Гоголь Н.В. - Вий

Формат документа: pdf
Размер документа: 0.3 Мб

Прямая ссылка будет доступна
примерно через: 45 сек.

Сообщить о нарушении / Abuse

Все документы на сайте взяты из открытых источников, которые размещаются пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваш документ был опубликован без Вашего на то согласия.

Ваш E-mail: Причина удаления данного документа:

Спасибо за обращение, документ отправлен на рассмотрение, обычно проверка занимает не более 24 часов. Наберитесь терпения мы вам обязательно ответим!

Николай Васильевич Гоголь
Вий

Миргород –

Николай Васильевич Гоголь

Миргород. Часть вторая.
Вий

[1]
Как только ударял в Кие_ihmljm^hольно зhgdbck_fbgZjkdbcdhehdheисеrbcm
hjhl;jZlkdh]hfhgZklujy то уже со всего города спешили толпами школьники и бурсаки.
Грамматики, риторы, философы и богословы[ 2@ k l_ljZ^yfb ih^ furdhc [j_eb deZkk
=jZffZlbdb[ueb_s_hq_gvfZeub^ylhedZeb^jm]^jm]Zb[jZgbebkvf_`^mkh[hxkZfuf
lhg_gvdbf ^bkdZglhf hg b [ueb k_ ihqlb bah^jZgguo beb aZiZqdZgguo ieZlvyo b
dZjfZgu bo _qgh [ueb gZiheg_gu kydhx ^jygvx dZd -то: бабками, сbkl_edZfb
сделанными из перышек, недоеденным пирогом, а иногда даже и маленькими hjh[v_gdZfb
из которых один, ^jm]qbebdgm среди необыкно_gghclbrbgu классе, достаeyekоему
патрону порядочные пали[ 3@ h[_ jmdb Z bgh]^Z b brg_u_ jha]b Jblhju reb kheb^g__
ieZlvy m gbo [ueb qZklh kh_jr_ggh p_eu gh aZlh gZ ebp_ k_]^Z ihqlb [u\Zeh
dZdh_ -нибудь украшение b^_ риторичес кого тропа: или один глаз уходил под самый лоб,
или f_klh]m[up_eucimaujv или какая -нибудь другая примета; эти гоhjbebb[h`bebkv
между собою тенором. Философы целою октаhx[jZebgb`_ карманах их, кроме крепких
табачных корешко ничего не было. З апасо они не делали никаких и k_ что попадалось,
съедали тогда же; от них слышалась трубка и горелка иногда так далеко, что проходиrbc
мимо ремесленник долго еще, останоbшись, нюхал, как гончая собака, ha^mo.
Рынок это j_fy обыкно_ggh только что начинал ше_eblvky и торгоdb с
бубликами, булками, арбузными семечками и макоgbdZfb^_j]ZebgZih^oат за полы тех, у
которых полы были из тонкого сукна или какой -нибудь бумажной материи.
– Паничи! паничи! сюды! сюды! – гоhjbeb они со k_o сторон. – Ос ь бублики,
макоgbdbертычки, буханци хороши! ей -богу, хороши! на меду! сама пекла!
Другая, подняqlh -то длинное, скрученное из теста, кричала:
– Ось сусулька! паничи, купите сусульку!
– Не покупайте у этой ничего: смотрите, какая она ск_jgZy – и нос н ехороший, и руки
нечистые…
Но философо и богослоh они боялись задеZlv потому что философы и богослоu
k_]^Zex[beb[jZlvlhevdhgZijh[mbijblhfp_ehx]hjklvx
По приходе семинарию ky толпа размещалась по классам, находиrbfky в
низеньких, доhevg о, однако же, просторных комнатах с небольшими окнами, с широкими
д_jvfb и запачканными скамьями. Класс наполнялся ^jm] разноголосными жужжаниями:
а^blhju[ 4@ ukemrbZeb khbo mq_gbdh a\hgdbc ^bkdZgl ]jZffZlbdZ ihiZ^Ze dZd jZa \

1 2 3 4

зhg стекла, klZл енного маленькие окна, и стекло от_qZeh почти тем же звуком; углу
гудел ритор, которого рот и толстые губы должны бы принадлежать, по крайней мере,
философии. Он гудел басом, и только слышно было издали: бу, бу, бу, бу… А^blhju
слушая урок, смотрели одним глазом под скамью, где из кармана подчиненного бурсака
u]ey^uала булка, или Zj_gbdbebk_f_gZbalud.
Когда ky эта ученая толпа успеZeZ приходить несколько ранее или когда знали, что
профессора будут позже обыкно_ggh]h тогда, со всеобщего с огласия, замышляли бой, и
этом бою должны были участhать k_ даже и цензора, обязанные смотреть за порядком и
нраklенностию k_]h учащегося сослоby Два богослоZ обыкно_ggh решали, как
происходить бит_ каждый ли класс должен стоять за себя особ енно или k_ должны
разделиться на д_ полоbgu на бурсу и семинарию. Во kydhf случае, грамматики
начинали прежде k_o и как только f_rbались риторы, они уже бежали прочь и
станоbebkv на haышениях наблюдать битву. Потом klmiZeZ философия с черными
длинными усами, а наконец и богослоby ужасных шароZjZo и с претолстыми шеями.
Обыкно_ggh оканчиZehkv тем, что богослоby побиZeZ k_o и философия, почесывая
бока, была теснима класс и помещалась отдыхать на скамьях. Профессор, oh^bший в
класс и участh\Zший когда -то сам подобных боях, одну минуту, по разгореrbfky
лицам сhbo слушателей, узнаZe что бой был недурен, и то j_fy когда он сек розгами
по пальцам риторику, ^jm]hfdeZkk_^jm]hcijhn_kkhjhl^_eu\Ze^_j_янными лопатками
по рукам философию. С богослоZfb же было поступаемо со_jr_ggh другим образом: им,
по ujZ`_gbxijhn_kkhjZ[h]hkehия, отсыпалось по мерке крупного гороху, что состояло
коротеньких кожаных канчуках[ 5].
В торжественные -дни и праздники семинаристы и бурсаки отпраeyebkv по домам с
_jl_iZfb[ 6 @ Bgh]^Z jZau]juZeb dhf_^bx b lZdhf kemqZ_ k_]^Z hlebqZeky
dZdhc -нибудь богослов, ростом мало чем пониже киеkdhc колокольни, предстаeyший
Иродиаду или Пент ефрию, супругу египетского царедhjpZ В награду получали они кусок
полотна, или мешок проса, или полоbgmареного гуся и тому подобное.
Весь этот ученый народ, как семинария, так и бурса, которые питали какую -то
наследст_ggmx неприязнь между собою, был чрезuqZcgh беден на средстZ к
прокормлению и притом необыкно_ggh прожорли так что сосчитать, сколько каждый из
них уписывал за вечерею галушек, было бы со_jr_ggh неhafh`gh_ дело; и потому
доброхотные пожертвоZgby зажиточных владельце не могли быть достаточны. Тогда
сенат, состояrbc из философо и богослоh, отпраeye грамматико и риторо под
предh^bl_evklом одного философа, – а иногда присоединялся и сам, – с мешками на
плечах опустошать чужие огороды. И бурсе пояeyeZkv каша из тык Сенато ры столько
объедались арбузоb^ugvqlhgZ^jm]hc^_gvZдиторы слышали от них f_klhh^gh]h^а
урока: один происходил из уст, другой hjqZe сенаторском желудке. Бурса и семинария
носили какие -то длинные подобия сюртуко простираrboky по сие j_fy слоh
техническое, означаr__ – далее пяток.
Самое торжест_ggh_ для семинарии событие было вакансии – j_fy с июня месяца,
когда обыкно_ggh бурса распускалась по домам. Тогда всю большую дорогу усеиZeb
грамматики, философы и богослоu Кто не имел сh_] о приюта, тот отпраeyeky к
кому -нибудь из тоZjbs_c Философы и богослоu отпраeyebkv на кондиции, то есть
брались учить или приготоeylv детей людей зажиточных, и получали за то год ноu_
сапоги, а иногда и на сюртук. Вся ватага эта тянулась f_kl_ це лым табором; ZjbeZ себе
кашу и ночевала в поле. Каждый тащил за собою мешок, dhlhjhfgZoh^beZkvh^gZjm[ZrdZ
и пара онуч. Богослоuhkh[_ggh[ueb[_j_`ebы и аккуратны: для того чтобы не износить
сапого они скидали их, _rZeb на палки и несли на плеча х, особенно когда была грязь.
Тогда они, засучи шароZju по колени, бесстрашно разбрызгиZeb сhbfb ногами лужи.

5 6

Как только заb^u\Zeb стороне хутор, тотчас сhjhqZeb с большой дороги и,
приблизиrbkv к хате, ukljh_gghc поопрятнее других, станоbebkv п еред окнами ряд и
h _kv рот начинали петь кант[ 7@ Ohaybg oZlu dZdhc -нибудь старый козак -поселянин,
долго их слушал, подпершись обеими руками, потом рыдал прегорько и гоhjbeh[jZsZykv
к сh_c`_g_ «Жинко! то, что поют школяры, должно быть очень разумное; ug_kbbfkZeZ
и что -нибудь такого, что у нас есть!» И целая миска Zj_gbdh ZebeZkv мешок.
Порядочный кус сала, несколько паляниц[ 8@ Z bgh]^Z b kyaZggZy dmjbpZ ihf_sZebkv
f_kl_ Ih^dj_ibrbkv lZdbf aZiZkhf ]jZffZlbdb jblhju nbehkhnu b богослоu опять
продолжали путь. Чем далее, однако же, шли они, тем более уменьшалась толпа их. Все
почти разбродились по домам, и остаZebkv те, которые имели родительские гнезда далее
других.
Один раз hремя подобного странстh\Zgbyljb[mjkZdZkорот или с большой дороги
сторону, с тем чтобы перhf попаr_fky хуторе запастись проbZglhf потому что
мешок у них даgh уже был пуст. Это были: богосло ХаляZ философ Хома Брут и ритор
Тиберий Горобець.
Богосло[uejhkeucie_qbklucfm`qbgZbbf_eqj_ зuqZcghkljZggucgjZ: k_qlh
ни лежало, бывало, hae_ него, он непременно украдет. В другом случае характер его был
чрезuqZcghfjZq_gbdh]^ZgZibался он пьян, то прятался [mjvyg_bk_fbgZjbbklhbeh
большого труда его сыскать там.
Философ Хома Бр ут был нраZ _k_eh]h Любил очень лежать и курить люльку. Если
же пил, то непременно нанимал музыканто и отплясывал тропака. Он часто пробоZe
крупного гороху, но со_jr_ggh с философическим раgh^mrb_f – гоhjy что чему быть,
того не миноZlv.
Ритор Т иберий Горобець еще не имел праZ носить усо пить горелки и курить
люльки. Он носил только оселедец[ 9@ b ihlhfm oZjZdl_j _]h lh \j_fy _s_ fZeh jZabeky
gh km^y ih [hevrbf rbrdZf gZ e[m k dhlhjufb hg qZklh yeyeky deZkk fh`gh [ueh
ij_^iheh`blv qlh ba g_]h [m^_l ohjhrbc hbg ;h]hkeh OZeyZ b nbehkhn OhfZ qZklh
^bjZeb_]haZqm[agZdkh_]hihdjhbl_evklZbmihlj_[eyebdZq_kl_^_imlZlZ
Был уже _q_j когда они сhjhlbeb с большой дороги. Солнце только что село, и
днеgZy теплота остаZe ась еще ha^mo_ Богосло и философ шли молча, куря люльки;
ритор Тиберий Горобець сбиZeiZedhx]hehки с будякоjhkrboihdjZyf^hjh]b>hjh]Z
шла между разбросанными группами дубо и орешника, покрываrbfb луг. Отлогости и
небольшие горы, зеленые и круглые, как куполы, иногда перемежеu\Zeb раgbgm
ПоказаrZyky двух местах ниZ с uaj_аrbf житом даZeZ знать, что скоро должна
пояblvky какая -нибудь дереgy Но уже более часу, как они минули хлебные полосы, а
между тем им не попадалось никакого ж илья. Сумерки уже совсем омрачили небо, и только
на западе бледнел остаток алого сияния.
– Что за черт! – сказал философ Хома Брут, – сдаZehkv со_jr_ggh как будто сейчас
будет хутор.
Богосло помолчал, поглядел по окрестностям, потом опять aye рот св ою люльку, и
k_ijh^he`Zebimlv.
– Ей -богу! – сказал, опять останоbшись, философ. – Ни чертоZdmeZdZg_идно.
– А может быть, далее и попадется какой -нибудь хутор, – сказал богослоg_ыпуская
люльки.
Но между тем уже была ночь, и ночь довольно темн ая. Небольшие тучи усилили
мрачность, и, судя по k_f приметам, нельзя было ожидать ни з_a^ ни месяца. Бурсаки
заметили, что они сбились с пути и даghrebg_ih^hjh]_.
Философ, пошариrbgh]Zfbо все стороны, сказал наконец отрывисто:

7 8 9

– А где же дорог а?
БогослоihfheqZebgZ^mfZшись, примолbe:
– Да, ночь темная.
Ритор отошел сторону и старался ползком нащупать дорогу, но руки его попадали
только лисьи норы. Везде была одна степь, по которой, казалось, никто не ездил.
Путешест_ggbdb еще сделали усилие пройти несколько i_j_^ но _a^_ была та же дичь.
Философ попробоZe перекликнуться, но голос его совершенно заглох по сторонам и не
klj_lbe никакого от_lZ Несколько спустя только послышалось слабое стенание, похожее
на heqbcой.
– Вишь, что тут делать? – сказал философ.
– А что? остаZlvky и заночеZlv поле! – сказал богосло и полез карман достать
огниh и закурить сноZ сhx люльку. Но философ не мог согласиться на это. Он k_]^Z
имел обыкно_gb_ упрятать на ночь полпудовую краюху хлеба и фунта четыре сала и
чувстh\Ze на этот раз желудке сh_f какое -то несносное одиночестh Притом, несмотря
на _k_eucgjZ сhcnbehkhn[hyekyg_kdhevdhолко.
– Нет, Халява, не можно, – сказал он. – Как же, не подкрепиk_[ygbq_fjZklygmlvkyb
леч ь так, как собаке? Попробуем еще; может быть, набредем на какое -нибудь жилье и хоть
чарку горелки удастся uiblvbaghqv.
При сло_�]hj_edZ�[h]hkeh сплюнул klhjhgmbijbfheил:
– Оно конечно, ihe_hklZаться нечего.
Бурсаки пошли i_j_^ и, к _ebqZ йшей радости их, отдалении почудился лай.
Прислушаrbkv с которой стороны, они отпраbebkv бодрее и, немного пройдя, уb^_eb
огонек.
– Хутор! ей -богу, хутор! – сказал философ.
Предположения его не обманули: через не сколько j_f_gb они сb^_eb точно,
небольшой хуторок, состояrbcba^\molhevdhoZlgZoh^bшихся h^ghfblhf`_^оре.
В окнах с_lbekyh]hgv>_kylhdkebных дереlhjqZehih^lughf дощатые hjhlZ бурсаки уb^_eb дhj устаноe енный чумацкими[ 10 @ haZfb A\_a^u
dh_ -где глянули wlh\j_fygZg_[_.
– Смотрите же, братцы, не отстаZlv\hqlh[ulhgb[uehZ^h[ulvghqe_]Z!
Три ученые мужа яростно ударили \hjhlZbaZdjbqZeb:
– Отhjb!
Дверь h^ghcoZl_aZkdjui_eZbfbgmlmk пустя бурсаки уb^_ebi_j_^kh[hxklZjmom
gZ]hevghflmemi_.
– Кто там? – закричала она, глухо кашляя.
– Пусти, бабуся, переночеZlv Сбились с дороги. Так поле ск_jgh как голодном
брюхе.
– А что uaZgZjh^?
– Да народ необидчиuc[h]hkeh ХаляZ, философ Брут и ритор Горобець.
– Не можно, – проhjqZeZ старуха, – у меня народу полон дhj и k_ углы хате
заняты. Куды я вас дену? Да еще всѐ какой рослый и здороuc народ! Да у меня и хата
разZeblky когда помещу таких. Я знаю этих философо и бого слоh. Если таких пьяниц
начнешь принимать, то и дhjZkdhjhg_[m^_lIhrebihrebLml\Zfg_lf_klZ.
– Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что
ни про что? Где хочешь помести нас. И если мы что -нибудь, как -нибудь то го или какое
другое что сделаем, – то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что бог один знает. Вот
что!
Старуха, казалось, немного смягчилась.
– Хорошо, – сказала она, как бы размышляя, – я впущу вас; только положу k_o в
разных местах: а то у меня не будет спокойно на сердце, когда будете лежать f_kl_.

10

– На то тhyоля; не будем прекослоblv – от_qZeb[mjkZdb.
Ворота заскрыпели, и они hrebо двор.
– А что, бабуся, – сказал философ, идя за старухой, – если бы так, как гоhjyl�
ей -богу, `bоте к ак будто кто колесами стал ездить. С самого утра hlohlv[us_idZ[ueZ
hjlm.
– Вишь, чего захотел! – сказала старуха. – Нет у меня, нет ничего такого, и печь не
топилась сегодня.
– А мы бы уже за k_wlh – продолжал философ, – расплатились бы заljZdZ к следует
– чистоганом. Да, – продолжал он тихо, – черта с дZihemqbrvluqlh -нибудь!
– Ступайте, ступайте! и будьте доhevgu тем, что дают Zf Вот черт принес какие
нежных паничей!
Философ Хома пришел со_jr_ggh_ уныние от таких сло Но ^jm] нос его
почуklоZe запах сушеной рыбы. Он глянул на шаровары богослоZ шедшего с ним
рядом, и уb^_e что из кармана его торчал преогромный рыбий хhkl богосло уже успел
подтибрить с haZ целого карася. И так как он это произh^be не из какой -нибудь корысти,
но единст_ggh по приuqd_ и, позабывши со_jr_ggh о сh_f карасе, уже разглядыZe
что бы такое стянуть другое, не имея намерения пропустить даже изломанного колеса, – то
философ Хома запустил руку _]hdZjfZgdZd сhckh[klенный, и ulZsbedZjZky.
Старуха разместила бурсако ритора положила хате, богослоZ заперла пустую
комору, философу отвела тоже пустой о_qbcoe_.
Философ, остаrbkvh^bg одну минуту съел карася, осмотрел плетеные стены хлеZ
толкнул ногою морду просунуrmxky из друг ого хлеZ любопытную сbgvx и
поhjhlbeky на другой бок, чтобы заснуть мерт_pdb Вдруг низенькая д_jv отhjbeZkv и
старуха, нагнувшись, hreZ хле.
– А что, бабуся, чего тебе нужно? – сказал философ.
Но старуха шла прямо к нему с распростертыми руками .
«Эге -гм! – подумал философ. – Только нет, голубушка! устарела». Он отодbgmeky
немного подальше, но старуха, без церемонии, опять подошла к нему.
– Слушай, бабуся! – сказал философ, – теперь пост; а я такой чело_d что и за тысячу
золотых не захочу оско ромиться.
Но старуха раздb]ZeZjmdbbehила его, не гоhjygbkehа.
Философу сделалось страшно, особлиh когда он заметил, что глаза ее с_jdgmeb
каким -то необыкно_gguf[e_kdhf.
– Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с богом! – закричал он.
Но старуха не гоhjbeZ ни слоZ и хZlZeZ его руками. Он kdhqbe на ноги, с
намерением бежать, но старуха стала д_jyo и i_jbeZ на него с_jdZxsb_ глаза и сноZ
начала подходить к нему.
Философ хотел оттолкнуть ее руками, но, к удиe_gbxaZf_lbeqlhj уки его не могут
приподняться, ноги не дb]Zebkvbhgkm`Zkhfmидел, что даже голос не звучал из уст его:
слоZ без звука шевелились на губах. Он слышал только, как билось его сердце; он b^_e
как старуха подошла к нему, сложила ему руки, нагнула ему г олову, kdhqbeZ с быстротою
кошки к нему на спину, ударила его метлой по боку, и он, подпрыгиZy как _johой конь,
понес ее на плечах сhbo схZlbe обеими руками себя за колени, желая удерж ать ноги; но они, к _ebqZcr_fm
изумлению его, подымались протиоли и произh^bebkdZqdb[uklj__q_jd_kkdh]h[_]mgZ
Когда уже минули они хутор и перед ними открылась роgZyehsbgZZ стороне потянулся
черный, как уголь, лес, тогда только сказал он сам k_[_�W]_^Zwlhедьма».
Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние, как скhagh_
покрывало, ложилось легко и дымилось на земле. Леса, луга, небо, долины – k_ казалось,
как будто спало с открытыми глазами. Ветер хоть бы раз в спорхнул где -нибудь. В ночной
с_`_klb[uehqlh -то влажно -теплое. Тени от дереbdmklh, как кометы, острыми клинами
падали на отлогую раgbgm Такая была ночь, когда философ Хома Брут скакал с

непонятным kZ^gbdhfgZkibg_Hgqmстh\ZedZdh_ -то томител ьное, неприятное и f_kl_
сладкое чуklо, подступаr__ к его сердцу. Он опустил голову вниз и b^_e что траZ
бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко и что с_jo ее находилась
прозрачная, как горный ключ, h^Z и траZ казалась дно м какого -то с_leh]h прозрачного
до самой глубины моря; по крайней мере, он b^_e ясно, как он отражался нем f_kl_ с
сидеr_x на спине старухою. Он b^_e как вместо месяца с_lbeh там какое -то солнце; он
слышал, как голубые колокольчики, наклоняя сhb голоdb з_g_eb Он b^_e как из -за
осоки uieu\ZeZjmkZedZf_evdZeZkibgZbgh]Zыпуклая, упругая, kykha^ZggZyba[e_kdZ
и трепета. Она оборотилась к нему – и hl ее лицо, с глазами с_leufb с_jdZxsbfb
острыми, с пеньем lhj]Z\rbfbky душу, уж е приближалось к нему, уже было на
по_joghklb и, задрожа с_jdZxsbf смехом, удалялось, – и hl она опрокинулась на
спину, и облачные перси ее, матоu_ как фарфор, не покрытый глазурью, прос_qbали
пред солнцем по краям сh_c белой, эластически -нежной о кружности. Вода b^_
маленьких пузырькоdZd[bk_jh[kuiZeZboHgZся дрожит и смеется \h^_…
Видит ли он это или не b^bl" Наяву ли это или снится? Но там что? Ветер или
музыка: з_gbl з_gbl и v_lky и подступает, и hgaZ_lky душу какою -то не стерпимою
трелью…
«Что это?» – думал философ Хома Брут, глядя gbag_kykvо всю прыть. Пот катился с
него градом. Он чувствоZe бесоkdb сладкое чувстh он чувстh\Ze какое -то пронзающее,
какое -то томительно -страшное наслаждение. Ему часто казалось, как будто сердца уже h\k_
не было у него, и он со страхом хZlZeky за него рукою. Изнеможденный, растерянный, он
начал припоминать k_ какие только знал, молитu Он перебирал k_ заклятья против
духо – и ^jm] почувстh\Ze какое -то ос_`_gb_ чуklовал, что шаг его начинал
станоblvkye_gbее, _^vfZdZd -то слабее держалась на спине его. Густая траZdZkZeZkv_]h
и уже он не b^_e ней ничего необыкно_ggh]hKетлый серп с_lbegZg_[_.
«Хорошо же!» – подумал про себя философ Хома и начал почти kemo п роизносить
заклятия. Наконец с быстротою молнии uiju]gme из -под старухи и kdhqbe сhx
очередь, к ней на спину. Старуха мелким, дробным шагом побежала так быстро, что kZ^gbd
едZ мог переh^blv дух сhc Земля чуть мелькала под ним. Все было ясно при месячном,
хотя и неполном с_l_ Долины были гладки, но k_ от быстроты мелькало неясно и
сбиqbо его глазах. Он схZlbe лежаr__ на дороге полено и начал им со всех сил
колотить старуху. Дикие hieb издала она; сначала были они сердиты и угрожающи, пот ом
станоbebkvkeZ[__ijbylg__qZs_bihlhfm`_lboh_^а з_g_ebdZdlhgdb_k_j_[jygu_
колокольчики, и заронялись ему ^mrmbg_\hevghf_evdgmeZ голо_fukevlhqghebwlh
старуха? «Ох, не могу больше!» – произнесла она bag_fh`_gbbbmiZeZgZa емлю.
Он стал на ноги и посмотрел ей очи: рассвет загорался, и блестели золотые глаu
^Zeb киеkdbop_jdей. Перед ним лежала красаbpZ с растрепанною роскошною косою, с
длинными, как стрелы, ресницами. Бесчуkl\_gghhl[jhkbeZhgZgZh[_klhjhgu[_eu_ нагие
руки и стонала, haедя к_jomhqbihegu_ke_a.
Затрепетал, как дре_kguc лист, Хома: жалость и какое -то странное heg_gb_ и
робость, не_^hfu_ ему самому, оeZ^_eb им; он пустился бежать h _kv дух. Дорогой
билось беспокойно его сердце, и никак не мог он истолкоZlv себе, что за странное, ноh_
чувстh им оeZ^_eh Он уже не хотел более идти на хутора и спешил Кие раздумывая
kx^hjh]mhlZdhfg_ihgylghfijhbkr_klии.
Бурсакоihqlbgbdh]hg_[ueh городе: k_jZa[j_ebkvihomlhjZfbebgZdhg диции,
или просто без kydbo кондиций, потому что по хуторам малороссийским можно есть
галушки, сыр, сметану и Zj_gbdb _ebqbghx шляпу, не заплати гроша денег. Большая
разъехаrZyky хата, которой помещалась бурса, была решительно пуста, и сколько
фил ософ ни шарил h k_o углах и даже ощупал k_ дыры и западни крыше, но нигде не
отыскал ни куска сала или, по крайней мере, старого книша[ 11 @ qlh ih h[udgh_gbx

11

запрятыZ_fh[ueh[mjkZdZfb.
Однако же философ скоро сыскался, как попраblv сh_fm горю : он прошел,
посbklu\ZyjZaZljbihjugdmi_j_fb]gmekygZkZfhfdhgp_kdZdhx -то молодою ^h\hx
желтом очипке[ 12 @ ijh^ZZr_x e_glu jm`_cgmx ^jh[v b dhe_kZ ± и был того же дня
накормлен пшеничными Zj_gbdZfb курицею… и, слоhf перечесть нельзя, что у него
было за столом, накрытым маленьком глиняном домике среди brg_ого садика. Того же
самого вечера b^_eb философа корчме: он лежал на лаd_ покуриZy по обыкно_gbx
сh_fm люльку, и при k_o бросил жиду -корчмарю ползолотой. Перед ним стоя ла кружка.
Он глядел на приходивших и уходиrbooeZ^ghdjhно -доhevgufb]eZaZfb и h\k_ уже не
думал о сh_fg_h[udghенном происшестbb.

* * *

Между тем распространились _a^_ слухи, что дочь одного из богатейших сотников,
которого хутор находился п ятидесяти _jklZo от КиеZ haратилась один день с
прогулки ky избитая, едZ имеrZy силы добресть до отцоkdh]h дома, находится при
смерти и перед смертным часом изъяbeZ желание, чтобы отходную по ней и молитu в
продолжение трех дней после смерти ч итал один из киеkdbo семинаристо Хома Брут. Об
этом философ узнал от самого ректора, который нарочно призывал его сhx комнату и
объяbe чтобы он без kydh]h отлагательстZ спешил в дорогу, что именитый сотник
прислал за ним нарочно людей и hahd.
Фи лософ a^jh]gme по какому -то безотчетному чувству, которого он сам не мог
растолкоZlvk_[_L_fgh_ij_^qm\klие гоhjbeh_fmqlh`^_l_]hqlh -то недоброе. Сам не
зная почему, объяbehggZijyfbdqlhg_ih_^_l.
– Послушай, domine[ 13 @ OhfZ ± сказал рек тор (он некоторых случаях объяснялся
очень _`ebо с сhbfbih^qbg_ggufb – тебя никакой черт и не спрашиZ_lhlhfohq_rv
ли ты ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если ты еще будешь показывать сhx
рысь да мудрстh\Zlv то прикажу тебя п о спине и по прочему так отстегать молодым
березняком, что и [Zgxg_gm`gh[m^_loh^blv.
Философ, почесывая слегка за умом, ur_eg_]hоря ни слоZjZkiheZ]Zyijbi_jом
удобном случае haeh`blvgZ^_`^m на сhb ноги. В раздумье сходил он с крутой лест ницы,
приh^bшей на дhj обсаженный тополями, и на минуту останоbeky услышаrb
доhevgh яklенно голос ректора, даваr_]h приказания сh_fm ключнику и еще кому -то,
_jhylghh^ghfmbaihkeZgguoaZgbfhlkhlgbdZ.
– Благодари пана за крупу и яйца, – го hjbe ректор, – и скажи, что как только будут
готоu те книги о которых он пишет, то я тотчас пришлю. Я отдал их уже переписывать
писцу. Да не забудь, мой голубе, прибаblv пану, что на хуторе у них, я знаю, h^blky
хорошая рыба, и особенно осетрина, то пр и случае прислал бы: здесь на базарах и нехороша
и дорога. А ты, Яlmo дай молодцам по чарке горелки. Да философа приyaZlv а не то как
раз удерет.
«Вишь, чертоkug – подумал про себя философ, – пронюхал, длинноногий вьюн!»
Он сошел gba и уb^_e кибит ку, которую принял было сначала за хлебный оbg на
колесах. В самом деле, она была так же глубока, как печь, dhlhjhch[`b]ZxldbjibqbWlh
был обыкно_gguc кракоkdbc экипаж, каком жиды полсотнею отпраeyxlky f_kl_ с
тоZjZfb h k_ города, где только слышит их нос ярмарку. Его ожидало чело_d шесть
здороuo и крепких козако уже несколько пожилых. Свитки из тонкого сукна с кистями
показывали, что они принадлежали доhevgh значительному и богатому eZ^_evpm
Небольшие рубцы говорили, что они бывали ко гда -то на hcg_g_[_akeZы.

12 13

«Что ж делать? Чему быть, тому не миноZlv� – подумал про себя философ и,
обратиrbkvddhaZdZfijhbag_k]jhfdh:
– Здраkl\mcl_[jZlvy -тоZjbsb!
– Будь здороiZgnbehkhn – от_qZebg_dhlhju_badhaZdh.
– Так hlwlhfg_ijboh^blkykb^_lvместе с Zfb":[jbdZagZlgZy – продолжал он,
e_aZy – Тут бы только нанять музыкантоlhblZgp_ать можно.
– Да, соразмерный экипаж! – сказал один из козако садясь на облучок сам -друг с
кучером, заyaZшим голову тряпицею f_klh шапки, которую он успел остаblv шинке.
Другие пять f_kl_ с философом полезли углубление и расположились на мешках,
наполненных разною закупкою, сделанною ]hjh^_.
– Любопытно бы знать, – сказал философ, – если бы, примером, эту брик у нагрузить
каким -нибудь тоZjhf – положим, солью или железными клинами: сколько потребоZehkv
бы тогда коней?
– Да, – сказал, помолча сидеrbc на облучке козак, – достаточное бы число
потребоZehkvdhg_c.
После такого удоe_l\hjbl_evgh]h от_lZ козак по читал себя ijZ\_ молчать h всю
дорогу.
Философу чрезuqZcgh хотелось узнать обстоятельнее: кто тако был этот сотник,
како его нра что слышно о его дочке, которая таким необыкно_gguf образом
haратилась домой и находилась при смерти и которой истори я сyaZeZkv теперь с его
собст_gghxdZd у них и что делается ^hf_"Hgh[jZsZekydgbfkопросами; но козаки,
_jgh были тоже философы, потому что от_l на это молчали и курили люльки, лежа на
мешках. Один только из них обратился к сидеr_fm на козл ах hagbp_ с коротеньким
приказанием: «Смотри, Оверко, ты старый разиня; как будешь подъезжать к шинку, что на
Чухрайлоkdhc дороге, то не позабудь останоblvky и разбудить меня и других молодцов,
если кому случится заснуть». После этого он заснул доhevgh громко. Впрочем, эти
настаe_gby[uebkhершенно напрасны, потому что едZlhevdhijb[ebabeZkvbkihebgkdZy
брика к шинку на Чухрайлоkdhc дороге, как k_ один голос закричали: «Стой!» Притом
лошади Оверка были так уже приучены, что останаebались сами перед каждым шинком.
Несмотря на жаркий июльский день, k_ ureb из брики, отпраbebkv низенькую
запачканную комнату, где жид -корчмарь с знаками радости бросился принимать сhbo
старых знакомых. Жид принес под полою несколько колбас из сbgbgu и, положив ши на
стол, тотчас отhjhlbeky от этого запрещенного талмудом плода. Все уселись hdjm] стола.
Глиняные кружки показались пред каждым из гостей. Философ Хома должен был
участh\Zlv общей пирушке. И так как малороссияне, когда подгуляют, непременно начнут
целоZlvky или плакать, то скоро ky изба наполнилась лобызаниями: «А ну, Спирид,
почеломкаемся!» – «Иди сюда, Дорош, я обниму тебя!»
Один козак, бывший постарее всех других, с седыми усами, подстаbши руку под
щеку, начал рыдать от души о том, что у нег о нет ни отца, ни матери и что он остался
одним -один на с_l_ Другой был большой резонер и беспрестанно утешал его, гоhjy «Не
плачь, ей -богу не плачь! что ж тут… уж бог знает как и что такое». Один, по имени Дорош,
сделался чрезuqZcgh любопытен и, обор отиrbkv к философу Хоме, беспрестанно
спрашиZe_]h:
– Я хотел бы знать, чему у Zk бурсе учат: тому ли самому, что и дьяк читает
церкbbebq_fm^jm]hfm?
– Не спрашиZc – говорил протяжно резонер, – пусть его там будет, как было. Бог уж
знает, как нужно; бог k_agZ_l.
– Нет, я хочу знать, – гоhjbe>hjhr – что там написано l_odgb`dZoFh`_l[ulv
соk_f^jm]h_q_fm^vydZ.
– О, боже мой, боже мой! – гоhjbe этот почтенный настаgbd – И на что такое
гоhjblv"LZdm`\hey[h`byiheh`beZM`_ql о бог дал, того не можно переменить.
– Я хочу знать k_qlhgbgZibkZghYihc^m\[mjkm_c -богу, пойду! Что ты думаешь,

я не umqmkv" – О, боже ж мой, боже мой!.. – гоhjbe утешитель и спустил сhx голову на стол,
потому что соверш енно был не kbeZo^_j`Zlv__^he__gZie_qZo.
Прочие козаки толкоZebhiZgZobhlhfhlq_]hgZg_[_kетит месяц.
Философ Хома, уb^ylZdh_jZkiheh`_gb_]heh, решился hkihevahаться и улизнуть.
Он сначала обратился к седоeZkhfmdhaZdm]jmklbшему о б отце и матери:
– Что ж ты, дядько, расплакался, – сказал он, – я сам сирота! Отпустите меня, ребята..
на hexGZqlhyам!
– Пустим его на hex – отозZebkvg_dhlhju_ – Ведь он сирота. Пусть себе идет, куда
хочет.
– О, боже ж мой, боже мой! – произне с утешитель, подняв сhx голову. – Отпустите
его! Пусть идет себе!
И козаки уже хотели сами uесть его чистое поле, но тот, который показал сh_
любопытстhhklZghил их, сказаrb:
– Не трогайте: я хочу с ним погоhjblvh[mjk_YkZfihc^m бурсу…
Вп рочем, jy^ ли бы этот побег мог со_jrblvky потому что когда философ вздумал
подняться из -за стола, то ноги его сделались как будто дереyggufb и д_j_c комнате
начало предстаeylvky_fmlZdh_fgh`_klо, что jy^eb[uhghlukdZegZklhysmx.
Только \_q еру вся эта компания kihfgbeZ что нужно отпраeylvky далее дорогу.
Взмостиrbkv брику, они потянулись, погоняя лошадей и напеZyi_kgxdhlhjhckehа и
смысл jy^ ли бы кто разобрал. Проколесиrb большую полоbgm ночи, беспрестанно
сбиZykv с дороги, umq_gghc наизусть, они наконец спустились с крутой горы долину, и
философ заметил по сторонам тянуrbckyqZklhdhebebie_l_gvkgba_gvdbfb^_j_ьями и
udZau\Zшимися из -за них крышами. Это было большое селение, принадлежаr__khlgbdm
Уже было далек о за полночь; небеса были темны, и маленькие з_a^hqdb мелькали кое -где.
Ни h^ghcoZl_g_идно было огня. Они at_oZeb сопроh`^_gbbkh[Zqv_]heZygZ^ор.
С обеих сторон были заметны крытые соломою сараи и домики. Один из них, находиrbcky
как раз посередине проти hjhl был более других и служил, как казалось, пребыванием
сотника. Брика останоbeZkv перед небольшим подобием сарая, и путешественники наши
отпраbebkv спать. Философ хотел, однако же, несколько обсмотреть снаружи панские
хоромы; но ка к он ни пялил сhb]eZaZgbqlhg_fh]ehhagZqblvky ясном b^_место дома
предстаeyeky_fmf_^едь; из трубы делался ректор. Философ махнул рукою и пошел спать.
Когда проснулся философ, то _kv^hf[ue дb`_gbb ночь умерла панночка. Слуги
бегали ihiuoZo aZ^ и i_j_^ Старухи некоторые плакали. Толпа любопытных глядела
скhavaZ[hjgZiZgkdbc^ор, как будто бы могла что -нибудь уb^_lv.
Философ начал на досуге осматриZlv те места, которые он не мог разглядеть ночью.
Панский дом был низенькое неб ольшое строение, какие обыкно_gghkljhbebkv старину в
Малороссии. Он был покрыт соломою. Маленький, острый и ukhdbc фронтон с окошком,
похожим на поднятый к_jom глаз, был _kv измалеZg голубыми и желтыми ц_lZfb и
красными полумесяцами. Он был ут_j` ден на дубоuo столбиках, до полоbgu круглых и
снизу шестигранных, с uqmjghx обточкою \_jom Под этим фронтоном находилось
небольшое крылечко со скамейками по обеим сторонам. С боко^hfZ[uebgZесы на таких
же столбиках, инде[ 14 @bluo ebklvyfb a_e_g_eZ i_j_^ ^hfhf G_kdhevdh Zf[Zjh ^Z jy^Z klhyeb kj_^b ^hjZ h[jZamy
jh^rbjhdhc mebpu_^r_cd^hfmAZZf[ZjZfbdkZfufhjhlZf klhyeblj_m]hevgbdZfb
^Z ih]j_[Z h^bg gZijhlb ^jm]h]h djul u_ lZd`_ khehfhx Lj_m]hevgZy kl_gZ dZ`^h]h ba
gbo [ueZ kgZ[`_gZ gba_gvdhx ^_jvx b jZafZe_ZgZ jZagufb bah[jZ`_gbyfb GZ h^ghc ba
gbo gZjbkhZg [ue kb^ysbc gZ [hqd_ dhaZd ^_j`Zrbc gZ^ ]hehhx djm`dm k gZ^ibkvx
� gh]Zfb ljm[dZ [m[gu b gZ^ibkv �
14

u]ey^uал скhav огромное слухоh_ окно барабан и медные трубы. У hjhl стояли две
пушки. Все показывало, что хозяин дома любил по_k_eblvky и дhj часто оглашали
пиршест_ggu_ клики. За воротами находились д_ ветряные мельницы. Позади дома шли
сады; и скhavерхушки дереидны были одни только темные шляпки труб скрываrboky
a_e_ghc]ms_oZl стороны k_ заслоняла крутая гора и подошвою сh_x оканчиZeZkv у самого дhjZ При
a]ey^_ на нее снизу она казалась еще круче, и на ukhdhc _jomrd_ ее торчали кое -где
непраbevgu_ стебли тощего бурьяна и чернели н а с_lehf небе. Обнаженный глинистый
b^ ее на_ал какое -то уныние. Она была ky изрыта дождеufb промоинами и
проточинами. На крутом косогоре ее в двух местах торчали д_ хаты; над одною из них
раскидывала _lи широкая яблоня, подпертая у корня небольши ми кольями с насыпною
землей. Яблоки, сбиZ_fu_ _ljhf скатывались самый панский дhj С _jrbgu beZkv
по k_c горе дорога и, опустиrbkv шла мимо дhjZ селенье. Когда философ измерил
страшную круть ее и kihfgbe q_jZrg__ путешестb_ то решил, что или у пана были
слишком умные лошади, или у козако слишком крепкие голоu когда и хмельном чаду
умели не полететь \_jogh]Zfbместе с неизмеримой брикою и багажом. Философ стоял на
ukr_f дhj_ месте, и когда оборотился и глянул протиhiheh`gmx сторону, ему
предстаbekykhершенно другой b^K_e_gb_месте с отлогостью скатывалось на раgbgm
Необозримые луга открывались на далекое пространстh яркая зелень их темнела по мере
отдаления, и целые ряды селений синели ^Zeb хотя расстояние их было более нежели на
дZ^pZlvерст. С правой стороны этих лугоlygmebkv]hjubqmlvaZf_lghxдали полосою
горел и темнел Днепр.
– Эх, слаgh_ место! – сказал философ. – Вот тут бы жить, лоblv рыбу в Днепре и в
прудах, охотиться с тенетами или с ружьем за стрепетами и крольшнепами! Впрочем, я
думаю, и дроф немало этих лугах. Фрукто же можно насушить и продать город
множестhbeb_s_emqr_ыкурить из них h^dmihlhfmqlhодка из фруктоgbkdZdbf
пенником не сраgblky>Zg_f_rZ_lih^mfZlvbhlh м, как бы улизнуть отсюда.
Он приметил за плетнем маленькую дорожку, со_jr_ggh закрытую разросшимся
бурьяном. Он постаbefZrbgZevghgZg__gh]m^mfZygZi_j_^lhevdhijh]meylvkyZihlhf
тихомолком, промеж хат, да и махнуть поле, как g_aZigh почуklо Ze на сh_f плече
доhevghdj_idmxjmdm.
Позади его стоял тот самый старый козак, который q_jZ так горько соболезноZe о
смерти отца и матери и о сh_fh^bghq_kl\_.
– Напрасно ты думаешь, пан философ, улепетнуть из хутора! – говорил он. – Тут не
такое за_^_gb_ чтобы можно было убежать; да и дороги для пешехода плохи. А ступай
лучше к пану: он ожидает тебя даgh с_lebp_.
– Пойдем! Что ж… Я с удоhevklием, – сказа л философ и отпраbeky ke_^ за
козаком.
Сотник, уже престарелый, с седыми усами и с ujZ`_gb_f мрачной грусти, сидел
перед столом kетлице, подперши обеими руками голову. Ему было около пятидесяти лет;
но глубокое уныние на лице и какой -то бледно -тощий ц_l показывали, что душа его была
убита и разрушена ^jm] одну минуту, и ky прежняя _k_ehklv и шумная жизнь исчезла
на_db Когда ahr_e Хома f_kl_ с старым козаком, он отнял одну руку и слегка киgme
голоhxgZgbadbcboihdehg.
Хома и козак почтит ельно останоbebkvm^\_j_c.
– Кто ты, и откудова, и какого зZgby^h[jucq_ehек? – сказал сотник ни ласкоhgb
суроh.
– Из бурсакоnbehkhnOhfZ;jml.
– А кто был тhchl_p?
– Не знаю, _evfh`guciZg.
– А мать тhy?
– И матери не знаю. По здраhfm ра ссуждению, конечно, была мать; но кто она, и

откуда, и когда жила – ей -богу, добродию, не знаю.
Сотник помолчал и, казалось, минуту остаZeky задумчиhklb.
– Как же ты познакомился с моею дочкою?
– Не знакомился, _evfh`guc пан, ей -богу, не знакомился. Е ще никакого дела с
панночками не имел, сколько ни живу на с_l_Pmjbfqlh[ug_kdZaZlvg_ijbklhcgh]h.
– Отчего же она не другому кому, а тебе именно назначила читать?
Философ пожал плечами:
– Бог его знает, как это растолкоZlv Из_klgh_ уже дело, что панам подчас захочется
такого, чего и самый наиграмотнейший человек не разберет; и послоbpZ гоhjbl «Скачи,
jZ`_ydiZgdZ`_»
– Да не j_rvebluiZgnbehkhn?
– Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
– Если бы только минуточкой долее прожила ты, – грустно сказал сотник, – то, _jgh
бы, я узнал k_ «Никому не давай читать по мне, но пошли, тату, сей же час Киеkdmx
семинарию и при_ab бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей.
Он знает…» А что такое знает , я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и
умерла. Ты, добрый чело_dерно, из_kl_gkятою жизнию сh_xb[h]hm]h^gufb^_eZfb
и она, может быть, наслышалась о тебе.
– Кто? я? – сказал бурсак, отступиrbhlbamfe_gby – Я сylhc`bag и? – произнес он,
посмотре прямо глаза сотнику. – Бог с вами, пан! Что u это гоhjbl_ да я, хоть оно
непристойно сказать, ходил к булочнице протиkZfh]hkljZklgh]hq_lерга.
– Ну… верно, уже недаром так назначено. Ты должен с сего же дня начать сh_ дело.
– Я бы сказал на это Zr_c милости… оно, конечно, kydbc чело_d jZamfe_gguc
Сylhfm писанию, может по соразмерности… только сюда приличнее бы требоZehkv
дьякона или, по крайней мене, дьяка. Они народ толкоucbagZxldZdсе это уже делается,
а я… Да у меня и голос не такой, и сам я – черт знает что. Никакого виду с меня нет.
– Уж как ты себе хочешь, только я k_qlhaZещала мне моя голубка, исполню, ничего
не пожалея. И когда ты с сего дня три ночи со_jrbrv как следует, над нею молитu то я
награжу тебя; а не то – и самому черту не со_lmxjZkk_j^blvf_gy.
Последние слоZ произнесены были сотником так крепко, что философ понял вполне
их значение.
– Ступай за мною! – сказал сотник.
Они ureb сени. Сотник отhjbe д_jv в другую светлицу, быв шую насупроти
перhc Философ останоbeky на минуту сенях ukfhjdZlvky и с каким -то безотчетным
страхом переступил через порог. Весь пол был устлан красной китайкой. В углу, под
образами, на ukhdhf столе лежало тело умершей, на одеяле из синего бархата , убранном
золотою бахромою и кистями. Высокие hkdhые свечи, уblu_dZebghxklhyeb ногах и в
голоZo излиZy сhc мутный, теряrbcky днеghf сиянии с_l Лицо умершей было
заслонено от него неутешным отцом, который сидел перед нею, обращенный спино ю к
д_jyfNbehkhnZihjZabebkehа, которые он услышал:
– Я не о том жалею, моя наймилейшая мне дочь, что ты h ц_l_ лет сhbo не дожив
положенного _dZgZi_qZevb]hj_klvfg_hklZила землю. Я о том жалею, моя голубонька,
что не знаю того, кто был, лютый jZ] мой, причиною тh_c смерти. И если бы я знал, кто
мог подумать только оскорбить тебя или хоть бы сказал что -нибудь неприятное о тебе, то,
клянусь богом, не уb^_e[uhg[hevr_kоих детей, если только он так же стар, как и я; ни
сh_]h отца и ма тери, если только он еще на поре лет, и тело его было бы u[jhr_gh на
съедение птицам и з_jyf степным. Но горе мне, моя полеZy нагидочка[ 15 @ fhy
i_j_i_ebqdZ fhy ykhqdZ qlh ijh`b\m y hklZevghc _d khc [_a ihl_ob mlbjZy ihehx
^jh[gu_ke_aul_dmsb_ baklZjuohq_cfhbolh]^ZdZdjZ]fhc[m^_l_k_eblvkyblZcg_
ihkf_bZlvkygZ^obeufklZjp_f�

15

Он останоbeky и причиною этого была разрывающая горесть, разрешиrZyky целым
потопом слез.
Философ был тронут такою безутешной печалью. Он закашлял и издал глухое
крехтание, желая очистить им немного сhc]hehk.
Сотник оборотился и указал ему место голоZo умершей, перед небольшим налоем,
на котором лежали книги.
«Три ночи как -нибудь отработаю , – подумал философ, – зато пан набьет мне оба
кармана чистыми черhgpZfb�.
Он приблизился и, еще раз откашляrbkv принялся читать, не обращая никакого
gbfZgbygZklhjhgmbg_j_rZykvзглянуть ebphmf_jr_c=em[hdZylbrbgZоцарилась.
Он заметил, что сотник ur_e Медленно поhjhlbe он голову, чтобы a]eygmlv на
умершую и…
Трепет пробежал по его жилам: пред ним лежала красаbpZ какая когда -либо бывала
на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образоZgu такой резкой и f_kl_
гармонической к расоте. Она лежала как живая. Чело, прекрасное, нежное, как снег, как
серебро, казалось, мыслило; брови – ночь среди солнечного дня, тонкие, роgu_ горделиh
приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упаrb_ стрелами на щеки, пылаrb_
жаром тайных же ланий; уста – рубины, готоu_ усмехнуться… Но в них же, l_o`_kZfuo
чертах, он b^_e что -то страшно пронзительное. Он чувстh\Ze что душа его начинала
как -то болезненно ныть, как будто бы ^jm] среди bojy _k_evy и закружиr_cky толпы
запел кто -нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст ее, казалось, прикипали кроbxd
самому сердцу. Вдруг что -то страшно знакомое показалось ebp___.
– Ведьма! – вскрикнул он не сhbf голосом, от_e глаза сторону, побледнел _kv и
стал читать сhbfheblы.
Это был а та самая _^vfZdhlhjmxm[behg.
Когда солнце стало садиться, мертвую понесли церкоv Философ одним плечом
сhbfih^^_j`bал черный траурный гроб и чувстh\ZegZie_q_kоем что -то холодное, как
лед. Сотник сам шел впереди, неся рукою правую сторону тесного дома умершей. Церковь
дереyggZy почернеrZy убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами,
уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что ней даgh уже не отпраeyehkv
никакого служения. С_qb были зажжены почти перед каждым обр азом. Гроб постаbeb
посередине, протиkZfh]hZelZjyKlZjuckhlgbdihp_ehал еще раз умершую, по_j]gmeky
ниц и ur_eместе с носильщиками hg^Z по_e_gb_ohjhr_gvdhgZdhjfblvnbehkhnZb
после ужина проh^blv его церкоv Пришедши кухню, k_ несш ие гроб начали
прикладывать руки к печке, что обыкно_ggh^_eZxlfZehjhkkbyg_m\b^_ши мерт_pZ.
Голод, который это j_fy начал чувстh\Zlv философ, застаbe его на несколько
минут позабыть h\k_ об умершей. Скоро ky дhjgy мало -помалу начала сходиться
кухню. Кухня сотникоhf доме была что -то похожее на клуб, куда стекалось k_ что ни
обитало h дhj_ считая это число и собак, приходиrbo с машущими хhklZfb к самым
д_jyf за костями и помоями. Куда бы кто ни был посылаем и по какой бы то ни был о
надобности, он k_]^Z прежде заходил на кухню, чтобы отдохнуть хоть минуту на лаd_ и
udmjblv люльку. Все холостяки, жиrb_ доме, щеголяrb_ козацких сbldZo лежали
здесь почти целый день на лаd_ под лаdhx на печке – одним слоhf где только мо жно
было сыскать удобное место для лежанья. Притом kydbc _qgh позабывал кухне или
шапку, или кнут для чужих собак, или что -нибудь подобное. Но самое многочисленное
собрание бывало h j_fy ужина, когда приходил и табунщик, успеrbc загнать сhbo
лошаде й aZ]hgbih]hgsbdijbодиrbcdhjh для дойки, и k_l_dhlhjuo течение дня
нельзя было уb^_lv За ужином болтоgy оeZ^_ала самыми негоhjebыми языками. Тут
обыкно_ggh гоhjbehkv обо k_f и о том, кто пошил себе ноu_ шаровары, и что
находитс я gmljba_febbdlhидел hedZLml[uehfgh`_klо бонмотисто[ 16 @dhlhjuo

16

между малороссиянами нет недостатка.
Философ уселся вместе с другими обширный кружок на hevghf ha^mo_ перед
порогом кухни. Скоро баба красном очипке ukmgmeZkv из д_j ей, держа обеих руках
горячий горшок с галушками, и постаbeZ его посреди готоbшихся ужинать. Каждый
ugme из кармана сh_]h дереyggmx ложку, иные, за неимением, дереyggmx спичку. Как
только уста стали дb]Zlvky немного медленнее и heqbc голод k_]h этого собрания
немного утишился, многие начали разгоZjbать. Разгоhj натурально, должен был
обратиться к умершей.
– Пра^Zeb – сказал один молодой оqZjdhlhjucgZkZ^begZkою кожаную переyav
для люльки столько пугоbp и медных блях, что был похож на лаdm мелкой торгоdb –
пра^ZebqlhiZgghqdZg_l_f[m^vihfygmlZagZeZkvkg_qbkluf?
– Кто? панночка? – сказал Дорош, уже знакомый прежде нашему философу. – Да она
была целая _^vfZYijbky]gmqlhедьма!
– Полно, полно, Дорош! – сказал другой , который h j_fy дороги изъяeye большую
готоghklvml_rZlv – Это не наше дело; бог с ним. Нечего об этом толкоZlv.
Но Дорош h\k_g_[uejZkiheh`_gfheqZlvHglhevdhqlhi_j_^l_fkoh^be погреб
f_kl_ с ключником по какому -то нужному делу и, наклон иrbkv раза дZ к двум или трем
бочкам, ur_ehllm^Zqj_aычайно _k_eucb]hорил без умолку.
– Что ты хочешь? Чтобы я молчал? – сказал он. – Да она на мне самом ездила! Ей -богу,
ездила!
– А что, дядько, – сказал молодой оqZj с пугоbpZfb – можно ли узн ать по
каким -нибудь приметам _^vfm?
– Нельзя, – от_qZe Дорош. – Никак не узнаешь; хоть k_ псалтыри перечитай, то не
узнаешь.
– Можно, можно, Дорош. Не гоhjb этого, – произнес прежний утешитель. – Уже бог
недаром дал kydhfm особый обычай. Люди, знающие науку, гоhjyl что у ведьмы есть
маленький хhklbd.
– Когда стара баба, то и _^vfZ – сказал хладнокроghk_^hcdhaZd.
– О, уж хороши и u – подхZlbeZ[Z[ZdhlhjZyih^ebала в то j_fyk\_`bo]Zemr_d
hqbklbшийся горшок, – настоящие толстые кабаны.
Старый козак, которого имя было Явтух, а прозZgb_ Коlmg ujZabe на губах сhbo
улыбку удоhevklия, замети что слоZ его задели за жиh_ старуху; а погонщик скотины
пустил такой густой смех, как будто бы дZ быка, стаrb один проти другого, замычали
разом.
Начаrbcky разгоhj ha[m^be непреодолимое желание и любопытстh философа
узнать обстоятельнее про умершую сотникову дочь. И потому, желая опять на_klb его на
прежнюю материю, обратился к соседу сh_fmklZdbfbkehами:
– Я хотел спросить, почему все это сослоb_ что сидит за ужином, считает панночку
_^vfhx"Qlh`jZaе она кому -нибудь причинила зло или из_eZdh]h -нибудь?
– Было kydh]h – от_qZe один из сидеrbo с лицом гладким, чрезuqZcgh похожим
на лопату.
– А кто не припомнит псаря Микит у, или того…
– А что ж такое псарь Микита? – сказал философ.
– Стой! я расскажу про псаря Микиту, – сказал Дорош.
– Я расскажу про Микиту, – от_qZelZ[mgsbd – потому что он был мой кум.
– Я расскажу про Микиту, – сказал Спирид.
– Пускай, пускай Спирид расскажет! – закричала толпа.
Спирид начал:
– Ты, пан философ Хома, не знал Микиты. Эх, какой редкий был чело_d Собаку
каждую он, бывало, так знает, как родного отца. Теперешний псарь Микола, что сидит
третьим за мною, и подметк и ему не годится. Хотя он тоже разумеет сh_ дело, но он
протиg_]h – дрянь, помои.

– Ты хорошо рассказываешь, хорошо! – сказал Дорош, одобрительно киgm голоhx.
Спирид продолжал:
– Зайца уb^blkdhj__q_flZ[Zdmlj_rvbaghkm;u\Zehkистнет: «А ну, Разбой! а ну,
Быстрая!» – а сам на коне hсю прыть, – и уже рассказать нельзя, кто кого скорее обгонит:
он ли собаку или собака его. Сивухи кZjlm сbkg_l ^jm] как бы не бывало. Слаguc был
псарь! Только с недаg_]h j_f_gb начал он заглядыZlvky беспр естанно на панночку.
Вклепался ли он точно нее или уже она так его околдоZeZ только пропал чело_d
обабился соk_fk^_eZekyq_jlagZ_lqlhinmg_ijbklhcghbkdZaZlv.
– Хорошо, – сказал Дорош.
– Как только панночка, бывало, a]eyg_l на него, то и по h^Z из рук пускает, Разбоя
зо_l Броdhf спотыкается и невесть что делает. Один раз панночка пришла на конюшню,
где он чистил коня. Дай гоhjblFbdbldZyiheh`mgZl_[ykою ножку. А он, дурень, и рад
тому: гоhjbl что не только ножку, но и сама садис ь на меня. Панночка подняла сhx
ножку, и как уb^_ehg__gZ]mxihegmxb[_emxgh`dmlh]hорит, чара так и ошеломила
его. Он, дурень, нагнул спину и, схZlbши обеими руками за нагие ее ножки, пошел
скакать, как конь, по k_fm полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать; только
hjhlbeky едZ жиhc и с той поры иссохнул _kv как щепка; и когда раз пришли на
конюшню, то f_klh_]he_`ZeZlhevdhdmqZaheu^Zimklh_\_^jhk]hj_ekhсем; сгорел сам
собою. А такой был псарь, какого на k_fkете не можно найти.
Когда Спирид окончил рассказ сhc со k_o сторон пошли толки о достоинстZo
бывшего псаря.
– А про Шепчиху ты не слышал? – сказал Дорош, обращаясь к Хоме.
– Нет.
– Эге -ге -ге! Так у вас, [mjk_идно, не слишком большому разуму учат. Ну, сл ушай!
У нас есть на селе козак Шептун. Хороший козак! Он любит иногда украсть и соjZlv без
kydhcgm`^ugh�ohjhrbcdhaZd?]hoZlZg_lZd^Ze_dhhlkx^Z<lZdmxkZfmxihjmdZd
мы теперь сели _q_jylvR_ilmgk`bgdhxhdhgqbши _q_jxe_]ebkiZlvZl ак как j_fy
было хорошее, то Шепчиха легла на дhj_ а Шептун хате на лаd_ или нет: Шепчиха в
хате на лаd_ZR_ilmggZ^оре…
– И не на лаd_ZgZiheme_]eZR_iqboZ – подхZlbeZ[Z[Zklhymihjh]Zbih^i_jrb
рукою щеку.
Дорош поглядел на нее, по том поглядел вниз, потом опять на нее и, немного помолча
сказал:
– Когда скину с тебя при k_obkih^gbpmlhg_ohjhrh[m^_l.
Это предостережение имело сh_ дейстb_ Старуха замолчала и уже ни разу не
перебила речи.
Дорош продолжал:
– А люльке, bk_ше й среди хаты, лежало годоh_ дитя – не знаю, мужеского или
женского пола. Шепчиха лежала, а потом слышит, что за д_jvxkdj_[_lkykh[ZdZbоет так,
хоть из хаты беги. Она испугалась; ибо бабы такой глупый народ, что ukmgv ей под _q_j
из -за д_j_c язык, то и душа hc^_l пятки. Однако ж думает, дай -ка я ударю по морде
проклятую собаку, аhkv -либо перестанет ulv – и, ayши кочергу, ureZ отhjblv д_jv
Не успела она немного отhjblv как собака кинулась промеж ног ее и прямо к детской
люльке. Шепчиха b^bl что это уже не собака, а панночка. Да притом пускай бы уже
панночка lZdhfиде, как она ее знала, – это бы еще ничего; но hlещь и обстоятельстh
что она была kykbgyyZ]eZaZ]hj_ebdZdm]hevHgZkoатила дитя, прокусила ему горло и
начала пить из него кроv Шепчиха только закричала: «Ох, лишечко!» – да из хаты. Только
b^bl что сенях д_jb заперты. Она на чердак; сидит и дрожит, глупая баба, а потом
b^bl что панночка к ней идет и на чердак; кинулась на нее и начала глупую бабу кусать .
Уже Шептун поутру вытащил оттуда сhx жинку, kx искусанную и посинеrmx А на
другой день и умерла глупая баба. Так hldZdb_mkljhcklа и обольщения бывают! Оно хоть
и панского помету, да все когда ведьма, то ведьма.

После такого рассказа Дорош самодов ольно оглянулся и засунул палец сhx трубку,
приготоeyy ее к набиd_ табаком. Материя о _^vf_ сделалась неисчерпаемою. Каждый, в
сhx очередь, спешил что -нибудь рассказать. К тому _^vfZ b^_ скирды сена приехала к
самым д_jyf хаты; у другого украла шапку или трубку; у многих деhd на селе отрезала
косу; у других uibeZihg_kdhevdmедер кроb.
Наконец ky компания опомнилась и уb^_eZ что заболталась уже чересчур, потому
что уже на дhj_ была со_jr_ggZy ночь. Все начали разбродиться по ночлегам,
находиrbfkybebgZdmog_beb сараях, или среди дhjZ.
– А ну, пан Хома! теперь и нам пора идти к покойнице, – сказал седой козак,
обратиrbkv к философу, и k_ чет_jh в том числе Спирид и Дорош, отпраbebkv в
церкоv стегая кнутами собак, которых на улице было _ebdh_ множестh и которые со
злости грызли их палки.
Философ, несмотря на то что успел подкрепить себя доброю кружкою горелки,
чувстh\Zeтайне подступаrmxjh[hklvihf_j_lh]hdZdhgbijb[eb`Zebkvdhkещенной
церкb Рассказы и странные истории, слышанные им, помогали еще более дейстh\Zlv его
hh[jZ`_gbxFjZdih^lughfb^_j_ьями начинал редеть; место станоbehkvh[gZ`_gg__
Они klmibeb наконец за _lomx церкоgmx ограду небольшой дhjbd за которым не
было ни дереpZbhldju\Zehkv одно пустое поле да поглощенные ночным мраком луга. Три
козака ahreb f_kl_ с Хомою по крутой лестнице на крыльцо и klmibeb церкоv Здесь
они остаbeb философа, пожелав ему благополучно отпраblv сhx обязанность, и заперли
за ним д_jvihijbdZaZgbx пана.
Философ остался один. Сначала он зеgme потом потянулся, потом фукнул обе руки
и наконец уже обсмотрелся. Посредине стоял черный гроб. С_qb теплились пред темными
образами. С_l от них ос_sZe только иконостас и слегка середину церкb Отдаленны е
углы притhjZ были закутаны мраком. Высокий старинный иконостас уже показывал
глубокую ветхость; скhagZy резьба его, покрытая золотом, еще блестела одними только
искрами. Позолота h^ghff_kl_hiZeZ другом h\k_ihq_jg_eZebdbkятых, со_jr_ggh
по темнеrb_]ey^_ebdZd -то мрачно. Философ еще раз обсмотрелся.
– Что ж, – сказал он, – чего тут бояться? Чело_dijbclbkx^Zg_fh`_lZhlf_jlецов
и uoh^p_ из того с_lZ есть у меня молитu такие, что как прочитаю, то они меня и
пальцем не тронут. Нич его! – поlhjbehgfZogm рукою, – будем читать!
Подходя к крылосу, увидел он несколько сyahdkечей.
«Это хорошо, – подумал философ, – нужно ос_lblv kx церкоv так, чтобы b^gh
было, как днем. Эх, жаль, что hojZf_[h`b_fg_fh`ghexevdbыкурить!»
И он принялся прилеплиZlv hkdhые свечи ко k_f карнизам, налоям и образам, не
жалея их нимало, и скоро kyp_jdhь наполнилась светом. В_jomlhevdhfjZdk^_eZekydZd
будто сильнее, и мрачные образа глядели угрюмей из старинных резных рам, кое -где
с_jdZ rbo позолотой. Он подошел ко гробу, с робостию посмотрел лицо умершей и не
мог не зажмурить, несколько a^jh]gm\rbkоих глаз.
Такая страшная, сверкающая красота!
Он отhjhlbeky и хо тел отойти; но по странному любопытстm по странному
поперечиZxs_fmk_[_qmству, не остаeyxs_fmq_ehека особенно hремя страха, он не
утерпел, уходя, не a]eygmlv на нее и потом, ощутиrb тот же трепет, a]eygme еще раз. В
самом деле, резкая красота усопшей казалась страшною. Может быть, даже она не поразила
бы таким паническим ужасом, если бы была несколько безобразнее. Но __q_jlZogbq_]hg_
было тусклого, мутного, умершего. Оно было жиh и философу казалось, как будто бы она
глядит на него закр ытыми глазами. Ему даже показалось, как будто из -под ресницы праh]h
глаза ее покатилась слеза, и когда она останоbeZkv на щеке, то он различил ясно, что это
была капля кроb.
Он поспешно отошел к крылосу, раз_jgme книгу и, чтобы более ободрить себя, нач ал
читать самым громким голосом. Голос его поразил церкоgu_ дереyggu_ стены, даgh
молчалиu_ и оглохлые. Одиноко, без эха, сыпался он густым басом со_jr_ggh мертhc

тишине и казался несколько диким даже самому чтецу.
«Чего бояться? – думал он между т ем сам про себя. – Ведь она не klZg_l из сh_]h
гроба, потому что побоится божьего слоZ Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы
устрашился? Ну, uibe лишнее – оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх,
добрый табак! СлаguclZ[ZdOhjhrbc табак!»
Однако же, перелистывая каждую страницу, он посматриZe искоса на гроб, и
неhevgh_ чувстh казалось, шептало ему: «Вот, hl klZg_l hl поднимется, hl u]eyg_l
из гроба!»
Но тишина была мертZy Гроб стоял неподb`gh С_qb лили целый потоп с_ та.
Страшна ос_s_ggZyp_jdhь ночью, с мертufl_ehfb[_a^mrbex^_c!
Возuky голос, он начал петь на разные голоса, желая заглушить остатки боязни. Но
через каждую минуту обращал глаза сhb на гроб, как будто бы задаZy неhevguc hijhk
«Что, если поды мется, если klZg_lhgZ"»
Но гроб не шелохнулся. Хоть бы какой -нибудь звук, какое -нибудь жиh_ сущестh
даже с_jqhd отозZeky углу! Чуть только слышался легкий треск какой -нибудь
отдаленной с_qdbbebkeZ[ucke_]dZoehigm\rbca\mdоскоhcdZiebiZ^Z r_cgZihe.
«Ну, если подымется?..»
Она приподняла голову…
Он дико a]eygmebijhl_j]eZaZGhhgZlhqghm`_g_e_`blZkb^bl сh_f]jh[_Hg
от_e глаза сhb и опять с ужасом обратил на гроб. Она klZeZ� идет по церкb с
закрытыми глазами, беспрестанн о распраeyyjmdbdZd[u`_eZyihcfZlvdh]h -нибудь.
Она идет прямо к нему. В страхе очертил он около себя круг. С усилием начал читать
молитu и произносить заклинания, которым научил его один монах, видеrbc kx жизнь
сhxедьм и нечистых духо.
Она ста ла почти на самой черте; но b^gh[uehqlhg_bf_eZkbei_j_klmiblv__bся
посинела, как чело_d уже несколько дней умерший. Хома не имел духа a]eygmlv на нее.
Она была страшна. Она ударила зубами зубы и открыла мертu_ глаза сhb Но, не b^y
ниче го, с бешенстhf – что ujZabeh__aZ^jh`Zшее лицо – обратилась ^jm]mxklhjhgmb
распростерши руки, обхZlu\ZeZbfbdZ`^ucklheibm]heklZjZykvihcfZlvOhfmGZdhg_p
останоbeZkvih]jhab\iZevp_fbe_]eZ сhc]jh[.
Философ k__s_g_fh]ijbclb\ себя и со страхом поглядыZegZwlhl_kgh_`bebs_
_^vfu Наконец гроб ^jm] сорZeky с сh_]h места и со сbklhf начал летать по k_c
церкb крестя h k_o напраe_gbyo ha^mo Философ b^_e его почти над голоhx но
f_kl_kl_fидел, что он не мог за цепить круга, им очерченного, и усилил сhbaZdebgZgby
Гроб грянулся на средине церкb и остался неподb`guf Труп опять поднялся из него,
синий, позеленеrbcGh то j_fyihkeurZekyhl^Ze_ggucdjbdi_lmoZLjmihimklbeky\
гроб и захлопнулся гробоhxd рышкою.
Сердце у философа билось, и пот катился градом; но, ободренный петушьим криком,
он дочитывал быстрее листы, которые должен был прочесть прежде. При перhc заре
пришли сменить его дьячок и седой Яlmo который на тот раз отпраeye должность
церкоgh го старосты.
Пришедши на отдаленный ночлег, философ долго не мог заснуть, но усталость одолела,
и он проспал до обеда. Когда он проснулся, k_ ночное событие казалось ему
происходиrbfо сне. Ему дали для подкрепления сил кZjlm]hj_edbAZh[_^hfhgkdhj о
разyaZeky присоhdmibe кое к чему замечания и съел почти один доhevgh старого
поросенка; но, однако же, о сh_f событии церкb он не решался гоhjblv по какому -то
безотчетному для него самого чувству и на hijhkuex[hiulguohlечал: «Да, были kydb_
чудеса». Философ был одним из числа тех людей, которых если накормят, то у них
пробуждается необыкно_ggZy филантропия. Он, лежа с сh_c трубкой зубах, глядел на
k_og_h[udghенно сладкими глазами и беспрерывно поплеuал klhjhgm.
После обеда философ был со_jr_ggh духе. Он успел обходить k_ селение,
перезнакомиться почти со всеми; из двух хат его даже u]gZeb одна смазлиZy молодка

хZlbeZ его порядочно лопатой по спине, когда он вздумал было пощупать и
полюбопытстh\Zlv из какой материи у нее б ыла сорочка и плахта. Но чем более j_fy
близилось к _q_jm тем задумчи__ станоbeky философ. За час до ужина вся почти дhjgy
собиралась играть кашу или крагли – род кеглей, где f_klh шаро употребляются
длинные палки, и ub]jZший имел праh проез жаться на другом _johf Эта игра
станоbeZkv очень интересною для зрителей: часто погонщик, широкий, как блин, e_aZe
_johf на сbgh]h пастуха, тщедушного, низенького, k_]h состояr_]h из морщин. В
другой раз погонщик подстаeye сhx спину, и Дорош, kd очиrb на нее, k_]^Z гоhjbe
«Экой здороuc бык!» У порога кухни сидели те, которые были посолиднее. Они глядели
чрезuqZcgh сурьезно, куря люльки, даже и тогда, когда молодежь от души смеялась
какому -нибудь острому слову погонщика или Спирида. Хома напр асно старался f_rZlvky\
эту игру: какая -то темная мысль, как гha^v сидела его голове. За _q_j_c сколько ни
старался он раз_k_eblv себя, но страх загорался нем f_kl_ с тьмою, распростираr_xky
по небу.
– А ну, пора нам, пан бурсак! – сказал ему з накомый седой козак, подымаясь с места
f_kl_k>hjhr_f – Пойдем на работу.
Хому опять таким же самым образом от_eb церкоv опять остаbeb его одного и
заперли за ним д_jv Как только он остался один, робость начала g_^jylvky сноZ его
грудь. Он о пять уb^_e темные образа, блестящие рамы и знакомый черный гроб, стояrbc
m]jh`Zxs_clbrbg_bg_ih^ижности среди церкb.
– Что же, – произнес он, – теперь _^vfg_g_\^bdh\bgdmwlh^bо. Оно с перh]hjZam
только страшно. Да! оно только с перh]hjZa у немного страшно, а там оно уже не страшно;
оно уже соk_fg_kljZrgh.
Он поспешно стал на крылос, очертил около себя круг, произнес несколько заклинаний
и начал читать громко, решаясь не подымать с книги сhbo]eZabg_h[jZsZlvнимания ни
на что. Уже о коло часу читал он и начинал несколько уставать и покашлиZlv Он ugme из
кармена рожок и, прежде нежели поднес табак к носу, робко по_e глазами на гроб. Сердце
его захолонуло.
Труп уже стоял перед ним на самой черте и i_jbe на него мертu_ позеленеrb е
глаза. Бурсак содрогнулся, и холод чуklительно пробежал по k_f_]h`beZfIhlmib очи
книгу, стал он читать громче сhb молитвы и заклятья и слышал, как труп опять ударил
зубами и замахал руками, желая схZlblv его. Но, покосиrb слегка одним глазом , уb^_e
он, что труп не там лоbe его, где стоял он, и, как b^gh не мог видеть его. Глухо стала
hjqZlv она и начала выговариZlv мертufb устами страшные слова; хрипло koebiu\Zeb
они, как клокотанье кипящей смолы. Что значили они, того не мог бы сказа ть он, но что -то
страшное gboaZdexqZehkvNbehkhn страхе понял, что она тhjbeZaZdebgZgby.
Ветер пошел по церкb от сло и послышался шум, как бы от множестZ летящих
крыл. Он слышал, как бились крыльями стекла церкоguo окон и железные рамы, ка к
царапали с ba]hf когтями по железу и как несметная сила громила д_jb и хотела
ehfblvkyKbevghmg_]h[behkvо k_ремя сердце; зажмури]eZaZсѐ читал он заклятья
и молитu Наконец ^jm] что -то засbklZeh ^Zeb это был отдаленный крик петуха.
Изнуренный философ останоbekybhl^hogme^mohf.
Вошедшие сменить философа нашли его едZ жиZ Он оперся спиною стену и,
uimqb глаза, глядел неподb`gh на толкавших его козако Его почти uели и должны
были поддержиZlvо kx^hjh]mIjbr_^rbgZi анский дhjhgстряхнулся и _e_ek_[_
подать кZjlm]hj_edb – Много на с_l_ kydhc дряни h^blky А страхи такие случаются – ну… – При этом
философ махнул рукою.
Собраrbcky hae_ него кружок п отупил голову, услыша такие слоZ Даже
небольшой мальчишка, которого ky дhjgy почитала ijZе уполномочиZlv f_klh себя,
когда дело шло к тому, чтобы чистить конюшню или таскать воду, даже этот бедный
мальчишка тоже разинул рот.

В это j_fy проходила мимо еще не соk_f пожилая бабенка в плотно обтянутой
запаске, udZau\Zшей ее круглый и крепкий стан, помощница старой кухарки, кокетка
страшная, которая k_]^Z находила что -нибудь пришпилить к сh_fm очипку: или кусок
ленточки, или гha^bdmbeb^Z`_[mf ажку, если не было чего -нибудь другого.
– Здраkl\mc Хома! – сказала она, уb^_\ философа. – Ай -ай -ай! что это с тобою? –
kdjbqZeZhgZсплеснув руками.
– Как что, глупая баба?
– Ах, боже мой! Да ты _kvihk_^_e!
– Эге -ге! Да она пра^m]hорит! – произнес Спирид, kfZljbаясь g_]hijbklZevgh –
Ты точно поседел, как наш старый Яlmo.
Философ, услышаrbwlhih[_`Zehijhf_lvx кухню, где он заметил прилепленный
к стене, обпачканный мухами треугольный кусок зерка ла, перед которым были натыканы
незабудки, барbgdb и даже гирлянда из нагидок, показываrb_ назначение его для туалета
щеголеватой кокетки. Он с ужасом уb^_e истину их сло полоbgZ hehk его, точно,
побелела.
Повесил голову Хома Брут и предался размышл ению.
– Пойду к пану, – сказал он наконец, – расскажу ему k_bh[tykgxqlh[hevr_g_ohqm
читать. Пусть отпраey_lf_gyk_c`_qZk Кие.
В таких мыслях напраbehgimlvkой к крыльцу панского дома.
Сотник сидел почти неподb`_g сh_c светлице; та же самая безнадежная печаль,
какую он klj_lbeij_`^_gZ_]hebp_khojZgyeZkv нем и доныне. Щеки его опали только
гораздо более прежнего. Заметно было, что он очень мало употреблял пищи или, может
быть, даже h\k_ не касался ее. Необыкно_ggZy бледность п ридаZeZ ему какую -то
каменную неподb`ghklv.
– Здраkl\mc небоже[ 17 ], – произнес он, уb^_ Хому, останоbшегося с шапкою
руках у д_j_c – Что, как идет у тебя? Все благополучно?
– Благополучно -то благополучно. Такая чертовщина h^blkyqlhijyfh[ ери шапку, да
и улепетывай, куда ноги несут.
– Как так?
– Да ZrZiZg^hqdZ�Iha^jZому рассуждению, она, конечно, есть панского роду; в
том никто не станет прекослоblvlhevdhg_\h]g_ будь сказано, успокой бог ее душу…
– Что же дочка?
– Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое Писание не учитывается.
– Читай, читай! Она недаром призZeZ тебя. Она заботилась, голубонька моя, о душе
сh_cbohl_eZfheblами изгнать kydh_^mjgh_ihfure_gb_.
– Власть ZrZiZg_c -богу, неfh]hlm!
– Читай, читай! – продолжал тем же увещательным голосом сотник. – Тебе одна ночь
теперь осталась. Ты сделаешь христианское дело, и я награжу тебя.
– Да какие бы ни были награды… Как ты себе хочь, пан, а я не буду читать! – произнес
Хома решительно.
– Слушай, философ! – сказал сотник, и голос его сделался крепок и грозен, – я не
люблю этих u^mfhd Ты можешь это делать Zr_c бурсе. А у меня не так: я уже как
отдеру, так не то что ректор. Знаешь ли ты, что такое хорошие кожаные канчуки?
– Как не знать! – сказа л философ, понизив голос. – Всякому из_klgh что такое
кожаные канчуки: при большом количест_ещь нестерпимая.
– Да. Только ты не знаешь еще, как хлопцы мои умеют парить! – сказал сотник грозно,
подымаясь на ноги, и лицо его приняло по_ebl_evgh_ и сbj епое ujZ`_gb_
обнаружиr__ _kv необузданный его характер, усыпленный только на j_fy горестью. – У
меня прежде uiZjyl потом kijukgml]hj_edhxZihke_hiylvKlmiZcklmiZcbkijZляй
сh_^_ehG_bkijZишь – не klZg_rvZbkijZишь – тысяча черhg ных!

17

«Ого -го! да это хZl – подумал философ, uoh^y – С этим нечего шутить. Стой, стой,
приятель: я так наhkljxeu`bqlhlukkоими собаками не угонишься за мною».
И Хома положил непременно бежать. Он u`b^Zelhevdhihke_h[_^_ggh]hqZkmdh]^Z
ky дh рня имела обыкно_gb_ забираться сено под сараями и, открывши рот, испускать
такой храп и сbklqlhiZgkdh_ih^орье делалось похожим на фабрику. Это j_fygZdhg_p
настало. Даже и ЯlmoaZ`fmjbe]eZaZjZklygm\rbkvi_j_^khegp_fNbehkhnkhkljZohfb
др ожью отпраbeky потихоньку панский сад, откуда, ему казалось, удобнее и незаметнее
было бежать поле. Этот сад, по обыкновению, был страшно запущен и, стало быть,
чрезuqZcgh способстh\Ze kydhfm тайному предприятию. Выключая только одной
дорожки, прот оптанной по хозяйст_gghc надобности, k_ прочее было скрыто густо
разросшимися brgyfb бузиною, лопухом, просунуrbf на самый _jo сhb ukhdb_
стебли с цепкими розоufb шишками. Хмель покрывал, как будто сетью, _jrbgm k_]h
этого пестрого собрания дере и кустарнико и состаeye над ними крышу, напялиrmxky
на плетень и спадаrmx с него vxsbfbky змеями f_kl_ с дикими полеufb
колокольчиками. За плетнем, служиrbf]jZgbp_xkZ^Zr_ep_euce_k[mjvygZ который,
казалось, никто не любопытстh\Ze загляд ывать, и коса разлетелась бы ^j_[_a]b если бы
захотела коснуться лез__fkоим одере_g_\rbolhekluokl_[e_c_]h.
Когда философ хотел перешагнуть плетень, зубы его стучали и сердце так сильно
билось, что он сам испугался. Пола его длинной хламиды, казало сь, прилипала к земле, как
будто ее кто приколотил гha^_f Когда он переступал плетень, ему казалось, с
оглушительным сbklhf трещал уши какой -то голос: «Куда, куда?» Философ юркнул в
бурьян и пустился бежать, беспрестанно оступаясь о старые корни и дав я ногами сhbfb
крото Он b^_e что ему, выбраrbkv из бурьяна, стоило перебежать поле, за которым
чернел густой терновник, где он считал себя безопасным и пройдя который он, по
предположению сh_fm думал встретить дорогу прямо Кие Поле он перебежал ^jm] и
очутился ]mklhfl_jghнике. Скhavl_jghник он пролез, остаb, f_klhihrebgudmkdb
сh_]h сюртука на каждом остром шипе, и очутился на небольшой лощине. Верба
разделиrbfbky _lями преклонялась инде почти до самой земли. Небольшой источник
с_jdZe чистый, как серебро. Перh_ дело философа было прилечь и напиться, потому что
он чуklоZe`Z`^mg_kl_jibfmx.
– Добрая h^Z – сказал он, утирая губы. – Тут бы можно отдохнуть.
– Нет, лучше побежим i_j_^g_jZно будет погоня!
Эти слоZjZa^Zebk ь у него над ушами. Он оглянулся: перед ним стоял Яlmo.
«Черто Яlmo – подумал сердцах про себя философ. – Я бы ayel_[y да за ноги…
И мерзкую рожу тhxbсе, что ни есть на тебе, побил бы дубоuf[j_ном».
– Напрасно дал ты такой крюк, – продолжа л Яlmo – гораздо лучше выбрать ту дорогу,
по какой шел я: прямо мимо конюшни. Да притом и сюртука жаль. А сукно хорошее. Почем
платил за аршин? Однако ж погуляли доhevghihjZ^hfhc.
Философ, почесываясь, побрел за Яlmohf «Теперь проклятая ведьма зада ст мне
пфейферу[ 18 ], – подумал он. – Да, ijhq_f что я, самом деле? Чего боюсь? Раз_ я не
козак? Ведь читал же д_ ночи, поможет бог и третью. Видно, проклятая _^vfZ порядочно
грехоgZ^_eZeZqlhg_qbklZykbeZlZdaZg__klhbl�.
Такие размышления занимали его, когда он klmiZe на панский дhj Ободриrb себя
такими замечаниями, он упросил Дороша, который посредстhf протекции ключника имел
иногда oh^ панские погреба, ulZsblv сулею сивухи, и оба приятеля, сеrb под сараем,
uly нули немного не пол_^jZ так что философ, ^jm] подняrbkv на ноги, закричал:
«Музыканто непременно музыканто� – и, не дождаrbkv музыканто пустился среди
дhjZ на расчищенном месте отплясывать тропака. Он танцеZe до тех пор, пока не
наступило j_f я полдника, и дhjgy обступиrZy его, как h^blky таких случаях,
кружок, наконец плюнула и пошла прочь, сказаrb «Вот это как долго танцует человек!»

18

Наконец философ тут же лег спать, и добрый ушат холодной h^ufh]lhevdhijh[m^blv_]h
к ужину. За у жином он гоhjbehlhfqlhlZdh_dhaZdbqlhhgg_^he`_g[hylvkygbq_]hgZ
с_l_.
– Пора, – сказал Яlmo – пойдем.
«Спичка тебе yaudijhdeylucdgmj[ 19 @� ± подумал философ и, klZ на ноги, сказал:
– Пойдем.
Идя дорогою, философ беспрестанно погляд ывал по сторонам и слегка загоZjbал с
сhbfb проh`Zlufb Но Яlmo молчал; сам Дорош был неразгоhjqb. Ночь была адская.
Волки uebдали целою стаей. И самый лай собачий был как -то страшен.
– Кажется, как будто что -то другое h_lwlhg_олк, – сказал Дорош.
ЯlmofheqZeNbehkhng_gZr_ekykdZaZlvgbq_]h.
Они приблизились к церкb и klmibeb под ее ветхие дереyggu_ сh^u показаrb_
как мало заботился eZ^_l_ev поместья о боге и о душе сh_c Яlmo и Дорош по -прежнему
удалились, и философ остался од ин. Все было так же. Все было том же самом
грозно -знакомом b^_ Он на минуту остановился. Посредине k_ так же неподb`gh стоял
гроб ужасной _^vfu «Не побоюсь, ей -богу, не побоюсь!» – сказал он и, очертиrb
по -прежнему около себя круг, начал припомина ть k_ сhb заклинания. Тишина была
страшная; с_qb трепетали и облиZeb с_lhf kx церкоv Философ пере_jgme один лист,
потом пере_jgme другой и заметил, что он читает соk_f не то, что писано книге. Со
страхом перекрестился он и начал петь. Это неск олько ободрило его: чтение пошло i_j_^b
листы мелькали один за другим. Вдруг… среди тишины… с треском лопнула железная
крышка гроба и поднялся мерт_p Еще страшнее был он, чем в перuc раз. Зубы его
страшно ударялись ряд о ряд, судорогах задергались его губы, и, дико a\ba]bая,
понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкb попадали на землю иконы, полетели
с_jom gba разбитые стекла окошек. Двери сорZebkv с петлей, и несметная сила чудоbs
e_l_eZ божью церкоv Страшный шум от крыл и от царап анья когтей наполнил kx
церкоv У Хомы ur_e из голоu последний остаток хмеля. Он только крестился да читал как
попало молитu И то же j_fy слышал, как нечистая сила металась hdjm] его, чуть не
зацепляя его концами крыл и отjZlbl_evguooостоG_bf_e^momjZa]ey^_lvhgboидел
только, как hсю стену стояло какое -то огромное чудоbs_ сhboi_j_imlZgguoолосах,
как лесу; скhav сеть hehk глядели страшно дZ глаза, подня немного \_jo броb На д
ним держалось ha^mo_ что -то b^_ огромного пузыря, с тысячью протянутых из
середины клещей и скорпионьих жал. Черная земля bk_eZ на них клоками. Все глядели на
него, искали и не могли уb^_lv_]hhdjm`_ggh]hlZbgklенным кругом.
– При_^bl_ И ^jm] настала тишина церкb послышалось ^Zeb heqv_ заuанье, и скоро
раздались тяжелые шаги, звучаrb_ по церкb a]eygm искоса, уb^_e он, что _^ml
какого -то приземистого, дюжего, косолапого чело_dZ . Весь был он черной земле. Как
жилистые, крепкие корни, u^Zались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал
он, поминутно оступаясь. Длинные _db опущены были до самой земли. С ужасом заметил
Хома, что лицо было на нем железное. Его при_eb под руки и прямо постаbeb к тому
месту, где стоял Хома.
– Подымите мне _db не b`m – сказал подземным голосом Вий – и k_ сонмище
кинулось подымать ему _db.
«Не гляди!» – шепнул какой -то gmlj_ggbc]hehknbehkhnmG_ытерпел он и глянул.
– Вот он! – закр ичал Вий и устаbe на него железный палец. И k_ сколько ни было,
кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же ue_l_e^mobag_]hhl
страха.
Раздался петуший крик. Это был уже lhjhc крик; перuc прослышали гномы.

19

Испуганные духи брос ились, кто как попало, hdgZb^ери, чтобы поскорее ue_l_lvghg_
тут -то было: так и остались они там, заyagmши д_jyo и окнах. Вошедший сys_ggbd
останоbeky при b^_ такого посрамления божьей сylugb и не посмел служить панихиду
таком месте. Та к на_db и осталась церкоv с заyagmшими д_jyo и окнах чудоbsZfb
обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терноgbdhf и никто не найдет теперь к ней
дороги.

* * *

Когда слухи об этом дошли до КиеZ и богосло ХаляZ услышал наконец о такой
участ и философа Хомы, то предался целый час раздумью. С ним продолжение того
j_f_gb произошли большие перемены. Счастие ему улыбнулось: по окончании курса наук
его сделали зhgZj_f самой ukhdhc колокольни, и он k_]^Z почти яeyeky с разбитым
носом, потому что дереyggZy лестница на колокольню была чрезuqZcgh безалаберно
сделана.
– Ты слышал, что случилось с Хомою? – сказал, подошедши к нему, Тиберий Горобець,
который lhремя был уже философ и носил с_`b_mku.
– Так ему бог дал, – сказал зhgZjvOZeyа. – Пойдем rbghd^Zihfyg_f_]h^mrm!
Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоZlvky сhbfb праZfb
так что на нем и шароZju и сюртук, и даже шапка отзывались спиртом и табачными
корешками, lm`_fbgmlmbatyил готоghklv.
– Слаguc[ ыл чело_dOhfZ – сказал зhgZjvdh]^ZojhfhcrbgdZjvihklZил перед
ним третью кружку. – Знатный был чело_d:ijhiZegbaZqlh.
– А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы _^vfZ
ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестиrbkviexgmlvgZkZfucoост ей,
то и ничего не будет. Я знаю уже k_ это. Ведь у нас Кие_ k_ бабы, которые сидят на
базаре, – k_едьмы.
На это зhgZjv кивнул голоhx знак согласия. Но, заметиrb что язык его не мог
произнести н и одного слоZhghklhjh`ghстал из -за стола и, пошатываясь на обе стороны,
пошел спрятаться самое отдаленное место бурьяне. Причем не позабыл, по прежней
приuqd_kоей, утащить старую подошву от сапога, Zeyшуюся на лаd_.

Гоголь Н.В. - Вий

Прямая ссылка будет доступна примерно через: 45 сек.

Прямая ссылка будет доступна
примерно через: 45 сек.