории. Так, аlhj упоминает о столкно_gbb по этому hijh-
су между представителями гетмана Скоропадского и Белой армии.
В сhx
очередь большеbdb рекрутироZeb десятки тысяч плен-
ных, dexqZy _g]jh\, для борьбы с силами «международной и
gmlj_gg_c контрреhexpbb» [3, p. 46].
162По мнению аlhjZ, именно беженцы и h_gghie_ggu_ в зна-
чительной степени способстhали радикализации ситуации, од-
нако реhexpby 1917 г. и антиh_ggZy политика Со_lkdhc России
также g_keb большой deZ^ в ее обострение. Краткоj_f_ggZy
победа реhexpbhgguo леuo сил в Венгрии, БаZjbb, на Запад-
ной Украине, а также в Риге, Таллинне, Хельсинки и др.
привела к
мобилизации крайне правых националистов. Результатом этих
гражданских hcg, сильно различаrboky по своему масштабу,
стала трансформация общестZ, экономики и политики – куда бо-
лее значительная, чем в государствах, воеваrbo на Западном
фронте. Еще одна особенность, отличаrZy Восточный фронт,
пишет М. фон Хаген, заключалась в том аlhjbl_l_, который при-
обрели там h_ggu_
. В итоге после окончания hcgu к eZklb в
Германии, Польше, Венгрии и других странах пришли участники и
герои hcgu [3, p. 46–47].
В статье демонстрируется сложность aZbfhhlghr_gbc «на-
ционального» и «имперского», и национализм uklmiZ_l лишь
одним из «переплетений» h_ggh]h j_f_gb.
Непосредст_ggh проблеме национализма посys_gZ поме-
щенная в этом же сборнике статья американского историка
Эрика
Лора, предложиr_]h новый термин «h_gguc национализм» (по
аналогии с «h_gguf коммунизмом»), который подразумеZ_l
альтернатиguc подход [6]. Он пишет, что _^msb_ теоретики
Э. Геллнер, Б. Андерсон и др. сосредоточиZeb gbfZgb_ на соци-
альных, интеллектуальных и культурных предпосылках созреZ-
ния национализма в процессе модернизации. По мнению Лора,
гораздо лучше объясняют особенности национализма менее
зна-
менитые теории, которые считают его чем-то g_rgbf, «приписы-
Z_fuf» людям в те или иные исторические периоды, чаще k_]h
в экстремальные моменты распада государства или hcgu, имею-
щие мобилизующий эффект. «Национальность» в таких случаях
кристаллизуется g_aZigh, станоblky формой мироhaaj_gby и
осноhc для индиb^mZevguo и коллектиguo дейстbc. Термин
«h_gguc национализм
» побуждает мыслить именно в этом на-
праe_gbb, особенно когда речь идет о Перhc мироhc hcg_,
«мобилизоZшей экономику, армию, этнические сообщестZ и
политические дb`_gby в Российской империи самым беспреце-
дентным образом» [7, p. 93].
Аlhj обращает gbfZgb_ на два ключеuo аспекта h_ggh-
го национализма – пространст_gguc (он разhjZqbался на за-
падных окраинах империи) и институциональный
(армия стала
163 глаguf _jrbl_e_f судеб населения в этих областях). На смену
опытным администраторам пришли h_ggu_, ничего не знающие о
местных условиях, но глаgh_, имеющие сh_c задачей не управ-
ление, а победу в hcg_ [7, p. 94].
Обобщая имеющиеся исследования оккупационной полити-
ки России и проблемы беженства, Э. Лор приходит к uоду, что
национальность с первых
же дней стала главным критерием клас-
сификации населения. Однако если для беженцев национальность
была категорией культурной и этнической, осноhc для их объе-
динения в сообщестZ и землячестZ, то для миллионов других это
был hijhk формального гражданства. С началом hcgu Россий-
ская империя (как и другие hxxsb_ держаu) предприняла шаги
по интернироZgbx
jZ`_kdbo подданных. Доhevgh быстро эта
по сущестm h_ggZy акция преjZlbeZkv в массовую кампанию
«искоренения» иностранцев. Получив неограниченное праh на
депортацию, про_^_gb_ рекbabpbc и сек_kljh\, h_ggu_ реали-
зоuали его исключительно актиgh в прифронтоuo зонах и в
столицах. Под даe_gb_f командоZgby, а также патриотической
прессы гражданские eZklb занялись ликb^Zpb_c иностранного
участия в
экономике, в результате чего были закрыты тысячи мел-
ких предприятий и целый ряд крупных корпораций [7, p. 97].
На примере борьбы с «засильем иностранцев» в предприни-
мательст_ и сельском хозяйст_, нацеленной, как пишет аlhj, на
передел собст_gghklb (в том числе земли) и передачу контроля в
экономике этническим русским, в статье формулируются отличия
национализма
мирного j_f_gb от h_ggh]h. Он пишет, что при-
зыu подобного содержания зmqZeb и раньше, однако hcgZ дала
мощную мотиZpbx и инструменты в b^_ депортаций, экспро-
приаций и низового насилия, позheb\rbo претhjblv национали-
стическую пропаганду в жизнь. Националистическая мобилизация
h_ggh]h j_f_gb создала ноuc контекст для погромов, направ-
ленных на «коммерческие диаспоры» немцев
, поляков, евреев.
По мнению аlhjZ, концепт «h_ggh]h национализма» даже
в большей степени полезен для изучения Гражданской, а не Пер-
hc мироhc hcgu. Именно тогда польская, украинская и другие
национальные армии h_али с белыми, красными и зелеными, а
национализм h_ggh]h j_f_gb достиг сhbo экстремальных зна-
чений [7, p. 106].
Алексей Миллер в статье «Роль
Первой мироhc hcgu в со-
стязании между украинским и k_jhkkbckdbf национализмом» [8]
указыZ_l на безосноZl_evghklv распространенного мнения, что
164 hcgZ устранила преграды для уже якобы достаточно сформиро-
Z\r_]hky украинского движения. В то же j_fy, пишет он, hcgZ
(перuc год которой отмечен kie_kdhf русского национализма)
имела дhcklенный эффект в отношении региональных национа-
лизмов. С одной стороны, усилился репрессиguc компонент в
политике eZkl_c, с другой – hagbdeZ атмосфера неопределенно-
сти, побуждаrZy строить
фантастические планы о будущем той
или иной нации в послеh_gghc Еjhi_.
В первые же месяцы hcgu оккупация Галиции продемонст-
рироZeZ особое gbfZgb_ империй к этничности: русские проh-
дили политику подаe_gby украинцев и греко-католической церкви
(dexqZy арест митрополита Шептицкого), аkljbcpu отпраeyeb
в концентрационные лагеря прорусски настроенных русинов. По
слоZf автора
, после отступления 1915 г. произошел серьезный
сдb] в соотношении сил k_jhkkbckdh]h и украинского национа-
лизма. После эZdmZpbb из Галиции более 100 тыс. тех, кто симпа-
тизироZe русским, оккупационные eZklb ликb^bjhали органи-
зации русских националистов на этой территории и стали
финансироZlv украинское дb`_gb_. Это в значительной мере
подорZeh престиж России в глазах неполитизироZgghc
части
населения, в осноghf крестьянства [8, p. 84].
В 1917 г., когда произошло крушение имперского центра,
для протиh^_cklия разZem армии под влиянием пропаганды
большеbdh\ и в условиях массоh]h дезертирстZ Верхоgh_ ко-
мандоZgb_ предложило политику ее «национализации». По мне-
нию Миллера, создание национальных частей имело колоссальные
последстby для Белоруссии, Украины и Бессарабии, которые в
полной мере
прояbebkv после большеbklkdh]h переhjhlZ. Эпо-
ха реhexpbhggh]h кризиса преjZlbeZ армию в незаbkbfh]h иг-
рока. И когда в 1918 г. мироZy hcgZ в Восточной Еjhi_ транс-
формироZeZkv в ряд гражданских hcg, немалое место в них
занимали конфликты полуh_gguo соединений, сражавшихся за те
или иные «этнические» территории. Эфемерность hagbdZших на
Украине государств (гетманстh
Скоропадского, Директория Пет-
люры) сb^_l_evkl\hала о пределах hafh`ghkl_c украинского
национализма, пишет автор, замечая, что Нестор Махно, пользо-
Zшийся немалой поддержкой населения, hh[s_ не использоZe
украинскую риторику. По его мнению, исторические данные сb-
детельстmxl о том, что причины распада империи следует искать
k_-таки в центре, а не в антиимпериалистических движениях на
периферии [8, p. 87].
165 Достаточно целостная концепция, сyauающая h_^bgh Пер-
mx мироmx hcgm, распад империй и революцию в России, пред-
ставлена в работе американского историка Джошуа Санборна [11].
Он доказыZ_l, что крушение Российской, Османской и Габсбург-
ской империй предстаeyeh собой прояe_gb_ процесса деколони-
зации, который происходил в годы Великой hcgu почти h k_c
Восточной и
Южной Еjhi_ и на Среднем Востоке. По мнению
Санборна, термин «деколонизация», которым обычно обозначают
осh[h`^_gb_ колоний от eZklb «белого чело_dZ» после Второй
мироhc hcgu, достаточно широк, чтобы применить его к анали-
зу реалий 1914–1922 гг. Он позhey_l посмотреть на события Ве-
ликой hcgu и реhexpbb как на многофакторный стадиальный
процесс, который начался
задолго до убийстZ в Сараеh, и пере-
стать сосредоточиZlvky на том, что происходило в Берлине, Лон-
доне и Париже, в то j_fy как кризис разhjZqbался на Балканах.
По мнению Санборна, главный конфликт в годы Первой мироhc
hcgu заключался hсе не в том, кто будет осущестeylv импе-
риалистический контроль в мире, –
под hijhk было постаe_gh
само сущестhание контроля такого рода.
Предложенный Санборном угол зрения дает hafh`ghklv
иначе рассмотреть проблему национализма в Восточной Еjhi_.
Он пишет, что фиксация историографии на национально-
осh[h^bl_evguo дb`_gbyo, формироZgbb этнического само-
сознания и идеологии осноuалась на линейном представлении о
борьбе между нацией и империей. Однако эта модель не
в состоя-
нии описать сложные процессы, _^msb_ к достижению нацио-
нальной незаbkbfhklb, так же как и дать удоe_lорительное
объяснение обострению конфликтов сразу после ее обретения.
Кроме того, добаey_l он, в результате деколонизации hagbdZeb
не этнонациональные, а ноu_ многонациональные государстZ, о
чем свидетельствуют сами их назZgby: ЧехослоZdby, Королеkl-
h сербов, хорZlh\
и словен. Однако, дейстbl_evgh, на протяже-
нии k_]h XIX в. использоZeZkv национальная риторика, и сам
u[hj терминологии имел серьезнейшие последстby для полити-
ческих процессов.
ИспользоZgb_ модели деколонизации, пишет Санборн, по-
зhey_l, с одной стороны, увидеть события Перhc мироhc hcgu
в ноhf свете; с другой – дает hafh`ghklv иначе посмотреть на
национальные движения в
Восточной Еjhi_, которые традицион-
но считались «могильщиками» империй [11, p. 4]. Процесс деко-
166 лонизации в Восточной Еjhi_ состоял из множестZ процессов,
имперских и антиимперских по сh_c природе.
Санборн предложил теоретическую схему, раскрыZxsmx
логику деколонизации, в которой u^_ebe четыре фазы, перекры-
Zxsb_ky между собой h j_f_gb. Перmx стадию он назZe
«имперский uah\» (imperial challenge) и определил как начальный
период формироZgby процессов деколонизации, когда hagbdZeb
антиимпериалистические политические дb`_gby. Вторая стадия –
«несостоятельность государстZ» (state failure), когда способность
эффектиgh упраeylv, в том числе обеспечиZlv функционироZ-
ние общестZ и экономики и контролироZlv насилие, резко падает.
Затем доhevgh быстро наступает фаза «социальной катастрофы»
(social disaster), которая, не будучи hремя останоe_gZ, имеет
шанс перейти в «апокалиптический штопор», что и произошло в
России в период Гражданской hcgu. Чет_jlZy фаза – «государ-
ст_ggh_ строительстh» (state-building) – находится за пределами
аlhjkdh]h исследоZgby [11, p. 6–7].
Кратко описыZy h едении к сh_c монографии геополи-
тическую историю обширного региона, ставшего в 1914 г. театром
h_gguo действий, Санборн указывает, что здесь сошлись окраины
нескольких империй, где шел процесс формироZgby националь-
ного самосознания населяrbo эти территории народов. Причем к
июлю 1914 г. «колониальные пространстZ» Российской империи,
в особенности на ее
западных границах, «достаточно созрели» для
того, чтобы начать дb`_gb_ за получение незаbkbfhklb, и ката-
лизатором в данном случае оказались события на Балканах. Фак-
тически, ут_j`^Z_l Санборн, Балканские hcgu 1912–1913 гг.
открыли ноmx эпоху и ua\Zeb к жизни конфликт, который не
просто нарушил раghесие сущестhаr_c тогда системы импе-
риалистических aZbfhhlghr_gbc, но полностью
ее разрушил [11,
p. 17]. Июльский кризис начался с теракта, который был осущест-
e_g h имя создания Великой Сербии. Сегодня, пишет Санборн,
мы назZeb бы это «асимметричной hcghc… угнетенных против
империалистической машины, которая eZ^__l гораздо большими
ресурсами» [11, p. 19].
Осноuаясь на обширном архиghf материале и массе
опубликоZgguo источников, аlhj hkkha^Z_l картину событий
1914–1918 гг. В фокусе
его gbfZgby находятся не только h_g-
ные, дипломатические и политические аспекты hcgu, но и опыт
«нормальных» людей – солдат, докторов и медицинских сестер,
чиноgbdh\ и обычных граждан, оказаrboky в прифронтоuo
167 зонах. Весь материал книги призZg наполнить предложенную h
едении теоретическую схему и уточнить ее.
Фаза «имперского uahа» была наиболее длительной: она
ярко прояbeZkv уже в августе 1914 г. и пришла к сh_fm за_jr_-
нию в начальный период Гражданской hcgu, когда Со_lkdZy
Россия оказалась в границах XVI в. Уже в первые недели после
начала hcgu Россия поспешила «заглушить националистические
страсти», пообещав некую форму аlhghfbb полякам и армянам.
В то же j_fy обострялись этнические протиhj_qby, ширилась
шпиономания. В этих условиях, пишет Санборн, большинстh ак-
тиbklh\ антиколониальных дb`_gbc не решались открыто про-
по_^hать сепаратизм. При этом усилиZebkv имперские амбиции
метрополии, мечтаr_c ghь утвердиться в роли покроbl_ey
на
Балканах, аннексироZlv Галицию, объединив таким образом зем-
ли Киеkdhc Руси, lygmlv в сферу своего ebygby Персию и, на-
конец, получить под сhc контроль черноморские пролиu, что
сделало бы Россию дейстbl_evgh глобальной держаhc. Однако
эти империалистические мечты достигли своего пика как раз в тот
момент, когда империя klmibeZ в заключительную
стадию кризи-
са. Восстание в Средней Азии в 1916 г. в полной мере продемон-
стрироZeh слабость имперской системы, не способной сохранять
территориальную целостность, управлять экономикой h_ggh]h
j_f_gb, обеспечиZlv праhkm^b_, порядок и стабильность [11,
p. 245–246].
После Февральской реhexpbb стало казаться, что федера-
лизм способен удоe_lорить запросы местных элит без разруше-
ния центрального государства. Однако
летом 1917 г. борьба за на-
циональные праZ uie_kgmeZkv наружу, похоронив политический
аlhjbl_l партии кадетов. Вперu_, благодаря социалистам, полу-
чиrbf позиции в Петросовете, антиколониальные лозунги зазву-
чали и в метрополии. Принцип «праZ наций на самоопределение»,
соединенный с крайне популярным лозунгом о «мире без аннексий
и контрибуций», получил поддержку среди широких слоев русского
населения, прежде не hлеченного в имперский проект.
Ленин и большеbdb, пишет Санборн, актиgh использовали
этот лозунг. Концепт «права наций на самоопределение», по сло-
Zf аlhjZ, зажил сh_c жизнью и получил международное при-
знание. В начале 1918 г. его в сhbo речах преhaghkbeb рукоh^b-
тели Антанты, Германия настаиZeZ на его соблюдении h
j_fy
перегоhjh\ в Брест-Литоkd_, он стал неотъемлемой составной
частью Версальской конференции и послеh_ggh]h миропорядка.
168 Несмотря на то что праh силы в итоге каждый раз оказыZehkv
Z`g__ национальных прав, тем не менее риторика федерализма и
праZ наций на самоопределение яbebkv тем политическим насле-
дием реhexpbhgghc эпохи, которого большеbdb не смогли бы
избежать, даже если бы захотели, замечает Санборн [11, p. 246–247].
Вторая фаза процесса деколонизации – разрушение государ-
стZ –
началась, по мнению Санборна, с принятия закона о h_g-
ном положении на западных рубежах Российской империи в а]m-
сте 1914 г. «Линии eZklb» смешались, чиноgbdb, в массе сh_c
покидаrb_ западные губернии, получили теперь ноh]h началь-
ника – Стаdm Верхоgh]h глаghdhfZg^hания. Однако СтаdZ
крайне медленно и неэффектиgh создаZeZ администратиgu_
органы упраe_gby, в результате чего
в прифронтоuo зонах ha-
ник Zdmmf eZklb. Проц_lZeZ анархия, ширилась экономическая
разруха. Несколько лучше положение было на оккупироZgguo
территориях – в Галиции и Восточной Анатолии, однако ноu_
чиноgbdb не обладали администратиguf опытом, чаще k_]h
это были фанатики и энтузиасты k_o мастей. И так назыZ_fh_
«hkkh_^bg_gb_» Галиции с Российской империей в 1914 – начале
1915 г. аlhj определяет как «некZebnbpbjhанное и сокруши-
тельное поражение» [11, p. 248].
Процесс разрушения государстZ ускорился _kghc и летом
1915 г. h j_fy отступления, причем проблемы управления, сто-
яrb_ сначала только перед западными губерниями, распростра-
нились и на страну в целом. УтрачиZ_l свою симhebq_kdmx
eZklv Николай II, а его чиноgbdZf k_ с большим
трудом удается
исполнять свои обязанности. Таким образом, подh^bl итог Сан-
борн, государст_ggZy eZklv находилась в кризисном состоянии
задолго до ФеjZevkdhc реhexpbb.
Другим аспектом кризиса государст_gghc eZklb в Россий-
ской империи было едение политических инноваций, направ-
ленных на мобилизацию государстZ и общестZ. В этот период на
передний план u^игаются ноu_ администраторы – прогрессив
-
ные технократы. В книге рассматриZxlky д_ из тех проблем, ко-
торыми они занимались: эпидемии и нехZldZ рабочих рук. Все
администратиgu_ меры подразумеZeb усиление контроля и над-
зора и в конечном итоге – глубокое проникно_gb_ государстZ в
жизнь сhbo граждан (подданных). Технократический аlhjblZ-
ризм, по ujZ`_gbx аlhjZ, сделался _^msbf упраe_gq_kdbf
стилем и
в гражданской, и в h_gghc сфере [11, p. 248].
169 1917 год был решающим, переломным для фазы крушения
государстZ. По мнению Санборна, реhexpbhgguc кризис был
запущен в период hkklZgby, начаr_]hky в 1916 г. в Средней
Азии, которое оказалось более опасным, чем забастоdb и погро-
мы 1914–1915 гг. На перuc план u^инулись недоhevklо по-
литическими институтами, в том числе управлявшими окраинами
империи, и проблема
праZ наций на самоопределение. Клонив-
шийся к упадку режим прошел «точку неhaрата» 2 / 15 марта
1917 г., когда Николай II отрекся от престола, пишет аlhj [11,
p. 193]. Была разорZgZ сyav между центральной и местной eZ-
стью, причем разhjZqbаrb_ky в масштабах k_c страны про-
цессы децентрализации и демократизации наиболее заметны были
в институтах, от_lklенных за осущестe_gb_ «
легитимироZggh-
го насилия»: полиции и армии. При этом местная eZklv в России
1917 г. оказалась слишком слаба и неэффектиgZ чтобы hkklZgh-
blv общест_gguc порядок, а знаменитый Приказ № 1 не сумел
предостаblv механизм, который заменил бы традиционные «узы
аlhjbl_lZ и легитимности» в армии, разрушенные в течение не-
скольких недель [11, p. 197].
Когда ненасильст_ggu_ политические
методы (в том числе
попытка созыZ Учредительного собрания) оказались бессильны,
Белое дb`_gb_ начало организоuать h_ggh_ сопротиe_gb_
большеbklkdhfm режиму на окраинах. Однако белые также не
сумели создать эффектиgmx систему упраe_gby, и результатом
яbeky полномасштабный коллапс государстZ, раз_jgmшийся в
1918 г.
Локомотиhf этого процесса Санборн считает h_ggu_ дей-
стby, причем незаbkbfh от того,
приносили они победу или по-
ражение. Военный успех e_d за собой aylb_ в плен миллионов
jZ`_kdbo солдат, что накладывало на государстh ноh_ бремя.
Более подробно он рассматриZ_l последстby h_ggh]h пораже-
ния, напоминая о _ebdhf отступлении 1915 г. и коллапсе июня
1917 – марта 1918 г. Уже в 1915 г. отступление решающим обра-
зом трансформироZeh социальную
и политическую ткань импе-
рии. Пессимизм пришел на смену оптимизму, начались поиски
bghатых, и антигерманские настроения быстро перешли в на-
строения антипридhjgu_. Волны беженцев затопили русские го-
рода от Полтаu до Сахалина. Наконец, погромы иностранцев в
Моск_ и забастоdb в Центрально-Промышленном регионе Рос-
сии продемонстрироZeb, что «hcgZ пришла в дом
». Безудержное
дезертирстh по_j]eh в анархию Латbx и Украину, толкнуло
170 КорнилоZ на путь h_ggh]h диктаторстZ и постаbeh реhexpbx
в заbkbfhklv от милости Германии. Во k_o этих случаях, заклю-
чает Санборн, hcgZ сыграла центральную роль в политической и
социальной истории страны [11, p. 250].
Важнейшим фактором коллапса государстZ стало насилие,
как h_ggh_, так и криминальное, которое в условиях нараставшей
экономической разрухи и ослабления институтов
eZklb стало мо-
делью социального по_^_gby. Солдаты и гражданские лица, ока-
заrb_ky в h^hороте насилия, ожесточались и в конечном итоге
станоbebkv «агентами имперского разрушения». И если в годы
hcgu жестокость, как праbeh, приписыZeZkv jZ]m (прежде k_-
го Германии), то после ее окончания насилие uj\Zehkv за рамки,
которые налагали на него «нормы
циbebaZpbb». И красные, и бе-
лые прослаeyeb террор, используя его для достижения своих по-
литических целей, антибольшеbklkdb_ силы на Украине устраи-
Zeb массоu_ погромы еврейского населения, не_jhylgmx
жестокость демонстрироZe на Дальнем Востоке «кроZый ба-
рон» Унгерн-Штернберг. Вообще, замечает автор, пояe_gb_ в го-
ды Гражданской hcgu подобных фигур, в том
числе Нестора
Махно и атамана СеменоZ, наглядно сb^_l_evklует о коллапсе
имперского государстZ [11, p. 252–253].
К этому моменту в полной мере раз_jgmeZkv третья фаза
деколонизации – «социальная катастрофа», тесно сyaZggZy с кол-
лапсом экономики и феноменом насильст_gguo миграций насе-
ления. Социальные сyab ослабли, а обеспечивавшие стабильность
институты утратили свою силу в годы Перhc мироhc hcgu
.
Бедствия, голод, насилие стали причиной не только бегстZ насе-
ления из прифронтоuo зон и голодающих городов, но и эмигра-
ции. В результате исторических потрясений hagbdeb крупные
русские диаспоры в Стамбуле, Париже, Белграде, Харбине, Нью-
Йорке и Буэнос-Айресе, заключает Дж. Санборн [11, p. 257].
Пожалуй, наиболее i_qZleyxsb_ страницы книги Санбор-
на посys_gu событиям
Гражданской hcgu на Украине в 1918 г.,
дающие яркое, предметное предстаe_gb_ и о коллапсе государст-
Z, и о социальной катастрофе.
В статье Марко Буттино (Туринский ун-т) рассматриZ_lky
со_jr_ggh другой регион – Средняя Азия, которую многие счи-
тают «gmlj_gg_c» колонией Российской империи. Он также aye
за осноm сh_]h исследоZgby модель деколонизации и постаbe
целью показать «калейдоскоп локальных реhexpbc», начиная с
Туркестанского hkklZgby 1916 г. и заканчивая aylb_f большеb-
171 ками Хиu в а]mkl_ 1920 г. [2]. М. Буттино последоZl_evgh опи-
сыZ_l hkklZgb_, разразиr__ky летом 1916 г. в от_l на приказ о
мобилизации, и его жестокое подаe_gb_, означаr__ конец ста-
рых форм российского колониализма; «русскую реhexpbx» в
Ташкенте, начаrmxky с «бабьих бунтов» и за_jrbшуюся за-
хZlhf власти в сентябре реhexpbhgguf солдатским комитетом;
проha]eZr_gb_
умеренными политическими силами мусульман-
ской аlhghfbb в Коканде; «реhexpbb» армянской диаспоры,
b^_шей в русских защиту от мусульманства, и h_gghie_gguo (в
осноghf аkljh-_g]jh\), поддержаrbo большеbdh\ в 1918–
1919 гг., в том числе при aylbb Коканда; hkklZgb_ в 1918 г. рус-
ских колонистов-земледельцев против политики большеbklkdh]h
праbl_evkl\Z в Ташкенте и одноj_f_ggh против казахов,
ufb-
раrbo в этот период от голода.
Характерной особенностью этих локальных «реhexpbc»
яeyehkv то, что многие их участники легко переходили на сторо-
ну «протиgbdZ», если это им было u]h^gh, пишет М. Буттино [2,
p. 121–122]. По мнению аlhjZ, в большинстве своем эти uklmi-
ления предстаeyeb собой реакцию местного населения на «хаос,
насилие и
голод», так что их iheg_ можно интерпретироZlv как
попытки hkklZghить порядок и защититься в ситуации, которая
станоbeZkv k_ более угрожающей. В качест_ наиболее яркого
примера приводится басмаческое дb`_gb_, напраe_ggh_ в пер-
mx очередь на получение контроля над территорией и ресурсами.
Только в 1919 г. оно стало частью неудавшейся «антиколониаль-
ной реhexpbb», которую
начали мусульманские коммунисты.
В то же j_fy глаghc целью большеbklkdhc реhexpbb в Турке-
стане яeyehkv укрепление господстmxsbo позиций русского
колониального меньшинстZ, утверждает Буттино. В контексте
Средней Азии, пишет он, большеbklkdZy реhexpby на деле
являлась колониальной контрреhexpb_c и препятстhала деко-
лонизации.
В предстаe_gghf спектре мнений и интерпретаций можно
uqe_gblv целый ряд
факторов и причин, которые при_eb к рас-
паду Российской империи. Резюмируя итоги соj_f_gguo иссле-
доZgbc этой проблемы, В. Ки_evkhg и Р. Суни пишут, что «кол-
лапс царской России произошел не из-за национальных движений
на периферии, а из-за прогрессирующего ослабления и разобщен-
ности центра», присоединяясь в том числе к точке
зрения нашего
соотечест_ggbdZ А.И. Миллера. «Царизм не прошел про_jdm
hcghc», – добаeyxl они, смещая таким образом фокус gbfZgby с
172 проблемы национализма к таким факторам дезинтеграции, как ут-
рата царским режимом легитимности в ходе hcgu, когда населе-
ние, dexqZy элиты, перестало его поддерживать [4, p. 266].
Список литературы
1. Berger S., Miller A. Introduction: Building nations in and with empires – a reas-
sessment // Nationalizing empires / Ed. by Miller A., Berger S. – Budapest: CEU
press, 2015. – P. 1–30.
2. Buttino M. Central Asia (1916–1920): A kaleidoscope of local revolutions and the
building of Bolshevik order // The empire and nationalism at war / Ed. by E. Lohr,
V. Tolz, A. Semyonov, M. von Hagen. – Bloomington: Slavica Publishers, 2014. –
P. 109–136.
3. Hagen M. von. The entangled Eastern front in the First World War // The empire
and nationalism at war / Ed. by E. Lohr, V. Tolz, A. Semyonov, M. von Hagen. –
Bloomington: Slavica Publishers, 2014. – P. 9–48.
4. Kivelson V.A., Suny R.G. Russia’s empires. – N.Y.: Oxford univ. press, 2017. –
XXV, 420 p.
5. Lieven D. Empires and their core territories on the eve of 1914: A comment // Na-
tionalizing empires / Ed. by Miller A., Berger S. – Budapest: CEU press, 2015. –
P. 647–660.
6. Lieven D. The end of tsarist Russia: March to World War I and revolution. – N.Y.:
Viking, 2015. – 448 p.
7. Lohr E. War nationalism // The empire and nationalism at war / Ed. by E. Lohr,
V. Tolz, A. Semyonov, M. von Hagen. – Bloomington: Slavica Publishers, 2014. –
P. 91–108.
8. Miller A. The role of the First World War in the competition between Ukrainian and
All-Russian nationalism // The empire and nationalism at war / Ed. by E. Lohr,
V. Tolz, A. Semyonov, M. von Hagen. – Bloomington: Slavica Publishers, 2014. –
P. 73–90.
9. Reynolds M.A. Shattering empires: the clash and collapse of the Ottoman and Rus-
sian empires, 1908–1918. – Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2011. – XIV,
303 p.
10. Rieber A. The struggle for the Eurasian borderlands: From the rise of Early Modern
empires to the end of the First World War. – Cambridge: Cambridge univ.
press, 2014. – X, 617 p.
11. Sanborn J. Imperial apocalypse: The Great war and the destruction of the Russian
empire. – N.Y.; Oxford: Oxford univ. press, 2014. – XII, 287 p.
12. Suny R. Introduction // The empire and nationalism at war / Ed. by E. Lohr,
V. Tolz, A. Semyonov, M. von Hagen. – Bloomington: Slavica Publishers, 2014. –
P. 1–8.
173
Брофи Д.Дж.
УЙГУРСКАЯ НАЦИЯ: РЕФОРМА И РЕВОЛЮЦИЯ
НА РОССИЙСКО-КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЕ
(Реферат)
Brophy D.J.
Uyghur nation: reform and revolution on the Russia–China
frontier. – Cambridge, Massachusetts; London, England:
Harvard univ. press, 2016. – 347 p.
Монография Дэb^Z Джона Брофи, старшего преподаZl_ey
но_cr_c истории Китая в Уни_jkbl_l_ Сиднея, предстаey_l
собой исследоZgb_ соj_f_gghc истории тюркоязычных мусуль-
ман Синьцзяна – уйгуров. По словам самого аlhjZ, он попытался
сyaZlv повестhание о событиях по обе стороны российско-
китайской границы в единый нарратив: это «история тhjq_kdbo
от_lh\ снизу на имперскую
, национальную и реhexpbhggmx
государст_ggmx политику, рассказанная людьми, жизни которых
сyaZgu не только с пограничными районами между Россией и Ки-
таем, но и пересекаются с историей Османской империи» (с. 1).
Аlhj определяет место Синьцзяна в более широком кон-
тексте истории имперской и исламской реформы начала XX в.,
рассказыZy об усилиях по мобилизации разрозненной
диаспоры
мусульман Синьцзяна после русской реhexpbb (с целью dexq_-
ния в реhexpbhgguc процесс). Брофи одноj_f_ggh рассматри-
Z_l три различные группы мусульман Синьцзяна: это кашгарцы,
таранчи и дунгане. Его исследоZgb_ раскрыZ_l данные и предос-
таey_l Z`gu_ ноu_ перспективы по крайней мере для трех раз-
174 личных областей исследования в период между 1880-ми и 1930-ми
годами: история Синьцзяна, история среднеазиатских со_lkdbo
республик и изучение пограничных территорий.
В книге прослежиZ_lky пояe_gb_ ноhc риторики об уй-
гурской нации в со_lkdb_ 1920-е годы и ее трансляция на терри-
торию Синьцзяна. Идея уйгурской нации сyau\Z_l соj_f_gguo
уйгуров с уйгурским народом,
который занимал b^gh_ место в
доисламской истории Центральной Азии, до исчезно_gby из ис-
торических источников в XVI–XVII \. Само пояe_gb_ уйгурской
нации было ноr_klом для начала 1920-х годов, и значение этого
понятия часто под_j]Zehkv сомнению, но к середине 1930-х годов
уйгуры были официально признаны нацией как в Со_lkdhf Сою-
зе, так и
в китайской проbgpbb Синьцзян.
В то j_fy как создание уйгурской нации принято рассмат-
риZlv в рамках изучения со_lkdhc национальной политики, с
точки зрения аlhjZ, оно заслужиZ_l рассмотрения в более широ-
кой системе координат как одно из ряда радикальных националь-
ных преобразоZgbc, произошедших h k_f мире в первой поло-
bg_ XX в.
И это начинание было _kvfZ успешным. И k_ же,
если судить с точки зрения тех устремлений, которые при_eb к
этому преобразоZgbx, с точки зрения того, смогли ли мусульмане
Синьцзяна, став нацией, решить те политические и социальные
проблемы, с которыми они столкнулись в Китае, – результаты бы-
ли, в лучшем случае, спорными. По
k_f hijhkZf, с которыми
столкнулись республики Средней Азии, у незаbkbfuo наций, та-
ких как узбеки и казахи, по крайней мере есть что-то, чем можно
проиллюстрироZlv опыт раннего со_lkdh]h нациестроительстZ.
Итоги уйгурского национального проекта были куда менее опре-
деленными.
Как отмечает аlhj, h многом благодаря продолжающемуся
конфликту в Синьцзяне сегодня
уйгуры из_klgu гораздо лучше,
чем тогда, когда он i_jые начал сhb исследоZgby. НасчитыZy
около 10 млн чело_d, они составляют одну из крупнейших minzu
(китайский термин для групп, не принадлежащих к этносу хань,
раньше переводился как «национальность», сегодня чаще переh-
дится как «этническая группа»). Их исторические претензии были
частично удоe_lорены созданием Синьцзян-Уйгурского
аlh-
номного района.
Менее известен тот факт, что доhevgh крупная уйгурская
община прожиZ_l за западной границей Китая, на территории
быr_c Российской империи – быr_]h Со_lkdh]h Союза – со-
175 j_f_gguo Казахстана, Киргизии и Узбекистана. Насчитывая око-
ло 100 тыс. h j_f_gZ русской реhexpbb, по размерам это эмиг-
рантское сообщестh k_]^Z было незначительным по сраg_gbx с
уйгурами Синьцзяна. Они редко упоминаются в истории региона и
на сегодняшний день остаются маргинальным сообщестhf (с. 2).
Однако, являясь связующим з_ghf между синьцзянским, ислам-
ским и
со_lkdbf мирами, это сообщестh имеет огромное значе-
ние для описыZ_fuo в книге событий.
Уйгуры проживают ^hev линии разлома, разделяющей Цен-
тральную Азию на две половины, обозначаемые в этой книге как
Китайский и Русский Туркестан; история уйгуров аналогичным об-
разом делится на д_ части. Автор отмечает давление, с которым
столкнулись уйгуры, пытаясь
вписать свою собст_ggmx историю в
политические границы, про_^_ggu_ hdjm] них другими.
Его книга имеет простую структуру и состоит из едения,
hkvfb глав, заключения, примечаний и библиографии. По_klо-
Zgb_ начинается с краткого обзора ранней истории уйгуров и Ки-
тайского Туркестана, переходит к ebygbx русского, китайского и
британского империализма в регионе, и,
наконец, к со_lkdbf
проектам в Синьцзяне в контексте борьбы за eZklv местных му-
сульман и китайских командиров накануне создания КНР. В рефе-
рате осноgh_ gbfZgb_ уделяется дореhexpbhgghfm периоду.
ГлаZ 1, «Народ и территория в Китайском Туркестане»,
описыZ_l созданный в ХХ в. нарратив о «_qghc», утраченной и
ghь обретенной государст_gghklb уйгуров (с. 22).
Этот дискурс
об уйгурской нации опирается на богатое историческое и филоло-
гическое наследие, hkoh^y к золотому _dm уйгурской циbebaZ-
ции и, следовательно, указывая на упадок, который при_e сооб-
щестh уйгуров к состоянию раздробленности и колониальному
угнетению. Между тем в действительности потомки населения
Уйгурского каганата, hr_^r_]h в состав Монгольской империи в
эпоху
Чингисхана, в настоящее j_fy прожиZxl на территории
проbgpbb Шэньси, в то j_fy как население соj_f_ggh]h Синь-
цзяна формироZehkv в период hcg в процессе распада Монголь-
ской империи при Минах и iehlv до конца эпохи Цин, представ-
ляя собой субстрат тюркских племен различного происхождения.
Брофи рассматриZ_l Синьцзян как один из догоhjguo
портов (т.е. открытый порт, в котором разрешалась торгоey), ана-
логичный тем, которые сущестmxl в системе, развивавшейся на
hklhqghf морском побережье Китая в эпоху Цин. (После перhc
«опиумной hcgu» 1840–1842 гг., согласно Нанкинскому догоhjm
176 с Англией, Китай открыZe пять портов – Шанхай, Гуанчжоу, Ся-
мэнь, Фучжоу и Нинбо для торгоeb с Англией, до этого k_ порты
были закрыты.) Благодаря такому подходу, ему удается избежать
изолироZggh]h рассмотрения Синьцзяна, отношения к нему как к
какой-то отличающейся от остальной части позднецинского Китая
территории.
ГлаZ 2, «Ут_j`^_gb_ колониальной границы»,
посys_gZ
периоду междоусобиц и hcg lhjhc полоbgu XIX в., разhjZqb-
Z\rboky в контексте присоединения к России части Туркестана и
установления ею протектората над Бухарой и Хиhc. В результате
купцы Синьцзяна hkklZghили прежний торгоuc путь с юга на
се_j, глаguf предметом экспорта в Россию стал традиционный
текстиль. Дипломатические дискуссии между Санкт-Петербургом
и
Пекином при_eb в результате к укреплению eZklb Цинского
Китая и одноj_f_ggh к упрочению позиций русских купцов в ре-
гионе.
К концу XIX в. сyab проbgpbZevgh]h Синьцзяна с Китаем
улучшились незначительно, но сyab с Россией быстро разbа-
лись. К 1888 г. Россия продлила сhx Транскаспийскую желез-
ную дорогу в Бухару и Самарканд, а
в 1899 г. железнодорожная
линия соединила Ташкент и Андижан. В 1906 г. открытие Орен-
бургско-Ташкентской железной дороги обеспечило более прямую
сyav между Туркестаном и Россией. Тем j_f_g_f началось
строительстh Транссибирской магистрали, которая в итоге dex-
чила трансманьчжурскую _ldm в Пекин. И теперь попасть из сто-
лицы Китая в Кашгар быстрее k_]h
можно было по российской
железной дороге (с. 84). Торгоpu, естест_ggh, изe_deb пользу
из этих сya_c, которые укрепили позиции России как осноgh]h
экспортного рынка для Синьцзяна. Даже китайские тоZju, от-
праey_fu_ в Синьцзян, перепраeyebkv теперь через Россию. От-
h_ав отколоrbcky было Синьцзян, империя Цин достигла оп-
ределенной степени политической интеграции, но в социальном
и
экономическом плане ее мусульманская община продолжала
смотреть на запад.
Не менее Z`guf побочным эффектом строительстZ Рос-
сийской империи было укрепление связей между мусульманскими
общинами в ЕjZabb. К се_jm от Синьцзяна большинство таран-
чинского населения превратилось теперь в русских подданных в
Семиречье, образуя форпосты оседлой мусульманской жизни в
традиционно кочеhf
казахском регионе. Торговые колонии Рос-
сии в Гулье и Тарбагатае, имеrb_ прямые сyab через торгоu_
177 степные пути с центрами мусульманской интеллектуальной и со-
циальной жизни, такими как Казань и Уфа, стали домом для татар-
ских общин, которые оказывали ebygb_ на _kv российский Тур-
кестан. Именно в конце XIX – начале ХХ в. более чем в любой
другой момент сh_c истории Синьцзян был связан с миром рос-
сийского
ислама. В то же j_fy разblb_ российских железных
дорог и пароходного сообщения способстhало укреплению ста-
рых сya_c с Османской империей. Те из мусульман Синьцзяна,
кто более k_o ub]jZe от ноuo hafh`ghkl_c торгоeb с Росси-
ей (легко идентифицируемые по их русифицироZgguf фамили-
ям) были также и теми, кто более k_o жаждал развития
связей с
соперниками русского царя в Стамбуле (с. 85).
ГлаZ 3 «Имперские и религиозные реформы – между Тур-
кестаном и Турцией» содержит ноmx информацию о наличии
прямых сya_c между Османской Турцией и преподаZl_eyfb-
джадидистами в Синьцзяне. Идея джадидизма – идеологии ислам-
ского модернизма – в Синьцзяне как четко определенного интел-
лектуального дb`_gby стаblky аlhjhf под
сомнение. Брофи
иллюстрирует эту ситуацию через историю одного из кашгарских
джадидистов, Абдулкадира Дамоллы (с. 109–112). Модернизация
через реформу образоZgby в Цинском Китае обычно изображает-
ся как образоZl_evgu_ реформы в западном стиле. Д. Брофи, од-
нако, указыZ_l, что грань между джадидизмом и библейскими и
hajh`^_gq_kdbfb течениями ислама, циркулироZшими по тер-
ритории ЕjZabb
в этот период, не была столь отчетлиhc, как это
может показаться сегодня.
В тот период как в России, так и в Цинской империи
происходили сдb]b в сторону едения конституционного прав-
ления, но процессы разhjZqbались в разных темпах по обе сто-
роны границы. Перh_ десятилетие XX в. в Синьцзяне также было
сyaZgh
с ноhc эпохой реформ. По мнению аlhjZ, ранние попыт-
ки реформ в Синьцзяне проZebebkv как из-за скептицизма и неза-
интересоZgghklb, так и из-за откро_gghc оппозиции, и, в конце
концов, ни одна из этих инициатив не при_eZ к желаемым резуль-
татам (с. 112).
Позднецинская среда поместила местное исламское сообще-
стh
в некую парадоксальную ситуацию. С одной стороны, сла-
бость цинской администрации в Синьцзяне, неотчетливые проbg-
циальные границы и относительная незаинтересоZgghklv
местных чиноgbdh\ в hijhkZo религии создали здесь простран-
стh, куда легко могли проникнуть культурные ebygby из других
178 регионов исламского мира. Казалось, что Цинский Китай предла-
гал аlhghfbx, которая k_ еще ускользала от российских му-
сульман после 1905 г. Иными словами, в hijhkZo религии и обра-
зоZgby здесь сущестhала полная сh[h^Z. Однако непраbevgh
было бы ожидать, что местные мусульмане будут политизироZgu
таким же образом и в той же степени,
что и мусульмане России, и
что они поспешат hkihevahаться этой сh[h^hc, как надеялись
татары или османские мусульмане.
Самоидентификация мусульман Синьцзяна в этот период
имела сhb особенности. Пересекая имперские границы, они ус-
пешно эксплуатироZeb предстаe_gb_ о мусульманах Китая как
об отдельной сущности. Так, в прошениях к султану кашгарцы,
находящиеся в Стамбуле, объяeyeb
себя принадлежащими к об-
щине мусульман «китайского Туркестана», или просто Китая. От-
сутстb_ формальных османско-цинских сya_c только усилиZeh
побуждения мусульман считать себя предстаbl_eyfb этой отда-
ленной и малоиз_klghc мусульманской общины. Таранчинцы в
России сущестhали в иных политических и социальных услови-
ях. Однако и здесь, по прошестbb чет_jlb _dZ после
миграции в
Семиречье, было жиh ощущение особой цинской мусульманской
общности. Об этом гоhjbl, например, смелое заяe_gb_ Вали-бея
о том, что он будет представлять интересы цинских эмигрантов в
Думе. Но в Семиречье это понятие имело иное значение, нежели в
Кашгаре. Для таранчинцев сyav с Цин была наследием прошлого,
а не описанием
настоящего. Вали-бей апеллироZe к исламскому со-
обществу цинского происхождения не с целью предстаblv мусуль-
ман Китая миру, но с целью держать внешний мир в страхе (с. 113).
В гла_ 4 «Падение империи и пантюркистский разhjhl»
отмечается, что если в предшестmxsbc период политическая
дискуссия была сформироZgZ понятиями исламского сообщестZ
и имперского подданстZ
, то в годы после Синьхайской реhex-
ции 1911–1912 гг. происходит кристаллизация новых расоuo дис-
курсов о мусульманах Синьцзяна. Наряду с маньчжурами, монго-
лами, тибетцами и китайцами мусульмане проha]eZrZxlky одной
из пяти состаguo рас. Выдb]Z_lky лозунг гармоничного сосуще-
стhания пяти рас (wuzu gonghe), который не остался незамечен-
ным мусульманами империи. Как китаеязычные мусульмане, так
и
кашгарцы пытаются использоZlv его в качест_ осноZgby для
получения большей поддержки, или даже политической автоно-
мии (с. 114–115).
179
После
краха Российской империи в ходе реhexpbb 1917 г.
и последовавшей за ней Гражданской hcgu Синьцзян надолго
станоblky ареной борьбы красной и белой дипломатии . Эта уда -
ленная от форпостов российской социал -демократии китайская
проbgpby была не только убежищем для жертв реhexpbb . Из -
_klby о событиях феjZey и октября 1917 г. находили сочуkl -
_gguc отклик в некоторых ее частях . Малоиз_kl_g факт , что
перu_ публичные uklmie_gby в поддержку русской реhexpbb
проходили не в космополитичном Шанхае или столице страны Пе -
кине , а именно в портах Синьцзяна , где heg_gby реhexpbhggh]h
характера происходили в среде синьцзянских татар и русского со -
общестZ (с. 150).
Последние главы книги подробно описыZxl работу
уйгур -
ских коммунистов в Синьцзяне и содержат истории мусульман
Синьцзяна с со_lkdhc стороны (таранчи ) и в самом Синьцзяне
( кашгари ).
Выh^ Брофи о том , что уйгурская идентичность яey_lky
« палимпсестом исламских , тюркских и со_lkdbo представлений о
национальной истории и идентичности » (с. 274), протиhj_qbl ны -
нешнему китайскому подходу к национальной идентичности при -
менительно
к уйгурам и другим этническим группам .
Если уйгуров можно рассматриZlv как национальное сооб -
щестh , чья идентичность была сформироZgZ в от_l на конкрет -
ные исторические процессы , а не просто как изолироZggh_ еди -
ное целое , не сyaZggh_ с сущестmxsbfb государст_ggufb
структурами или образоZgbyfb (каким , по утверждению Брофи ,
была и до сих пор , с
позиции Китая , остается китайская диаспора ),
то уйгурский «национализм » не может быть той угрозой , которую
некоторые в нем b^yl .
Таким образом , исследоZgb_ Брофи – это не просто изуче -
ние прошлого , но также предложение пути uoh^Z из нынешней
сложной ситуации в Китае и Синьцзяне .
Д.Д . Трегубова
ИМПЕРСКИЙ ПОВОРОТ
В ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ РОССИИ :
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
Сборник обзоров и рефератов
Оформление обложки И .А . Михеев
Техническое редактироZgb_
и компьютерная _jkldZ К .Л . СинякоZ
Корректоры А .А . ЧукаеZ , М .П . КрыжаноkdZy
Гигиеническое заключение
№ 77.99.6.953. П.5008.8.99 от 23.08.1999 г.
Подписано к печати 25 / XII – 2019 г.
Формат 60х84/16 Бум. офсетная № 1 Печать офсетная
Усл . печ . л. 13,75 Уч.-изд . л. 9,5
Тираж 300 (1–100 экз. – 1- й заh^ ) Заказ № 169
Институт научной информации по общест_gguf наукам РАН ,
Нахимоkdbc проспект , д. 51/21,
МоскZ , В -418, ГСП-7, 117997
Отдел маркетинга и распространения
информационных изданий
Тел ./Факс : (925) 517-36-91
E-mail: inion@bk.ru
Отпечатано по гранкам ИНИОН РАН
в ООО «Амирит »,
410004, г. Саратов , ул . Чернышевского , 88 литера У
Тел .: 8-800-700-86-33 / (845-2)24-86-33
Имперский поворот в изучении истории России - 2019
Формат документа: pdf
Размер документа: 2.52 Мб
Прямая ссылка будет доступна
примерно через: 45 сек.
-
Сообщить о нарушении / AbuseВсе документы на сайте взяты из открытых источников, которые размещаются пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваш документ был опубликован без Вашего на то согласия.